Паль Городенский - Люди-нелюди. Эпизод 1. Кто тогда остается

Остатки дров догорали в печи. Словно в каком-то магическом танце языки пламени плясали по раскаленным углям, заставляя их, то становиться ярче, то постепенно затухать, отдавая все свое тепло задумчивому человеку напротив. Рома сидел у самой топки и смотрел на огонь. Однотонный шум печной тяги, редкие потрескивания дров, каждая искра, вылетевшая в дымоход, будто старались убаюкать его тяжелые мысли. Обычно, в такие моменты, парень чувствовал некое умиротворение, душевный покой, но сейчас, это совсем не представлялось возможным. Уже несколько дней подряд он чувствовал лишь мучительную тревогу и невыносимую беспомощность.

Рома обернулся и посмотрел на жену с дочерью. Они лежали в углу землянки, на широком настиле, укутавшись в старые пыльные одеяла. Тусклый свет от маленькой железной самодельной печи, падал на их лица и будто бы играл оттенками пламени на аккуратной бревенчатой стене позади. Вероника не спала. Она смотрела на огонь и тихонько что-то напевала, медленно поглаживая дочь по длинным причесанным волосам.

Рома обрадовался, что Маша, наконец, уснула. Совсем недавно кашель отступил, но лихорадка все никак не спадала, предательски заставляя ее бредить во сне. Иногда она вздрагивала, морщила брови, но чаще всего неразборчиво бормотала, словно вела полноценную беседу с кем-то по ту сторону реальности. Рома тяжело вздохнул. Вероника перевела на него взгляд и кивнула, дав понять, что состояние дочери ухудшается.

Парень опять нахмурился и снова задумчиво посмотрел на огонь. Впервые за долгое время он, нуждался в помощи. Не знал, что делать. Из лекарств, которые им были собраны в спешке во время побега, от лихорадки можно было использовать только слабенькие растворимые порошки. Всех его знаний о народной медицине, хватило лишь для того, чтобы сделать не более чем просто вкусный напиток из нарезанных стеблей малины. Ничего не помогало. Пробовали даже натирать Машу спиртом, но и это не дало никаких существенных результатов. Нужно было срочно что-то предпринимать.

Вероника подсела к мужу.

– Спит?

– Угу, – протянула та, уставившись на огонь, – Что будем делать, Ром?

– Не знаю…

– Нам нужны лекарства, понимаешь?! Если мы ничего не сделаем…!

– Тихо, – прошипел Рома, бросив взгляд на спящую дочь, – Разбудишь. И так еле уснула.

Вероника тяжело вздохнула. Ее глаза наполнились слезами. Рома попытался обнять жену, чтобы хоть как-то ее утешить, но девушка отстранилась. Больше прикосновений не было. Нет, Рома не злился. Просто не хотел обострять ситуацию. Все равно это ничего бы не изменило и уж тем более никак не помогло бы с принятием правильного решения.

Выбор был небольшой. С тех пор, как эта маленькая ячейка общества решила исчезнуть навсегда, прошло около года. Семья понимала, что переступив порог своей квартиры, они больше никогда не смогут жить спокойно. Их будут постоянно искать. Им будет страшно до конца своей жизни. Но они все равно ушли прочь навсегда. В мире, в котором ужасные события нарастали, будто снежной лавиной и не замечались в упор большинством, оставаться человеком уже совсем не представлялось возможным. В один момент эти трое сбежали от всего того вселенского безумия и поклялись больше никогда не возвращаться к нему. Но в данный момент, спасение можно было найти только вернувшись. И этого Рома боялся больше всего.

– Может, нам вместе с ней? – прошептала Вероника.

Рома в недоумении посмотрел на жену. Та сидела, все еще уставившись на огонь. Парень понял, что она говорит на полном серьезе. Каменный, будто равнодушный вид лица и отражение пляшущего огня в ее зеленых влажных глазах, говорил о многом. Рома не узнавал свою супругу. Ту самую жизнерадостную девушку, которая всегда была готова верить в лучшее, и вдруг, предлагает уйти из жизни. Вместе. Добровольно. Вслед за дочерью. Даже совсем не попытавшись, что-то предпринять.

– Я не смогу без нее жить, Ром. Понимаешь? – прошептала она.

Парень сжал от злости кулаки, но ничего не ответил.

– У нас нет другого выбора…

– Есть! – перебил он жену.

Нахмурив брови, та перевела на него взгляд.

– Какой?

Рома посмотрел в ее влажные глаза и распознал в них то, чего всегда боялся увидеть: первые ростки равнодушия, зачатки гибели рассудка, рождение отчаяния.

– Ты знаешь, – прошептал он.

Парень сумел оторвать взгляд от глаз супруги и, тихонько поднявшись, направился к выходу из землянки. Там, на одной из полок стояли всякие бутылки. Он взял одну из них, и уже хотел выйти на поверхность, как вдруг Вероника преградила ему путь. Она схватилась за горлышко бутылки с такой силой, что Рома чуть было, не выронил ее.

– Ты куда?

– Пойми… – зашептал он, – Она умрет. Мы должны попытаться.

Вероника снова тяжело задышала. Ее глаза опять начали наполняться слезами.

– Это все, что у нас осталось, Рома. Мы могли бы попробовать еще раз.

– Мы уже пробовали. Много раз, – парень показал, что бутылка наполовину пуста, – Это не помогает. Нам нужны лекарства. Хорошие. И достать мы их можем только одним способом.

Девушка сжала губы и застонала от бессилия. Она не хотела, чтобы Рома уходил. Не желала этого вынужденного предательства, что оставит ее и дочь наедине с бесконечным страхом.

– А если тебя поймают? – сквозь слезы шептала она, – Ты же знаешь, что они делают с такими, как мы! Мы не сможем без тебя!

Парень снова зашипел, успокаивая супругу. Он обнял ее, прижал к себе. Вероника уткнулась в плечо и едва слышно заплакала.

– Я понимаю, – шептал он, – Я буду очень осторожен. Обещаю.

Вероника чувствовала, что не сможет остановить мужа. Она знала, что он пойдет на все, ради спасения дочери. Девушка отошла в сторону, схватившись обеими руками за подбородок, чтобы хоть как-то приглушить плач. Рома набросил куртку и, взглянув на жену с дочкой, вышел из землянки.

Наверху было прохладно. Осенний лес уже проснулся и в редких лучах солнца будто бы блестел после ночного дождя. Парень стоял неподвижно, бегая глазами по ближайшим зарослям, прислушиваясь к лесной тишине. Он делал это каждый раз, когда выходил на поверхность. Землянка хоть и располагалась в глухих местах, но осторожность все равно была превыше всего. Об этом Рома заботился с самого начала.

В первый же день своего прибытия, он спрятал все подходы к своей поляне, завалил каждую тропинку сухостоем, повсюду развесил сигнализацию из консервных банок. Немного дальше, на самых открытых участках, по которым вероятней всего мог пройти человек, парень установил несколько растяжек из «сигналов охотника». При срабатывании, они должны были громко выстрелить, запустив в небо яркий цветной заряд. Даже единственная дорожка, что вела от землянки к узкой речке неподалеку, всегда маскировалась валежником на всякий случай.