Ник Перумов - Алмазный Меч, Деревянный Меч. Том 1 [litres]

Кажется, когда-то он знал её… видел…

– Ваше магичное достоинство! Господин Кэр! – всплеснула руками воительница. – Да как же это вас так угораздило?! Кто посмел?! Ну, дайте мне только до него добраться… – Она не теряла даром времени. Ловкие руки уже аккуратно обмывали рану, готовясь наложить временную повязку с заживляющим эликсиром. – Господин Кэр! Ох, горе-то какое!

– Н-не… причитай… Райна… – выдавил из себя Фесс. – Не… достойно…

– Недостойно воина над ранами друга причитать, – сурово отрезала шилдмэйден. – А над ранами тех, кого присягнула защищать…

Фесс хотел ответить, но перед глазами всё вновь поплыло. В растревоженной ране проснулась боль. Не удержался, зажмурился и застонал. Райна тотчас метнулась к двери.

– Птах! – раздался её яростный вопль. – Ну где же ты, остолоп вшивый, ох, насидишься ты у меня без увольнительных!..

– Нет нужды, славная Райна, – ответил низкий, хрипловатый женский голос. – Твой воин выполнил приказ в точности.

– Госпожа Хюммель… – валькирия почтительно поклонилась.

– Она самая. Перестань мести чёлкой пол и иди сюда. Чем ты обмывала рану?

– Настоем бессмертника алого, госпожа ма…

– Без чинов, Райна! Или мы с тобой вдвоём на стены Архады не лазили? – возмутилась волшебница. – Сейчас посмотрю… молодец, грамотно. Теперь помоги мне… подержи его.

Где-то в области горла родилась тёплая волна. Покатилась вниз, с каждой секундой становясь всё горячее и горячее.

– Ы-ы-ы!!! – не выдержав, заорал Фесс. Коричнево-чёрная корка на месте ран вспыхнула. Обломки костей, казалось, пустились в безумный пляс. Рваные мышцы судорожно задёргались.

Он перестал что бы то ни было видеть. Осталась только боль, сделавшаяся, казалось, больше, чем он сам.

– Держи его, Райна, держи! – пробился резкий и злой голос Клары Хюммель. – Крепче, мать твою, воительница херова! Вскрываю… Таз подставь!

Звонко забарабанили капли по бронзовому днищу. Последний звук, который он слышал. Дальше навалилось беспамятство.

Тлели остатки тяжёлого занавеса. Император стоял, молча глядя на изуродованные трупы. Волшебников перебили всех до единого – впервые имперские мечи попробовали кровь адептов Радуги. Дворец замер, повсюду царила жуткая тишина; и даже сам хозяин Империи не дерзал кликнуть стражу.

Его Вольные тоже были мертвы. Тяжелая потеря. Их мало, всего несколько десятков, и каждый – куда дороже, нежели чем «на вес золота».

«Это война, – подумал он. Вдоль хребта полз вверх отвратительный слизняк животного страха. – Война с Радугой. Со всемогущими чародеями. Ими не напрасно пугают детей с колыбели. Сежес в одиночку справится с целой армией. Два Верховных мага уничтожат неисчислимые полчища, сотрут с лица земли целые города. Страшно подумать, на что способно объединившееся Семицветье…»

«Тот, кто начинает во страхе, лучше бросься на собственный меч», – припомнились древние строки.

Сколько крови…

Взгляд Императора невольно упал на одного из мёртвых магов. Меч Вольного рассёк тому грудь; в глубине раны мерно и страшно пульсировало сердце.

Он что, ещё жив?!

Как хорошо, что стены дворца в этой части увешаны оружием…

Император сорвал богато инкрустированный золотом парадный трезубец и вогнал его в тело поверженного. Маг не шелохнулся – он был уже мёртв, жить продолжало только его сердце. Три стальных острия вонзились глубоко в пол. Раздалось шипение, из раны полезла какая-то зелёная пена.

Отступив на шаг, Император с невольным ужасом следил за трансформацией. Он слыхал о подобном – маги накладывали на самих себя жуткие чары, чтобы после насильственной смерти превратиться в кошмарных монстров и сполна отплатить обидчику.

Содрогаясь от омерзения, Император спешил добить уже один раз умерших врагов. На последнем чародее сталь вновь завязла. Выдергивать застрявший в паркете трезубец Император уже не стал. Просто запер за собой двери.

Вся схватка заняла совсем немного времени. Он шёл по молчаливым коридорам, снимая часовых с постов. На лицах воинов читалось удивление – для чего повелителю всё это понадобилось? Небывалое дело, как есть небывалое…

Император старался не думать о том, сколько их доживёт до завтрашнего дня. Пора было забывать о людях. Перед ним – не более чем бессловесные орудия, исполнители его воли. И ничего больше.

Правда, если будет суждено, он погибнет вместе с ними. Живым в руки Радуги он не дастся. И умереть так просто ему нельзя тоже. О некромантах Семицветья ходили самые страшные слухи. И, как правило, все они были правдой.

– Сотника! – отрывисто бросил Император, когда процессия – он и почти три десятка воинов – добралась до малого тронного зала. – Сотника охраны и командира Вольных ко мне!

Кер-Тинор ещё не оправился от раны. Вместо него телохранителей Императора возглавлял один из десятских, старший по неведомой никому лестнице подчинения Вольных.

– Ким-Лаг! Всю охрану сюда. Гонца… моего гонца! Дай ему пяток сопровождающих, быстро в трактир «Полосатый Кот». Вот грамота. Пусть передаст… дядюшке Паа. И пусть дождётся ответа. Ещё приказ – запереть все ворота. Никого не выпускать! Кто попытается выехать – тех кончать.

О том, что это может оказаться спешащий к умирающему лекарь, Император конечно же не подумал.

– Всем легионам – тревога! Легатов – ко мне! Сюда, ко дворцу. А теперь – пошли!

…Сотня панцирников дворцовой тысячи, десятка четыре арбалетчиков. Пятьдесят Вольных – против всей Радуги!

В Мельине медленно умирал день.

Императору подали вооружение. Прочные, гномьей ковки, латы, глухой шлем, длинный полутораручный меч…

– Нет. Что-нибудь полегче, парень. И… без всяких там чар.

Бахтерец с императорским василиском на груди, островерхий шлем с открытым лицом, топор на длинной рукояти… Нет, пожалуй, меч надо взять тоже.

– Пошли, – сказал Император.

Здесь, возле самого дворца, вечерним временем осмеливалась гулять только самая родовитая знать. Склонённые головы, церемонные реверансы дам…

– За мной! – глухо командовал Император. – За мной, если верны мне!

Он видел изумление и откровенный страх. И невысказанное проклятие судьбе, пославшей им эту встречу, будь она неладна…

Император усмехнулся. Надвигалась ночь. Славная ночь.

– К оружию! И за мной! – крикнул он, когда отряд поравнялся с первой из орденских миссий – миссией Голубого Лива.

Он обернулся, чувствуя разверзающуюся там жуткую пропасть. Отборные воины, охрана его дворца, отнюдь не горели рвением идти вперёд. Мечи дрожали в покрытых испариной ладонях. Лица – бледны, глаза полны постыдного страха. Они поняли, что за приказ им предстоит выполнить.