Вук Задунайский - Балканский венец

Все это было похоже скорее на легенду, чем на историю. Впоследствии Птолемей узнал, как все было на самом деле. Дарий не водил войско свое в такую глушь, да и воевать тут ему было не с кем. От его имени под стены Согдийской скалы пришел тогдашний сатрап Бактрии, Бесс, со своими воинами. Он-то и предложил Оксиарту то, что обычно предлагалось правителям при сдаче на милость Царя царей. Среди прочего это подразумевало, что молодые и приятные на вид дочери правителя, признавшего власть шахиншаха, становятся его наложницами, чем и самому правителю, и дочерям его оказывалась высокая честь. Бесс тогда не взял Согдийскую скалу с лету, а потом ему пришлось и вовсе отказаться от этой затеи, ибо намерения самого Дария изменились, едва пришли к нему вести из далекой Македонии. Он прекратил войну здесь, на восточном краю мира, и стал собирать войско в Вавилонии для войны на западном, но царя Оксиарта с дочерью его царь Азии не забыл – забывать он не умел.

Гром грянул, по обыкновению, в разгар очередной попойки – на сей раз по случаю окончания брачной церемонии. Дионис зло шутил над царем Азии. Александр наконец потребовал от греков и македонцев по примеру дикарей склонить пред ним свои головы, то есть обращаться к нему только в низком поклоне, а еще лучше – преклонив колени. У греков же и тем паче македонцев такое было не в чести, они рождались свободными. Посему войско отнеслось к новому капризу царя без должного в таких случаях уважения. Теперь все уже говорили про то, о чем раньше боялись и подумать и что разносилось гулким эхом по всему царству, громко отзываясь в Афинах речами Демосфена. Александр сошел с ума! Царя околдовали!

Подстрекаемый коварным Дионисом Царь царей меж тем свершил новое преступление – во хмелю он заколол копьем Клита, одного из лучших своих воинов. Вина Клита состояла в том, что он осмелился сказать Александру в лицо то, о чем шептались уже все вокруг. Клит не был тогда с друзьями царя в Миезе, он был старше, но за годы битв и странствий все узнали его и испытывали к нему если не любовь, то по меньшей мере уважение. Он был хорошим воином, мудрым военачальником и верным другом. Он всегда помогал тем, кто нуждался в помощи, стойко выносил все тяготы походов и никогда не отступал с поля брани. Он спас жизнь Александру при Гранике – проткнул копьем Спитридата, сатрапа Мидии, когда тот занес руку со смертоносной персидской саблей над головой юного царя.

Все это было совсем скверно. Никто не знал, что делать дальше. Ближний круг царя, куда неизменно входил Птолемей, собрался в покоях Гефестиона, дабы обсудить свершившееся. Только о чем им было говорить? Что они могли сказать друг другу? Птолемей на той встрече не раскрывал рта – уже тогда он решил молчать про то, что знал. Другие же думали, что причина всех бед – это болезнь царя, помрачение ума, подобное тому, что боги наслали когда-то на Геракла и которое должно было пройти со временем. Не стал Птолемей говорить им о том, что по упущению богов нечистый дух Дария вселился в Александра, завладев его телом и душой, ибо как изгнать этого духа, ему было неведомо. Эх, Александр, золотой мальчик и сын бога! Почему так случилось? Почему ты стал врагом народу своему? Ты окружил себя чужаками. В прежде непобедимом войске твоем греков и варваров стало теперь поровну, демон розни и раскола уже витал над ним, как падальщик, чуя скорую поживу.

После смерти Клита начались погребальные церемонии. Царь бил себя в грудь, отказывался принимать пищу и делал вид, что хочет прервать свою жизнь своей же рукой. Все ходили и уговаривали его, дабы не сотворил он этого, сохранив себя для новых свершений, но скорбное действо сие опять походило на представление в театре. Притворялся Александр не слишком старательно, и видно было, что он не слишком скорбит по своему убиенному другу. Да и сами погребальные церемонии продлились недолго – через несколько дней дано было новое представление.

Один из царских отроков, Гермолай – славный юноша, прошедший с македонцами весь путь от самой Греции, отказался обращаться к царю, упав ниц, лицом в землю, за что царь решил наказать его. Прямо на пиру пьяные гости Александра забили Гермолая ногами и всем, что попалось под руку. Среди забивавших были не только гетайры, но и назначенные недавно военачальники из азиатов. Птолемей ушел с пира в самом начале под предлогом проверки войска, да и не понимал он прелестей такого рода пиршеств. Не стал участвовать в нем и Гефестион. Александр заметил их уход. Когда же оба они явились на шум, то увидели лежавшее под лестницей тело Гермолая – тот был едва живой, весь в ужасающих кровоподтеках.

Наутро Гермолай умер. По приказу Александра было объявлено, что он учинил заговор против царя, за что и был подвергнут наказанию. Та же участь в самом скором времени постигла и находившегося при войске философа Каллисфена – племянника Аристотеля. Поводом к расправе послужило то, что он якобы советовал Гермолаю не кланяться царю и «показать себя мужчиной». На самом же деле философ в силу присущего ему ума догадался, что Александр – это Дарий, и не просто догадался, а решил написать об этом своему дяде в Грецию, одно из писем было перехвачено… Каллисфен был также причислен к сонму мифических заговорщиков, которых теперь отлавливали и казнили почти ежедневно. Все должны были усвоить – это может случиться с любым, нельзя становиться на пути у Царя царей, иначе…

Тем временем македонское войско по воле Александра вышло в новый поход. На сей раз в Индию. Сложно представить себе что-то более бессмысленное и губительное. Но Царь царей не умел останавливаться. Попервоначалу его военная тактика была загадкой даже для Птолемея, но потом он понял… О боги! Дарий не умел пользоваться македонским войском! Он не знал его! Да и откуда ему было знать, если он проиграл все сражения с этим войском и трижды позорно бежал с поля боя, имея перевес в воинах? Откуда царь Азии мог знать построение фаланги? Он водил свои лучшие илы, как будто это были толпы необученных варваров. Он бросал их в бой гурьбой, глупо и хаотично. Их топтали слоны и косили боевые колесницы. Они еле-еле могли защитить себя. Это было уже не то великое воинство, которое высадилось некогда в гавани ахейцев. Ни одной из побед, подобных Иссе или Гавгамелам, уже не было.

После двух-трех сражений потери македонцев стали ужасающими. Войско таяло на глазах. Однако оно бы так и продолжило свое безумное движение вперед, если б при переправе через Гифасис воины не взбунтовались, а за некоторое время до этого на берегах Гидаспа, в одном из сражений с индусами под предводительством царя Пора, Александр не был тяжело ранен – стрела попала ему в грудь. Тут же пал его любимый Буцефал. Был ранен и Гефестион. В тот день в некогда непобедимом македонском войске мало было тех, кто уцелел. Руку Птолемея задело копьем, но не сильно, потому он успел на помощь к Александру и отогнал от него толпу индусов, похожих более на обезьян, нежели на людей.