Сергей Катканов - Приключения Ариэля, Рыцаря Двух Миров

Они вдруг услышали топот конских копыт и, обернувшись, увидели большой отряд рыцарей и конных сержантов, их было несколько сотен, они неслись туда же, куда ехали друзья.

— Ты хотел возмездия? — усмехнулся Жан. — Так вот же оно — возмездие. Надо же, как быстро отреагировал господин барон на вторжение в свои земли. Не хочешь присоединиться к карательному отряду?

— Хочу!

— Дурак! Они будут делать тоже самое.

Но Ариэль уже пришпорил коня и понёсся вслед обогнавшему их отряду. Жану ничего не оставалось, как последовать за ним.

На землях графа рыцари барона сразу же встретили небольшой городок, обнесённый невысокой бревенчатой стеной. Поджечь эту стену зажигательными стрелами они не смогли, защитники города, едва горящая стрела впивалась в дерево, быстро заливали её водой из котлов. Для этого им приходилось высовываться, иногда они сами падали под стрелами, но осаждавшие быстро поняли, что таким образом им городок не взять. Тогда они начали вырубать в ближайшем лесу длинные крепкие жерди и мастерить из них лестницы. Ещё они срубили толстый дуб, изготовив из него таран. Дело спорилось, было видно, что для сержантов это привычная работа, и уже через несколько часов начался штурм.

Таран мерно бил в крепкие ворота, которые всё больше подавались под его ударами. Со всех концов городка на стены легли лестницы, которые защитникам чаще всего удавалось сбрасывать, но не всегда. Люди, работавшие тараном, часто падали под стрелами защитников, но на их место вставали новые. Сброшенные с лестниц иногда ломали шеи и хребты, но лестницы вставали обратно и осаждавшие опять по ним лезли. Это не был крупный замок с большими стенами, который таким образом и за несколько месяцев не всегда удавалось взять, на штурм такого городка потребовалось лишь несколько часов. Вот уже ворота, в последний раз крякнув и хрустнув, упали под очередным ударом тарана, а к тому времени и на стенах осаждавших было больше, чем защитников. Городок был взят быстро, грамотно, неизбежно.

Ариэль и Жан наблюдали за штурмом с коней, стоя неподалёку. Их белые плащи с красными крестами лучше любых слов объясняли окружающим, почему они не участвуют в штурме — храмовники никогда в такие дела не ввязывались, на них не обращали внимания. Ариэль внимательно следил за развитием событий. Лицо его было на первый взгляд совершенно спокойным, но Жан видел, что оно на самом деле мёртвое. Таким же мёртвым голосом Ариэль сказал: «На стены нет смысла лезть, зачем убивать горожан, которые ни в чём не виноваты? Но там за стеной укрылись твари, спалившие две деревни, когда войдём в город, я страшно с ними поквитаюсь».

Как только рухнули ворота, он сразу же устремился в городок, а следом за ним Жан, не терявший надежды уберечь друга хотя бы от крайних безумств. На улицах шла резня, победители убивали всех подряд — женщин, детей, стариков. Мужчины здесь были вооружены чуть получше, рыцари перед штурмом раздали им хоть какой-то заточенный металл, а потому некоторое сопротивление они всё-таки оказывали, но не могли долго противостоять закованным в броню силам вторжения. Ариэль, похоже, до последнего момента надеялся, что резни не будет, что благородные мстители за перебитых крестьян двух сожжённых деревень поведут себя именно благородно, то есть накажут убийц и не тронут ни в чём не повинных горожан. Но «мстители» явно поставили перед собой задачу вырезать всё население этого города под корень. Они так же наносили противнику «максимальный экономический ущерб». Первым порывом Ариэля было броситься на убийц, которых он сначала считал союзниками, но тут его душу поглотила совершенно безнадёжная безысходность, воля его оказалась парализованной, руки и ноги стали ватными, а лицо искажала уже не ярость, а болезненная гримаса сумасшедшего. Ему казалось, что крики боли и отчаяния, которые доносились до него со всех сторон, это крики его души, а тяжёлые рыцарские мечи, пронзавшие мягкие беззащитные тела, пронзали на самом деле его сердце. Он чувствовал себя многократно убитым — пронзённым, обезглавленным, умершим от болевого шока, но вновь оживающим только для того, чтобы вновь умирать.

И вот он увидел картину, которая вывела его из болезненного состояния. На главной площади города дюжина рыцарей остервенело защищалась от тех рыцарей, которые ворвались в город. Он вдруг вспомнил, зачем так стремился сюда — наказать мерзких убийц безоружных крестьян. У него совершенно вылетело из головы, что он с таким же успехом мог мстить убийцам безоружных горожан. Сейчас он помнил лишь о том, что настиг наконец тех, кого преследовал от сожжённой деревни, и хотел наброситься на них. Но не успел. Оборонявшиеся рыцари вдруг неожиданно побросали мечи, сняли шлемы и, тяжело дыша, улыбались, глядя на победителей. Один из них, кривясь в улыбке, прохрипел:

— Хватит уже, сдаёмся.

— Гийом, старый негодяй, это опять ты? Твоя семья ещё не разорилась, выплачивая выкупы? Ты смотри, я ведь когда-нибудь и убить тебя могу ненароком.

— Можно подумать, что ты, Ансельм — негодяй молодой. Когда-нибудь я наброшу тебе верёвку на шею и запрошу за тебя такой выкуп, что ты разом вернёшь мне все деньги, которые я тебе выплачивал. А убить меня ничуть не легче, чем тебя.

Они оба грубо расхохотались, а потом обнялись.

— Ну что, — спросил Ансельм, — есть в этом гнусном городке приличное вино?

— У бургомистра неплохой погреб, — усмехнулся Гийом.

— Ну так пойдём поскорей напьёмся, а потом, уж извини — под замок.

— Вино-то хоть будешь приносить?

— Да неужели мне жалко вина вашего бургомистра? У него наверняка одна кислятина.

И тут в дело вмешался Ариэль:

— Господа, ваши пленники — гнусные убийцы, они недавно сожгли две деревни и перебили всех крестьян. Они должны быть обезглавлены.

— Убийцы? — усмехнулся Ансельм. — Так ведь и мы не из церковных певчих, — все рыцари засмеялись. — Про те деревни мы знаем, поэтому мы и здесь. Не переживай, храмовник, они за всё заплатят. За каждого из них мы получим по увесистому кошелю золота. А ты говоришь — обезглавить. Недаром про храмовников говорят, что они все головорезы. Где же твоё христианское милосердие? — он опять расхохотался, и все рыцари ответили ему дружным смехом.

— А где было твоё христианское милосердие, когда вы убивали женщин, стариков и детей?

Ансельм заметно напрягся и недоверчиво искоса глянул на Ариэля. Он явно не понимал, что тут происходит и, видимо, боялся, что ему о чём-то неизвестно. Ни разу в жизни его ещё никто не упрекнул в истреблении мирного населения. Он всё делал по правилам. А что на сей раз не так? Неужели Орден Храма положил глаз на эти земли? Но тогда этот вопрос не его уровня, а его никто не предупреждал об интересах Ордена в здешних краях. Ансельм успокоился и относительно добродушно, хотя и грубовато проворчал: «Не лезь не в своё дело, храмовник».