Сергей Катканов - Приключения Ариэля, Рыцаря Двух Миров

— Как сложно жить в вашем мире, отче. Сколько всего надо учитывать, сколько кругом ловушек, как легко исказить самую правильную мысль.

— А ведь рецепт жизни в этом мире очень прост: смирись и прими Божий мир таким, какой он есть, и чтобы не происходило в твоей жизни, всё принимай, как Божий дар — и радость, и горе.

Ариэль задумчиво улыбнулся, и старец его благословил.

Ариэль и Жан неведомо как оказались в центре страшной бури, солнце померкло, воздух наполнился песком и пылью, которые поднял страшный ветер. Сила ветра была такова, что они едва держались на конях, казалось, что их сейчас закрутит-завертит и поднимет в воздух, лицо и руки секло мелкими острыми камушками. Ничего не видя вокруг себя, они слезли с коней и держались за них, как за единственную опору, а перепуганные кони ржали и в любой момент могли вырваться и ускакать. Такой сильной бури никому из них раньше не доводилось пережить, рыцари надеялись, что она вот-вот кончится, но буря только усиливалась. И тут земля под ними страшно содрогнулась. Потом ещё и ещё раз. Ариэль почувствовал, что толчки идут из самой глубины земных недр, он подумал о том, что земля может сейчас разверзнуться и поглотить их. От всего мира осталась только молитва. Он ни о чём не просил Бога, кроме одного: «Господи, помилуй».

Молитва усиливалась, буря стихла. Вскоре Ариэль заметил, что песок и мелкий камень уже не секут лицо и даже через закрытые веки ощутил, что показалось солнце. Он открыл глаза. Вокруг них была каменистая пустыня, а вдалеке виднелся Иерусалим. Рыцарь ни на секунду не усомнился в том, что это и есть Святой Град, место страданий Христа. Они с Жаном не сказали друг другу ни слова, сели на коней и шагом поскакали к Иерусалиму. Вскоре они увидели, что к ним приближается на коне человек, одетый, как сарацин. Поравнявшись с рыцарями, он остановился и, глянув на них, весело рассмеялся:

— Плащи серые, кресты бурые… Это какой же Орден?

— Орден дураков Господних, — буркнул Жан.

— Судя по вашему юмору, вы не такие уж и дураки, — «сарацин» уже не смеялся, но продолжал очень жизнерадостно улыбаться. — Храмовники, не правда ли?

— Так точно. Братья Жан и Ариэль.

— А меня зовут Михаил, прозвище — Сириец. Хотя кто тут не сириец? Я хронист, самый несчастный человек в Иерусалиме.

— Это почему?

— Хронисту приходится знать больше других, а кто умножает познание, тот умножает скорбь, особенно в нашей нынешней ситуации. Знаете, что, благородные рыцари, поехали сейчас ко мне? У меня есть уютный домик неподалёку от Иерусалима. Сам не знаю, зачем я сегодня собрался в Яффу, срочных дел у меня там нет, готов вернутся и оказать вам гостеприимство. Вы, конечно, первым делом хотите в храм Гроба Господня, но для начала вам стоило бы привести себя в порядок и немного отдохнуть.

— Вы христианин? — опять довольно мрачно спросил Жан, ещё не успевший прийти в себя после бури.

— Не извольте сомневаться. Плохенький, но христианин, — нисколько не обидевшись, сказал Сириец. — На Святой Земле христиане обычно одеваются по-восточному, так что не торопитесь здесь нападать на сарацин, вы можете ненароком перебить последние христианские силы Иерусалима.

— Мы с благодарностью принимаем ваше приглашение, — улыбнулся Ариэль, которому сразу понравился этот весёлый, но явно очень непростой человек.

И вот они уже сидели в прекрасном маленьком саду небольшого домика, по-восточному расположившись на подушках вокруг низкого стола. Рыцари хорошенько вымылись, их одежду Михаил велел служанке постирать, а они облачились в цветастые восточные халаты, которые предложил им радушный хозяин. Подкрепившись мясом и фруктами, они теперь потягивали холодный щербет и блаженно улыбались.

— Таки бури стали у нас в последнее время обычными, хотя раньше столь сильных не наблюдалось, — грустно улыбаясь, сказал Сириец. — И земля дрожит регулярно, чего никто из ныне живущих здесь не может припомнить. Самое страшное — это землетрясение в море — поднимаются гигантские волны и, обрушиваясь на прибрежные селения, сметают всё на своём пути. Всё это — проявление гнева Господня, точнее — предупреждение о том, что христианский Иерусалим погибает.

— Но что же тут у вас происходит?

— После смерти Балдуина Прокажённого палестинские князья словно взбесились, рвут друг у друга власть, готовы в глотки конкурентам вцепиться зубами. Тем временем Саладин скопил несметные силы. Саладин на пороге. В исламском мире все считают его великим воином Аллаха, и вот перед лицом такой опасности наши сеньоры словно вовсе позабыли о том, что они христиане, и погрязли в междоусобицах, к которым так привыкли в Европе. Имя Христово не сходит у них с языка, но в их сердце только безумная жажда власти.

— Но ведь можно всем вместе собраться и, помолившись, призвать людей объединиться вокруг Креста, и убедить князей хоть на время забыть о вражде. Неужели нет на это надежды?

— Боюсь, что надежды уже нет. Каждый из них будет утверждать, что он-то именно и есть самый лучший в мире христианин, а вот остальные — отвратительные властолюбцы. Господь больше не хочет им помогать, Он лишил благословения Иерусалимское королевство крестоносцев. Это было очевидно ещё тогда, когда выяснилось, что единственный наследник короля Амори, Балдуин, болен проказой. Между тем, Балдуин был великим королём и великим рыцарем, он обладал удивительным благородством души, несравненной отвагой и большой государственной мудростью, не смотря на юный возраст. Больше всего поражала в нём невероятная самоотверженность, доходящая до полного самоотречения, он совершенно не думал о себе — только о Христе и о защите Гроба Господня. Под знамёнами такого великого христианского монарха Иерусалимское королевство могло восстать из пепла, он объединил бы вокруг себя всех верных слуг Христовых, и тогда мы разметали бы любые, самые несметные полчища сарацин. Но Господь послал Балдуину проказу. Для него это был крест, который он нёс с истинным смирением страстотерпца, а для Иерусалимского королевства — приговор. Я ещё тогда понял, что Господь оставил наше королевство без благословения, и Балдуин это прекрасно понимал, но всё-таки он сделал всё, что мог, и то, чего не мог. В течение четырёх лет прокажённый король мужественно боролся со своей болезнью, сражался с Саладином и порою весьма успешно, одержав несколько блестящих побед. Когда он уже не мог сесть на коня, он велел носить себя на носилках впереди войска. Даже ослепнув, он продолжал пытаться спасти королевство и облегчить его будущее.

У Балдуина есть сестра Сибилла, король решил, что она должна выйти замуж за сильного рыцаря, который и будет управлять королевством. Выбор Сибиллы пал на Ги де Лузиньяна. Это редкостное ничтожество. Рубака он достаточно храбрый, но управлять людьми совершенно не в состоянии. Полководец Ги совсем никакой, а уж король и тем более, редко встретишь человека настолько бездарного. Король Балдуин уже умирал, когда, окончательно убедившись в ничтожестве Лузиньяна, который превосходил прочих рыцарей только высокомерием и спесью, изменил решение. Балдуин назначил своим наследником тёзку, пятилетнего сына Сибиллы от первого брака, которого называли Балдуинчиком, при регентстве графа Триполи Раймунда.