Oleg 5594398 - Трон Знания. Книга 2

В умывальне воняло плесенью. Мужик в исподних штанах драил щёткой пол. Второй, совершенно голый, наклоняясь над тазом, стирал маски. Рёбра у обоих выпирали из тела. Обритые головы повернулись на звук шагов. У полотёра на виске шишка с детский кулак; на шишке кожа прозрачная как стекло, а под ней белое мясо. Лицо прачки усыпано засохшими бородавками. Мужики глянули на Хлыста и вновь принялись за работу.

Откуда-то взялся брадобрей. Усадив Хлыста на скамью, побрил, постриг (не обрил налысо!). Стянул с Хлыста одежду, бросил на колени обмылок:

— Мойся, как перед смертью. — И исчез.

Хлыст набрал в таз воды из бочки. Долго елозил истрёпанной мочалкой по груди, изуродованной жгутами рубцов.

Полотёр отложил щётку, вытер о подштанники руки:

— Давай помогу. — Забрал у Хлыста мочалку и принялся надраивать ему спину. — Болит?

— Уже нет, — ответил Хлыст, упираясь ладонями в склизкую стену.

— Где тебя так?

— Там меня уже нет.

— А с глазом что?

— Не знаю. — Пошатнувшись, Хлыст сел на скамью. — Где я?

Полотёр бросил мочало в таз:

— В искупилке.

— Это я понял. Что под землёй?

— Асбестовая фабрика, — сказал браток и вновь опустился на четвереньки; под железной щёткой застонали каменные плиты.

Прачка отжал тряпичные маски, перекинул через плечо:

— Асбест — это камень.

— Слышал, — буркнул Хлыст.

— А в нём волокно. Втыкается в кожу, в горло, в лёгкие, и растёт как репа в грядке.

Хлыст метнул недоверчивый взгляд.

— Не веришь? — Прачка приблизил морду к глазу Хлыста. — Смотри. Это не бородавки. Смотри, смотри. Внутри зелёные точки. Видишь? Думаешь, гной? Не, не гной! А у него, думаешь, шишка? Не-а... Асбест. А хочешь, я тебе задницу покажу. Растёт там что-то. Глянешь?

— Отвали!

— Отвалю. — Мужик почесал облезлые яйца. — А ты шибко не взлетай, братва быстро опустит.

Хлыст взял со скамьи арестантскую робу — чёрную в оранжевую полоску.

— Э не! Эт моё! — крикнул полотёр.

Хлыст вышел из умывальни, подбоченился:

— Эй! Вертухай! Мне голышом помирать? Дай хоть штаны, не то черти от зависти сдохнут.

Надзиратель провёл его (в чём мать родила) в каменное здание, втолкнул в залитую солнцем комнату. За столом сидел могучий человек в сером костюме и что-то писал. Сбоку от него стоял навытяжку ещё один, в форме начальника поселения: тёмно-зелёный китель с погонами и двумя рядами серебряных пуговиц.

Человек за столом отложил ручку, поднял глаза. У Хлыста сердце в коленки опустилось.

— Одевайся, — сказал Крикс и кивком указал на стул в углу кабинета.

Хлыст надел крахмально-хрустящую рубаху, мягкие штаны, всунул ноги в ботинки (настоящие, не арестантские), к зеркальцу на стене повернулся, посмотреть, что с глазом. Под закрытым веком впадина. Через щёку, от скулы до переносицы, воронкообразный шрам. Потрогал впадину пальцем — пусто, нет глаза.

Через полчаса Хлыст сидел позади Крикса в чёрной машине, поглаживал изувеченными подагрой руками кожу сиденья и неотрывно смотрел в мощный затылок. Не боится Крикс, ничего не боится: ни свитой рубахи на шее, ни кулака в висок. Знает, гнида, что Хлысту на всё уже плевать.

В сумерках машина покатила по окраине незнакомого селения, остановилась перед маленьким домом. К крылечку в три ступеньки велосипед привален, на перильцах платьица сохнут, над входом керосиновый фонарь светит, в открытом окошке занавеска колышется.

— Иди, — сказал Крикс. — На рассвете приеду.

Хлыст выбрался из машины, поднялся на крыльцо. Машина взревела и скрылась за поворотом.

В прихожей было темно. Хлыст на ощупь добрался до двери, вошёл в коридор. Полумрак вспарывали светлые полосы, вылетающие из двух комнат. Справа слышалось бренчание посуды и треск картошки на сковороде. Слева доносился тоненький голосок, напевающий колыбельную. Знакомая песня...

Заведя руку за спину, Хлыст открыл дверь. Уйти... уйти подальше... Попятился и грохнул каблуком ботинка в створку.

— Тоола! Глянь, кто пришёл, — раздалось справа.

У Хлыста остановилось сердце.

— Матин, — прозвучало слева.

— Не бреши, Тоола! Матин огород поливает. Я его в окошко вижу.

— «Не бреши» — плохое слово. Надо говорить: не обманывай.

Слева появилась девчушка лет семи. Качнула в руке тряпичную куклу:

— Какой-то дядька.

— Какой дядька, Тоола?

Справа в светлом дверном проёме возник худенький как щепка силуэт женщины. Хозяйка протянула руку к чему-то, стоящему за стеной:

— Тоола! Уйди!

Девчушка скрылась в глубине комнаты.

— Что надо? — спросила женщина.

Хлыст сделал шаг вперёд.

Хозяйка резко выставила перед собой нож:

— Не подходи!

Хлыст хотел сказать и не мог... Шагнул в квадрат света.

Женщина выронила нож:

— Асон... — И кинулась на шею.

По комнатам гулял неугомонный ветер. На полу, как в старые добрые времена, спало семейство. С одного боку к Хлысту прижималась жена, с другого — обнимала дочурка, сынишка развалился на ногах. Нет старшенького... Таша сказала, что Тормун подался на заработки. Много ли заработаешь в тринадцать-то лет?

Семейство спало, а Хлыст, заложив руку за голову, смотрел в потолок. Дом и мебель купил Анатан. Его жена Тася детишкам одежду шьёт. Крикс привозит еду и лекарства. Доктор Ларе проведывает Ташу. Что за это Крикс запросит? А что бы ни запросил, Хлыст всё сделает.

Прокричал петух, с другого края селения откликнулся другой. За окном хлопнула крыльями птица. Умостилась на ветке, затренькала. Хлыст осторожно выбрался из-под тёплых рук и ног. Закрыл окно. Постоял, глядя на детишек и жену. Поплёлся в смежную комнату.

Кровать застелена, на спинке стула рубашка, в углу мяч. Где ты сейчас, сынок? Кто тебя кормит? Кто одевает?..

Донёсся шум двигателя. Хлыст выглянул в окно. Автомобиль Крикса. Развернулся — на пороге Таша.

— Уходишь, Асон?

— Так надо, милая.

Таша приблизилась в два шага, обвила его шею руками, щекой к щеке прильнула:

— День мой ясный... Как же мне жить без тебя?

— Я вернусь, Таша.

Она обхватила его лицо ладонями:

— Родненький мой... Зачем мне всё, если нет тебя?

— О детках подумай.

— Куда же мне бежать с горюшком? Где прятаться от него?

Хлыст взял Ташу за плечи, легонько встряхнул:

— Таша... Я жив! Я живучий!

— Асон... Денёчек мой ясный... Не увижу, не прикоснусь, не обниму. Не поцелую, не прильну к груди. Кто приласкает меня? Кто обогреет?

Хлыст прижал жену к себе:

— Таша! Что же ты меня хоронишь?

Прозвучал хлопок дверцы машины.

Таша вновь обхватила ладошками лицо Хлыста:

— Боже! Дай мне секундочку посмотреть на него, запомнить... наглядеться, надышаться... Прошу тебя... одну секундочку... ещё одну...

В коридоре раздались шаги. На пороге появился Крикс. Кивнул Хлысту и вышел.