Сергей Катканов - Приключения Ариэля, Рыцаря Двух Миров

— И хорошо, что больше, — махнул рукой Ариэль, — Во славу Божию.

— Ну коли так… Отдайте каменья на храм Святой Троицы, — сказал Александр своим, — А эти пятеро — свободны.

Ариэль и Жан подошли к освобождённым тевтонам и обнялись с каждым по очереди под злобными взглядами остальных рыцарей и под одобрительными улыбками русов. Тогда Ариэль обратился к князю:

— Великий Государь, я сражался в Святой Земле и, поверьте мне, я видел настоящих крестоносцев. Люди, с которыми вы сражаетесь — не крестоносцы, и близко не похожи. Даже этим заблудшим рыцарям, — Ариэль кивнул на освобождённых, — ещё только предстоит стать крестоносцами, а остальным это вряд ли вообще дано — спесь не даст. И вот что я понял: настоящие крестоносцы — вы и ваши воины.

— Вот как?… Может быть… Впрочем, каждый христианин — крестоносец, потому что несёт свой крест, — Александр опустил наполнившиеся печалью глаза, а когда он их поднял, в них опять плясали весёлые искорки. — Давайте-ка отобедаем. Пока мы тут с вами лясы точили, наши ребята успели и столы накрыть, и рыбы наловить, и уху сварить.

Ариэль и Жан сидели за длинным дощатым столом и хлебали уху. Такого варева они не ели, кажется, никогда в жизни. Уха была отменной, и аппетит у них был превосходный, ведь последний раз они ели перед Хаттинским сражением, а вот уже и Ледовое побоище отгремело. Ариэль думал о том, что хорошо бы ему поближе познакомиться с русами — этими удивительными христианами. Но он чувствовал, что сейчас не имеет сил ни с кем знакомиться и не может вместе со всеми веселиться. Он испытывал чудовищную усталость и был совершенно подавлен. Русский эпизод закончился превосходно, Ариэль был счастлив, что смог поговорить с таким великим христианским воителем и правителем, как князь Александр. Вот бы Иерусалиму такого вождя. Но, сбежавшие со Святой Земли тевтонцы, обезумев, бросились на Русь, поэтому и Александр не там, а здесь. Всё было понятно, но это понимание отняло у Ариэля последние силы. Он от всей души взмолился: «Господи, я не могу больше». В этот момент у них за спиной раздался нежный голос:

— Благородные рыцари…

Они обернулись и увидели прекрасную девушку, одетую очень просто, но столь изысканно и элегантно, что Ариэль уловил в её облике нечто нездешнее и подумал, что это может быть ответ на его молитву.

— Вам надлежит следовать за мной, — сказала девушка очень дружелюбно и мило, но в голосе её прозвучало нечто такое, что не позволяло ей возразить. Это не была властность, скорее спокойное осознание того, что надо делать. А знающим не возражают.

— Кто вас послал, мадемуазель? — спросил Жан насколько мог любезно.

Но Ариэль отменил его вопрос лёгким движением руки и, поднявшись из-за стола, сказал другу: «Пошли». Они следовали за девушкой, ни слова не говоря и ни о чём не думая. Они даже не сразу обратили внимание, что под ногами у них уже не снег, а зелёная весенняя травка. Удивляться они уже давно чему-либо перестали, и вот сейчас Ариэль подумал о том, как это тяжело — никогда и ничему не удивляться.

Наконец они вышли на берег озера, где у небольшой деревянной пристани стоял корабль. Это был не парусник — мачт он не имел, но это не была и галера — вёсел не было видно. Девушка, которая всю дорогу шла впереди, обернулась и сказала: «Благородные рыцари, вы должны сесть на этот корабль, он доставит вас туда, куда надо», — девушка почтительно поклонилась. Рыцари молча поклонились своей проводнице, и она пошла обратно, в сторону Пскова, а они — в сторону пристани.

— Думаю, это был ангел, — сказал Жан.

— Вероятнее всего, — ответил Ариэль.

Приблизившись к кораблю, рыцари увидели, что он стоит не пришвартованный, но озёрная волна всё же не сдвигает его с места. Они вступили на палубу и прошлись по ней несколько раз взад-вперёд, словно проверяя прочность досок.

— Не знаешь, как он поплывёт без парусов и вёсел? — равнодушно спросил Жан.

— Не знаю, — так же равнодушно ответил Ариэль.

В этот момент корабль очень плавно и совершенно бесшумно отошёл от пристани и начал удаляться от берега. Уже смеркалось, волна на озере стояла мелкая, но сердитая, она упруго била в борт, между тем на корабле не чувствовалось даже лёгкой качки. А вот ветерок становился всё более пронзительным. Друзья спустились в трюм, где увидели только две кровати, Ариэль подумал о том, как это хорошо — просто засыпать. Не отключаться, не терять сознание, а тихо-мирно засыпать на кровати.

Утром они вышли на палубу и увидели вокруг себя совсем другую воду. Вместо серой озёрной воды, которая отливала оружейной сталью, их окружала бескрайняя бирюзовая равнина, и небо над ними было синим и безоблачным. Корабль с хорошей ровной скоростью рассекал безмятежные воды.

— Кажется, мы уже плывём по южному морю. Интересно, куда? — спросил Жан.

— Не так уж интересно. Всё заканчивается, Жан, — немного грустно сказал Ариэль.

Жан кивнул. Друзья некоторое время молчали. Потом Ариэль сказал:

— У меня всё тевтоны из головы не идут. То, что вытворяет этот Орден — самое ужасное из того, что я видел в вашем мире, да, слава Богу, я ещё многого не видел своими глазами.

— Ты бы не выдержал этого, Ариэль.

— Боюсь, что да. Видеть, как крестоносцы во славу Божию с именем Христовым на устах безжалостно убивают женщин и детей — это было бы выше моих сил. А ведь большинство из них искренне уверены, что таким образом служат Богу. Они ведь религиозны, я видел это. Но что это за религиозность? Её невозможно постичь. Люди бестрепетно во имя Христа нарушают буквально все Христовы заповеди разом, и не сомневаются в том, что Христос будет доволен. Как, оказывается, легко погубить свою душу, даже искренне полагая, что служишь Богу. В Святой Земле было легче — здесь христиане, там сарацины — не ошибёшься.

— Но ведь и сарацины так же были уверены, что служат Богу, и вера их была не слабже нашей. Они считали нас порождениями дьявола, а мы то же самое думали про них. И в Святой Земле крестоносцев так же легко было обвинить в нарушении разом всех Христовых заповедей, в том, что они лишь прикрываются именем Христовым. Что ты можешь сказать о религиозности Лузиньяна или Ридфора? Ведь не безбожники же эти рыцари, они очень даже религиозны. Но что это за религиозность? Что у них в душе? Я не знаю, мне недоступны их души. Их легко обвинить, но как бы при этом не обвинить себя.

— Ты прав Жан, и в Святой Земле всё было непросто, за исключением последнего выбора. Самое страшное в вашем мире не то, что здесь много зла, а то, что добро и зло здесь причудливо перемешаны, их порой невозможно отличить. Никогда не забуду юного тевтона с ясными глазами. Это настоящий идеалист с чистой душой. А ведь мы нашли его в толпе негодяев. Как всё это понимать и воспринимать? Это невыносимо.