Сергей Катканов - Приключения Ариэля, Рыцаря Двух Миров

Жан смотрел на все эти ужасы, морщась, словно от сильной боли, прикрыв глаза, но не отворачиваясь. Судя по всему, он не первый раз в жизни видел такое и уже привык, но не к этому запредельному кошмару, потому что к нему невозможно привыкнуть, а к собственному страданию, которое любой нормальный человек испытывает, глядя на безжалостное истребление заведомо ни в чём не виновных людей. Глаза Ариэля, напротив, были широко распахнуты, а на лице отражались безмерное удивление и полная растерянность.

— Что здесь произошло? — спросил Ариэль дрожащим, совсем детским голосом.

— Тактика выжженной земли. Обычная феодальная разборка, — сказал Жан, потупясь, как будто лично был виноват в том, что они увидели.

— Обычная?! — голос Ариэля сорвался на визг.

— У нас такое случается. Не каждый день, конечно, но достаточно регулярно.

— В мире нет и не может быть причин, которые вынуждали бы убивать женщин, стариков и детей. И таких извергов тоже не может существовать.

— Ариэль, ты всё видишь собственными глазами. Романы закончились. Мы в реальном мире.

— Что такое феодальная разборка? — уже чуть не плача спросил Ариэль.

— Какой-нибудь барон поссорился с каким-нибудь графом из-за какого-нибудь клочка земли на границах своих владений. Ни у кого из них не хватает сил завладеть этой вожделенной землёй, а суды тянутся годами, если не десятилетиями. Иногда такая вражда длится поколениями, то есть буквально передаётся по наследству. Соседи в своей ненависти друг к другу доходят до крайности, вторгаются в сопредельные владения и осуществляют тактику выжженной земли.

— Зачем?!

— Они просто причиняют друг другу максимальный экономический ущерб.

— Экономический? Но ведь они же убивают ни в чём не повинных людей.

— А ты думаешь для наших сеньоров крестьяне — люди? Они и лошадей-то куда больше ценят. Крестьянин платит оброк, приносит доход. Если сжечь деревню, принадлежащую соседу, и перебить всех его крестьян, сосед не досчитается серьёзного дохода. Только в этом и есть смысл того, что мы видели.

— А крестьяне? Неужели они даже не пытаются защищаться?

— Да как же они могут защищаться? У них нет и не может быть оружия. Разве что охотничьи луки да вилы. Но из охотничьего лука рыцарскую броню не пробить, а с вилами против мечей много не навоюешь.

С лица Ариэля понемногу сошла растерянность, широко распахнутые глаза сузились, его лицо всё больше искажал гнев, переходящий в самое настоящее бешенство.

— Если рыцарь с коня мечом рубит ребёнка, он после этого не только не рыцарь, но и не человек. Это изверг, исчадие ада, — тихо прошипел Ариэль. — И в вашем мире все сеньоры такие?

— Не все. Конечно, не все. Помнишь герцога? И в страшном сне невозможно представить, чтобы он или его люди убивали детей на земле соседа. Но такие, как герцог, тоже не все. Встречаются самые настоящие изверги.

— А что же ваша Церковь? Почему молчат ваши священники?

— Они не молчат. Они стараются, насколько возможно, Божьим словом смягчить дикие изуверские нравы. Но что они могут поделать с крестами против мечей? Если священника грубо отталкивают в сторону, что ему остаётся, кроме молитвы? Не говоря уже о том, что многие священники просто прикормлены баронами-разбойниками, они и слова поперёк не скажут своим благодетелям.

— Значит, есть у вас и попы-изверги?

— Ариэль, вспомни, что даже среди 12-и апостолов один оказался негодяем. Наши священники не ангелы, спустившиеся с Неба. Есть среди них хорошие, а есть и не очень.

— Но Бог?! Он всеведущ, значит ему всё известно об этих зверствах. Он всемогущ, значит может их предотвратить. Но Он безмолвно смотрит на страдания невинных детей и не мешает извергам. Значит, или Бога нет, или Он…

— Ариэль, опомнись, — грозно крикнул Жан, а потом любовно добавил: — Молись, брат, молись.

— Да разве же можно молиться в этом аду? — у Ариэля хлынули слёзы.

— Это ещё не ад. Здесь ещё можно молиться. Но дорога в ад начинается именно здесь. Не надо на неё вступать.

Ариэль молча размазывал по лицу слёзы с гарью. Его плечи вздрагивали, но он не проронил ни звука. В этом чумазом жалком человеке, который как-то сразу весь сгорбился и выглядел побитым псом, сейчас бы никто не узнал красивого статного рыцаря, который когда-то уверенно шагал по столице царства пресвитера Иоанна среди беломраморных дворцов. И тут они увидели вдалеке мощный столб дыма и языки пламени. Ариэль взвился, вскочил на коня и бешено заорал: «Эти твари жгут следующую деревню. Мы должны уничтожить злодеев всех до единого». Ариэль устремился в сторону пожара, Жан поскакал за ним. Слова исчезли из этого мира. Остались только боль и ярость.

Острое зрение на сей раз сыграло с Ариэлем злую шутку. На большом расстоянии он отчётливо видел, как в дыму и пламени мечутся жалкие фигурки крестьян, а между ними чёрные силуэты рыцарей на конях — время от времени они деловито взмахивали мечами, небрежно опуская их на головы своих беззащитных жертв. Казалось, рыцари просто делают свою работу, хорошо им знакомую, привычную и даже немного скучную. Ариэль больше не страдал, его ненависть стала холодной, как сталь и огромной, как небо, вытеснив из души все остальные чувства, оставив лишь одно непреодолимое желание — во что бы то ни стало покарать этих извергов. Но они опоздали. Отряд рыцарей, их было где-то с полдюжины, да ещё дюжина конных сержантов, успел закончить свою работу и поскакал прочь, видимо в сторону владений сеньора. Когда Ариэль и Жан прискакали к месту трагедии, дома ещё пылали, а вокруг точно так же валялись трупы крестьян обоего пола и всех возможных возрастов. Когда друзья убедились, что выживших здесь нет, Ариэль тотчас выпалил:

— Мы должны догнать этих извергов и перебить всех до единого.

— Ариэль, стой, — крикнул Жан. — Ты не понимаешь, во что мы ввязываемся, нам не надо никого преследовать.

— Испугался? — язвительно скривился Ариэль. — Да злодеев и двух десятков не наберётся, мы перебьём их, как куропаток.

— Ничего я не боюсь, но мы не можем противостоять этому злу, мы только выведем их безумную междоусобицу на новый виток, из-за нашего вмешательства погибнет ещё больше невинных людей.

— Бред, — презрительно хмыкнул Ариэль. — Не хочешь сражаться, так я один. Не переживай, управлюсь.

Он уже развернул коня в ту сторону, куда исчезли убийцы, как вдруг за спиной услышал чистый детский крик:

— Господин! — голос ребёнка звучал на самых высоких звонких нотах и боль в нём сливалась с любовью, чистой и незамутнённой.

Ариэль обернулся и увидел перед собой непонятно откуда взявшегося мальчика лет 6-7-и одетого в грязную рваную рубашку до пят, нечёсаного, чумазого и очень худого. На его лице, казалось, остались одни только глаза пронзительной голубизны — огромные и ясные. Этот ребёнок словно загипнотизировал Ариэля, он смотрел на него и не мог оторваться.