Яна Лехчина - Год Змея

— Спасибо.

Хавтора — не самая лёгкая цель, но были люди, которых Рацлава не могла заставить не то что уронить слезу — улыбнуться. Совьон, будто состоящая из цепей, широких, как лезвие, — свирель отсечёт пальцы, если Рацлава вздумает к ним приблизиться. Предводитель Тойву, чьи нити похожи на корни деревьев, — она не сумеет их сдвинуть. Хитрый Оркки Лис, сплетённый из трещинок ароматного тумана, пахнущего землёй, тисом и старой кожей. Его любимец, чьё нутро — хмель и мёд, убегающее от прикосновений.

У Рацлавы есть время. Немного, но есть — до летнего солнцеворота. Почти год.

Она знала, что нужно делать. Пробовать ткать из крупных хищных птиц: орлы, соколы, совы. Потом — лошади. И только потом — кто-нибудь из людей. Поблизости не было ни детей, ни подростков, но Рацлаве казалось, она нашла человека, состоящего из слабых нитей. Они шелестели, словно гнилая осока, и таяли с каждым днём.

Раздвинув занавески, девушка высунула в окно одну из порезанных рук. Вода заструилась по белым пальцам, намочила ошмётки лоскутов и собралась в напряжённую ладонь, как в чашу. Рацлава неспешно расслабила её, держа на холодном воздухе до тех пор, пока дождь не смыл кровь и не смешал её с грязью.

Скали не был так уродлив, как все привыкли думать. И губы, тонко очерченные под усами, ровный прямой нос и осанка могли скрасить редковатые чёрные брови, худобу и нечистые волосы. Но всё портило выражение землистого лица. Ненавидящее, презрительное. Заставив коня закусить удила, Скали, ехавший за повозкой, взглянул на девичью руку из-под слипшихся стрелочек ресниц. И дёрнулся, будто это это была самая омерзительная вещь на свете.

========== Песня перевала V ==========

Дорога проходила вдоль скалистой низины и круто взбегала наверх. Завтра караван начнёт подниматься, и первым его встретит Недремлющий перевал. Обвалы, морозы, вьюги — сейчас им нужно бояться природы, но не людей. Совьон знала, что ватаги разбойников обитали южнее, у Плато Предателя. В топях и лесах, переползающих с плато к Костяному хребту, где стояли кособокие хижины, а глубина заросших пещер скрывала логова.

Низина, у которой они остановились, напоминала чашу. На камнях, покрывающих её дно, лежал зелёный мох, а серое небо набухло: в воздухе пахло грозой. Клочья облаков застилали солнце. Драконья невеста спускалась к низине — Совьон не могла уводить её слишком далеко, но скалистые стенки достаточно отделяли от посторонних. Воительница следила за Рацлавой и днём, и ночью — первый смотритель, решивший воспользоваться своим преимуществом.

Сапожок Рацлавы наступил на мох, и Совьон наконец-то отпустила её руку.

— Это правда? Ты вывела меня погулять?

Совьон так сказала. Не годится отдавать Сармату невесту, одеревеневшую от многодневного сидения в повозке.

— Почти.

Здесь должна была случиться первая попытка побега. Вид сизых, выросших над головами пиков навевал ужас, и подножие казалось последним рубежом. Какую бы девушку ни отдали Сармату, она бы обезумела от страха. Для неё этот путь — долгая дорога на смерть. Его не вынести без надежды на удачный побег, на волю богов и на то, что Сармат действительно бывает человеком и его можно восхитить. Но Рацлава выглядела бездеятельной и послушной. Как большая белая рыба, плывущая по течению реки. Она не грубила, не плакала и исполняла всё, что ей говорили. Она не видела близких гор, а если и чувствовала, то вряд ли бы решилась бежать. Тойву хорошо сделал, что взял слепую: она не спятит от страха, когда караван станет проезжать мёртвые, забитые туманом ущелья. Когда на склонах запахнет южными травами и разбойничьими кострами и покажутся обглоданные скелеты сгоревших сосен и деревень.

Рацлава стояла на скалистом дне чаши и теребила бусы — алые гроздья на нежной лилово-синей ткани. На её шее висело сразу несколько таких связок, длинных, достающих до середины груди. Костяная свирель посверкивала сквозь капли граната. Колдовская резьба струилась, скручивалась в петли, скалилась носами драккаров и головами лохматых ветров.

— Я слышала, как ты играла вчера, — лениво обронила Совьон, и Рацлава насторожила уши. — Знаешь, что я скажу тебе, самозваная певунья камня?

Девушка побелела, отшатнулась, а Совьон чуть скривила уголок губ — будто пыталась скрыть улыбку.

— Я слышала вещи куда прекраснее.

Удивление Рацлавы сменилось хищным выражением лица. Злобным и обиженным: Совьон задела за живое. Рацлава даже не спросила, откуда воительница узнала, как её следует называть и почему. Лишь стиснула свирель, а вместе с ней — бусы, и кровь на лоскутках была такого же цвета, как гранат.

— Мне было не из чего ткать, — проскрежетала она. — Я умею лучше.

Совьон вытянула руку, и на её предплечье опустился ворон. Поглаживая крылья, воительница заметила, что драконья невеста стиснула губы до синевы. Как бы ни была бездарна, чувствовала, что Совьон — не простая женщина, не простая. Вопросы кололи ей язык, но желание доказать, насколько хороша её игра, пересилило.

— Ткать, значит, — Совьон по-прежнему гладила ворона. — Вёльхи прядут судьбу, а что делаешь ты?

— Я плету истории, — выпалила Рацлава. Её рот налился краснотой.

Совьон выдержала паузу, а оставшаяся без поводыря драконья невеста неловко потопталась на месте.

— Тебе есть из чего ткать сейчас? — небрежно спросила женщина и, взмахнув рукой, заставила ворона взлететь. Птица, расправив большие чёрные крылья, каркнула и закружилась над низиной.

Рацлава вдохнула медленно, словно пробуя воздух на вкус. Мох и приближающаяся гроза, скалы, грай ворона и суетливых сорок, парящих совсем низко — перед дождём. Пятна их спинок метались под вихрами туч, а от горизонта лились жидкие нити солнца, едва ощутимые, но приятные. О да, Рацлаве было из чего ткать.

— Кто ты? — девушка облизнула губы. Её перевязанные пальцы подняли свирель. Совьон прекратила следить за полётом птицы и опустила на неё взгляд, глубинно-синий, как и полумесяц на скуле.

— Воительница из каравана драконьей невесты.

Рацлаве не понравился ответ, но чутьё подсказало, что правды она не услышит. И девушка начала играть.

Когда гремит гром, кажется, что это Рагне скачет на юг…

Она взяла нити мха у своих ног и вытянула из него дикие травы. Густые, влажные, мнущиеся под конскими копытами: рать молодых воинов летела на смерть.

…чтобы сложить голову в битве против Сармата-дракона.

Небо готовилось прорваться дождём. Из первых капель Рацлава выткала холод и металлический блеск копий, а из далёкого рокота — треск ветра, скрип подпруг и щитов. Она поймала обрывок ниточки — чахлое дерево, растущее недалеко от чаши. Корой выстелила косу Рагне, окаменевшим стволом — горделивую юношескую осанку.