Анатолий Махавкин - Звери у двери

Оля…

Солнечные лучи не могут пробить облачную кольчугу, однако рассвет неумолимо вступает в свои права: стены замка постепенно теряют ночную прозрачность и тёмными силуэтами врастают в реальность снежного дня. Назойливые человеческие голоса острыми ножами вспарывают глухую подушку снегопада, и кажется немыслимым искать смысл в гортанных выкриках, истеричном повизгивании и грубом гоготе.

Волшебство снегопада мало-помалу развеивается, как и любое другое чародейство этого мира. Его обитатели уповают на мифических магов и волшебников, не понимая причину их отсутствия. Ответ прост: кто захочет творить чудеса в здешней грязи и уродстве? Даже спаситель, в которого они веруют, не решился явиться в человеческом облике, прислав огромного орла. Птица проповедовала отречься от пороков и воспарить на обретённых крыльях к небесам. Ха! Её сожгли, как и всё остальное, отличное от здешней серости.

Даже тень магии – снегопад, скрывающий раны Лисичанска, рассеивается под перепалкой двух молочниц или пьяной склокой конюхов.

– О чём думаешь? – едва слышно спрашивает Оля. Она не торопится преобразовывать свой плащ в другую одежду: знает, как мне нравится именно эта её ипостась.

– О магии, – я целую её в щёку, – о её отсутствии. Я имею в виду настоящее волшебство, а не тех шарлатанов на площади Победы.

Девушка тихо хихикает. Всё лучше, чем утренняя меланхолия.

– Вспомнила, – говорит она и кладёт голову на моё плечо, – как мы смотрели представление, а Илью хотели обчистить.

Я тоже улыбаюсь. Забавное воспоминание. Карманник казался обескураженным, не обнаружив карманов, а его подельник сдуру рванул к нам с кинжалом в руке. Глупо, учитывая, сколько патрулей шастает по площади в дневное время. И совсем нелепо, учитывая, кого он собирался резать.

Страже мы отдали неудачливого воришку с переломанными конечностями, а труп его напарника так и остался лежать в грязной луже.

– Нас называют магами, – в голосе девушки звучит нотка сомнения, – говорят, мы можем творить чудеса.

– Нас называют демонами короля, и думают, будто мы заберём его душу после смерти. Дескать, его величество продал сей эфемерный предмет за покровительство преисподней, – уж я-то лучше знал, о чём шепчутся за нашими спинами. – Но в одном я тебя поддерживаю: ты – настоящее чудо.

Мы некоторое время целуемся, и я начинаю думать, будто приступ печали миновал, но тут Оля вновь грустнеет.

– Чудо? Да, – она закрывает глаза, – страшное чудо, из детских страшилок. Бледная Госпожа, во плоти.

Это верно. Так её и называют, во дворце и во всём городе. Поначалу я намеревался вырвать болтунам языки, но заметил: Оля совсем не против странного прозвища. Постепенно оно настолько срослось с девушкой, что никому бы и в голову не пришло назвать её по-другому. Даже Галя иногда, то ли подкалывая, то ли вполне серьёзно, именовала подругу Бледной Госпожой.

Да, наши прозвища… Наташу, без тени иронии, именовали Ферзём или Королевой, при том что имелась и настоящая. Но к той обращались по правилам этикета – Ваше Величество, а эта была истинной Королевой двора. Была… Чёрт!

Галю называли Кошкой (или Весенней Кошкой – особо отважные), но только за глаза. Общаясь с ней, и дворяне и чернь употребляли имя – Леди. Леди-Кошка звал я её, вызывая бешеное шипение и обещания исцарапать.

Прозвище Ильи носило непонятный оттенок презрения – Тень, но он сам заработал подобное отношение, игнорируя жизнь двора и почти не появляясь на людях. Обращаясь к нему, все использовали нейтральное: Господин.

Когда я узнал, как окрестили меня, то ли с подачи какой-то любовницы, то ли по бандитским байкам, то очень долго хохотал. Впрочем, мне понравилось.

Ангел, так они звали меня. Ангел.

Наташа, утаскивая меня в постель, требовала явления чудес, а Галя всё время интересовалась, куда я спрятал крылья, Оля просто хитро улыбалась и подмигивала жёлтым глазом.

Кардинал Ревень пытался запретить богохульство, но я пригрозил попросить короля поставить на его место отца Дубосклона, подвизавшегося исповедником его величества. Попик просто боготворил меня и безоговорочно исполнял каждый мой приказ. Скажи я ему, он бы и Ревеня придушил голыми руками.

– Как там Наташа? – шелестит Оля. – Без изменений?

– Да, – я недовольно морщусь, – это надо же, как скверно получилось. Вроде и сама виновата, но язык не поворачивается такое произнести. И как помочь – не знаю. Илья всё время с ней, а я ушёл – не могу смотреть.

– Я – тоже. Думала развлечься, пройти по зимнему городу, а вышло ещё хуже…

Да, хуже. С каждым годом я всё реже вижу улыбку на прекрасном лице и всё чаще слышу предложение покинуть дворец. Но куда? Лисичанск – самый крупный город этого, с позволения сказать, государства. И в других не лучше: та же грязь, смрад и мерзость. Кроме того, во многих странах бушевали эпидемии, а вонь заживо гниющих тел в совокупности с видом почерневших трупов – не лучшее зрелище.

Успели мы побывать и на далёком юге: та же хрень, только вид сбоку. Кроме того, очень скоро после нашего прибытия в город Пири Ардокль началось вторжение восточных варваров – приземистых чернокожих человечков на маленьких лохматых лошадках. Та ещё резня была!

Существовал ещё один вариант, но я приберёг его на самый крайний случай. Уже десяток лет браслет с моего запястья послушно изображал светящиеся бублики, обрамляющие картинки других миров. Тревожило смутное воспоминание о том, как при первом переходе нарушилась работа… Каких-то штук, уж не помню, каких. А вдруг наши медальоны тоже заглючит? Подождём.

Оля целует меня в щёку и гладит по затылку. Всё-таки интересно, насколько разные мои девочки. Наташа с каждым годом становилась всё безумнее, будто пыталась что-то доказать своими сумасшедшими выходками. Могла запросто убить собеседника, а потом, смеясь, пояснить, дескать, ей не понравилась бородавка на его носу; могла спокойно идти голышом по дворцу или в таком же виде занимать королевский трон. Королева, как она есть.

Галя окончательно утратила интерес к чему бы то ни было, кроме секса. Кажется, за все эти десятилетия девушка успела опробовать всех симпатичных самцов на трёх континентах. Попутно, правда, умудрилась сделать и несколько полезных вещей: интимная гигиена и приличное нижнее бельё – исключительно её заслуга. А попробуй лечь в постель в грязных штопаных панталонах, да ещё и с заросшими подмышками – рискуешь не дожить до начала акта. Кроме того, Галчонок безжалостно выпиливала носителей всякой венерической дряни – профилактика, стало быть.

И только Оля с каждым годом становилась всё печальнее, активно вникая в жизнь людей вообще и черни – в частности. В этом она здорово сблизилась с Илюхой. До того, как стать той самой Бледной Госпожой – ожившей городской легендой, – девушка попыталась организовать приют для сирот и детей, изгнанных из дома. Благородное начинание. Как и остальные благие намерения в этом мире, оно отправилось по известной дороге. Наведавшись в приют после некоторого отсутствия, Оля обнаружила, что все деньги разворованы, половина детей болеет пузанкой – смертельной желудочной инфекцией, а большинство воспитанников успели пострадать от воспитателей-педофилов. Взбесившись, Оля уничтожила всех обитателей приюта, обратившегося в филиал преисподней. Тогда-то в Приканалье и Мокром Районе появилась Бледная Госпожа, дарующая ненужным детям последний сладкий сон.