Ник Перумов - Алмазный Меч, Деревянный Меч. Том 1 [litres]

И всё же днём, несмотря на всю маету, стало полегче.

Останавливаться, однако, не решились. Горы совсем близко, но тучи – ещё ближе. Выжимай из ног последнее, если жить хочешь.

– Ничего… ничего, – сказал Кан, отбрасывая широкий вялый лист плавунца, которым вытирал изгвазданное лезвие. – Оно даже и лучше. Путь небось до самого Жёрла чист. Маги и носа не высунут. Они сейчас, небось по крышам ползают, прорехи отыскивают…

Посмеялись несмешной этой шутке. И – дальше. Дальше. Ещё дальше.

За болотами вновь начинался лес. Негустой, изрядно прореженный ещё гномами, а потом – алчными добытчиками, сводившими целые рощи под корень: нужна была крепь. После войны многие подземные ходы, даже у самой поверхности, стали ненадёжны. Обвалы – один за другим. Вот и рубили, удержу не зная.

Тави на ходу рассматривала карту. Всё вроде бы понятно. Вот он, главный вход, вот он, лагерь добытчиков, а вот и вертеп магов. Это – к северо-востоку. Если ж свернуть сейчас строго на запад, с полуденной стороны огибая подошву исполинской Царь-горы, то в отрогах её сыщется неприметная малая долинка, вся заросшая густым колючим орешником, какой Вольные зовут инбисом , что значит – «забава». Почему, отчего пошло странное это слово – кто знает? Вольные молчаливы. Проживи среди них хоть сто лет, и во снах не видь себя простой девчонкой, у которой есть и мама, и папа – в отличие от этой холодной ватаги, где детишек сразу же после рождения забирают у родителей и несут лекарям Круга. И тех, кто «не подойдёт…» – в реку. Да не в простую… А кто «подошёл» – того в общие дома, где выживет лишь сильнейший, где за еду надо драться, и за воду, и за постель, и за всё… Нет уж!.. Да, проживи среди них хоть сто лет – все равно не поймёшь.

Она покосилась на невозмутимого Кана.

«Сколько детей у тебя, воин? Словно быка племенного, тебя случают с дочерьми видных родов. А тем, когда рожают, уши затыкают, и залепляют глаза, и дают дурманное снадобье, и творят всякое иное чародейство – чтобы матери не то что не увидели бы младенчиков, а даже и не услыхали бы их крика. И род – совсем не то, что у людей. Не семья, а скорее боевая дружина.

Однако ж до сих пор – непобедимы…

И что это я? – подумала Тави. – Начала про орешник, а кончила вон чем!.. Да, значит, орешник. Тайный ход гномов, вернее – один из множества их тайных ходов. Заклятие знает Сидри – одно из трёх, вручённых ему Каменным Престолом. Первое откроет им дорогу внутрь. Второе – отгонит Нечисть, захватившую средние уровни. И, наконец, третье – поможет исполнить то, ради чего они и вышли в этот поход».

Окрестности Царь-Горы обычно – место людное. И, развивайся всё, как и было задумано, Вольным и Сидри пришлось бы немало постараться, чтобы проскользнуть к заветному ходу незамеченными. Но Ливни сорвались с цепи, и предгорья мгновенно вымерли. Все, кто мог, бежали в Хвалин – или ещё дальше.

– Успеем, Сидри?

– Должны. Если пойдём, как сейчас…

Он не договорил. В спины всей троице неожиданно толкнулся ветер, ледяной и мертвящий. С оставшихся позади болот медленно полз звук – низкий, басовитый, утробный. Они замерли, не в силах даже оглянуться; казалось, чей-то холодный взгляд наконец-то отыскал их, вонзился, словно игла в крылышки схваченного насекомого; и за взглядом, казалось, вот-вот последует рука…

Зарычав от гнева, прокусив губу, Кан-Торог заставил себя обернуться.

…Не таясь, там стояли трое. Двое по бокам поддерживали третьего под руки. Державшие одеты были в алые мантии Арка; а вот третий…

У Тави едва не отнялись от страха ноги.

– Скорее, Сидри! – взвизгнула она.

– Ты что?! – заскрежетал зубами Кан. – Бежать?..

– Или мы проскочим – или нас… или нас сожрут! – выкрикнула девушка, терзая шпорами конские бока.

– Вольные не бегают от опасности! – надменно бросил Кан.

– Дурак! Это же некроманты! Смотри, кого они притащили!

– Ну и что? – хладнокровно заметил молодой воин. – Разве ты их не удержишь?

Вместо ответа Тави внезапно выбросила вперёд руку, ладонь тыльной стороной вниз и сложена в странном жесте – указательный и срединный пальцы вытянуты, остальные поджаты.

– Т-ты!.. – подавился криком Вольный. В следующий миг его, отчаянно упирающегося, потащило к лошади, с которой он успел уже соскочить, готовясь принять бой.

Сидри, судя по виду, Тави всецело одобрял.

Орешник сомкнулся за их спинами; а через миг с болот вновь донеслось леденящее, голодное завывание.

– Они притащили с собой и ту тварь, что выла! – крикнула Тави Кану. Вольный кипел от возмущения, но сделать ничего не мог – тело ему не повиновалось. – Нам против неё не выстоять! А если б даже и выстояли – магам только того и надо, чтобы мы угодили под Ливень! Ты думаешь, они полезли бы под твой меч?! Как бы не так, Кан! Раскатали бы в блин издали. И я ничего не могла бы сделать, потому что у них эта тварь с болот, и… и… – она осеклась, словно не в силах выговорить страшных слов. – Мне пришлось бы держать их, а не помогать тебе, Кан! Понятно?! Ну, не будь ребёнком! Неужели Круг ошибся? Они-то всегда считали тебя образцом хладнокровия!

Вольный яростно промычал нечто вроде «Сними заклятье!».

– Как только войдём внутрь, – Тави оставалась непреклонна.

Позади, всё ближе и ближе, раздавался заунывный вой. Неведомый хищник приближался; и молодая волшебница не сомневалась, что чудище – под властью чар Арка. Второго преследователя она не чувствовала, и от этого становилось вдесятеро страшней.

– Сидри! Ну когда же наконец твоя дверь! – не выдержала она.

Гном откликнулся, прижимаясь к шее своей низкорослой лошадки:

– Чуть-чуть совсем осталось! Только потом ещё надо камень открыть…

Кан-Торог яростно мычал. Судя по всему, Тави предстояло нелёгкое объяснение.

Летел навстречу орешник. Склоны долинки сдвигались, становилось всё темнее…

– Сюда! – крикнул Сидри. – Продержите их, пока я буду открывать!

– Всё, больше не могу! – Эвелин растянулась прямо в жидкой грязи, покрывавшей пол тоннеля.

Ни у кого уже не осталось сил поднимать женщину. Даже двужильный Троша выдохся. Одни Высокие Боги ведали, сколько времени остатки Онфимова цирка, согнувшись в три погибели, пробирались по прорытому тарлингами тоннелю. Как ни странно, ни единого живого существа им не встретилось, и ход, как по заказу, вёл по направлению к Хвалину, никуда не сворачивая, лишь уходя всё глубже и глубже.

Никто уже не слушал хрипящего и шипящего Кицума – клоун требовал идти дальше. Все повалились кто куда, давая отдых гудящим ногам.

Агата попыталась было зажмуриться и тотчас открыла глаза снова – казалось, веки превратились в шершавые наждачные камни. Не в силах отвести взора, она следила за приближающейся жуткой фигурой; череп-фонарь в руке поворачивался из стороны в сторону, двумя клинками зелёных лучей из глаз отыскивал жертву. Надо ж было приключиться такому – кто ещё из живых видел этого Хозяина Ливня, что бредёт со своим фонарём вслед за липкими зелёными струями? Не зря, ох, не зря болтали – в том же Остраге – что во время Ливней ходит, мол, по улицам неведомый страх, палкой стучит по крышам, проверяя, нет ли где прорехи, и горе тем, у кого такую отыщет…