Надежда Попова - Стезя смерти

— Мне не нравится, как ты это говоришь.

— Вот как? — усмехнулся он зло. — Тебе не нравится… Иными словами, ты не желаешь его смерти, верно? Позволишь узнать, почему? Может…

— Не смей продолжать, — оборвала Маргарет, выдернув руку из его пальцев. — Если ты скажешь то, что намеревался сказать, я залеплю тебе пощечину.

— А он будет отстаивать твою честь?

Перехватить ее руку было несложно, вторую, взметнувшуюся к другой щеке, тоже; стиснув хрупкие запястья, он рванул Маргарет к себе, прижав к груди и не давая двинуться.

— Я знала — ты не поймешь! — надрывно проговорила она, силясь вырваться. — Знала — и оказалась права!

— Так объясни, — не разжимая рук, потребовал Курт. — Объясни, потому что иначе я действительно отказываюсь тебя понимать!

— Потому что тогда мне конец! — почти выкрикнула она и внезапно обмякла, прекратив попытки высвободиться и упав головой на его плечо. — Потому что тогда мне конец, — повторила Маргарет уже тихо и обессиленно. — Где-то, у кого-то, — я не знаю, где и у кого, — лежит подписанная им бумага. А в ней — всё, все, что он обо мне знает, а знает он немало. Если с ним приключится что-то, бумага будет у вас, в Друденхаусе. Свидетельство правящего герцога, двоюродного брата князь-епископа, против собственной племянницы — повод задуматься, верно?.. Расследование закончится осуждением.

— Это он сказал тебе такое? — тоже сбавив тон, спросил Курт, продолжая держать Маргарет в объятиях. — И это правда?

— Я не знаю. Возможно, да, а возможно, и нет… Но желания испытать судьбу у меня не возникает.

— Все, что он о тебе знает… — повторил Курт, отстранив ее от себя и заглянув в глаза. — И откуда же он знает все это, если только ты не откровенничала с ним? А если это так (а это так, иначе откуда бы такая осведомленность), то — почему? Что за причина исповедоваться человеку, убившему твоего отца и…

— Все сложно, — повторила Маргарет чуть слышно, но неуклонно. — В двух словах не рассказать.

— Впереди еще половина ночи, — напомнил он, вновь помрачнев и отодвинувшись. — Хватит не на одну сотню слов. Говори. Пусть все будет сказано сегодня, чтобы потом не терзать душу — ни мне, ни тебе. Я слушаю.

— Пойми, мне было всего шестнадцать с небольшим, когда это случилось. Я была совсем девчонкой.

— Продолжай.

— Когда он… прекратил свои… попытки, — выговорила Маргарет с усилием, — спустя некоторое время, увидя, что именно я читаю в библиотеке… тогда еще — какой-то редкий, но дозволенный труд… Тогда он сказал, что поможет мне овладеть обретенной мною силой. Нет, я понимала, что это не было сказано из человеколюбия или иных благородных намерений, и он понимал, что утверждать такое глупо, посему он откровенно высказал свою идею: пробиться к власти с моей помощью.

— И ты согласилась. Создала союз с братоубийцей и насильником.

— Ты так плохо знаешь меня? — уже без злости, с усталым отвращением, возразила Маргарет. — Ты полагаешь, я вот так просто могла забыть обо всем, что он сотворил?.. Разумеется, это было самонадеянным с моей стороны, но — я согласилась; однако не потому, что простила ему смерть отца и его измывательства надо мною. Тогда я решила — пускай. Пусть думает, что прельстил меня всем этим, я буду делать вид, что помогаю ему , а тем временем буду помогать себе . Как иначе женщина может достичь в нашем мире чего-то, как не через мужчину?

— Да, — согласился Курт с тяжелой усмешкой. — Это я уже понял.

— Прекрати, наконец. Разве моя откровенность сейчас не есть свидетельство моей искренности к тебе?

Он встряхнул головой, прикрыв глаза, и почувствовал осторожное касание узкой ладони к своему плечу.

— Прости, — вздохнул Курт, через силу улыбнувшись. — Просто я, кажется, узнал слишком много. Больше, чем хотел…

— Выслушай теперь до конца, — возразила Маргарет, пересев ближе и, обняв, склонила голову на его плечо. — Теперь я хочу рассказать все, чтобы ты не затаил сомнений, чтобы понял меня… Тогда я просто решила играть с ним, — продолжила она тихо. — Разумеется, я понимала, что он это видит, и это осознавал каждый из нас — то, что мы держим нож у спин друг друга, и весь вопрос в том, кто сумеет выбрать нужный момент, чтобы ударить первым. Он устроил мою жизнь — титул пфальцграфини; ведь племянница герцога — это всего только племянница…

— Смерть твоего мужа — тоже часть игры?

— Нет. В том и была прелесть положения, что мужа он мне нашел крайне удобного — тот не мешался в мою жизнь, я — в его; ему была нужна единственно свобода и красивая жена с состоянием. Я занималась своими книгами, он — женщинами и посещением трактиров, что, в конце концов, и довело его до смерти. Ты ведь знаешь эту историю, верно? — уточнила Маргарет с невеселой усмешкой. — Пфальцграф фон Шёнборн отправился на тот свет в непотребном виде, переломив себе позвоночник при падении с двух ступеней трактира… Смерть, достойная всей его жизни. Безыскусная и пошлая.

— И какова же конечная цель игры? — спросила Курт, осторожно обняв Маргарет за плечи. — Занять трон? Это смешно.

— Не так смешно, как тебе кажется, — возразила она со вздохом. — Что до меня, милый, то я просто стремлюсь выжить, а для этого я должна подняться так высоко, как только хватит у меня сил. Если в государстве действует контроль, надзирающий за жизнью обитающих в нем, надо стать его частью, дабы обезопасить себя. Этого ты ведь не можешь не понимать. Ты сам его часть.

— Выходит, — подвел итог Курт, — все-таки в этом заключается моя роль? Провести тебя в те сферы, которые смогут контролировать Конгрегацию?

— Снова повторю: все непросто. Нет, теперь я не думаю о тебе лишь как о своем орудии — ведь ты сам это видишь. Ты ведь знаешь это, понимаешь, пусть и продолжаешь вести себя так, словно сомневаешься в этом. Но ведь так сложилось, что ты — здесь. Ты со мной. Быть может, это судьба. Я помогу подняться тебе, а ты — мне; и не надо смотреть на меня так. То, что я предлагаю тебе, не есть предательство всего того, чему ты служишь. В том мире, где для тебя существует лишь Бог и Дьявол, все намного сложнее, милый. Поверь. И при всех своих переменах, при всей… мягкости в сравнении с прошлым, Конгрегация даже сейчас слишком прямолинейна и беспощадна.

— Довольно, — оборвал он тихо. — Маргарет, хватит, это в самом деле слишком много для одного вечера откровений.

— Ты сам желал знать все, — заметила та; Курт прикрыл ее губы ладонью.

— Довольно, — повторил он. — Как я уже сказал — я узнал слишком много. Раньше, чем я обдумаю сказанное тобою, я не готов говорить о чем бы то ни было еще.

— Хорошо, — покладисто согласилась Маргарет. — Давай говорить не будем. Как ты верно заметил — впереди половина ночи. Всего половина.