Вук Задунайский - Балканский венец

И не судьба была кому-то прознать, отчего же на самом деле непобедимое прежде войско османское потерпело поражение под стенами Београда: ни Яношу Хуньяди из славного рода Корвинов, королю венгерскому, ни деспоту сербскому, внуку святого царя Лазаря Георгию Бранковичу, ни тем более султану Мехмету, прозванному Завоевателем, брату его двоюродному и зятю. Заняты были они судьбами народов, люди же мало занимали их, таков удел властителей земных. И никто даже подумать не мог, что причиной столь поразивших всех событий была простая деревенская девчонка по имени Смиляна, которая волей судьбы перебежала дорогу семнадцатой орте, вел которую Урхан-ага, славный воин, взятый некогда из этих мест мальчиком и умерщвленный бекташами, а потом превращенный их ворожбой в живого мертвеца, беспрекословного исполнителя воли султанской. Выбились тогда косы из-под косынки, раскинулись по плечам, и судьба битвы была предрешена.

Бывает так, что мелкие камни вызывают большой обвал в горах, а незначительные события предопределяют ход судьбоносных. Бывают такие стены, которые люди рушат веками – и не могут разрушить, а потом приходит младенец, тычет кулачком в стену – и падает она. В такие неспокойные времена за день рушатся вековые царства и на месте их воздвигаются новые. Тогда ход событий может решить любой, достаточно оказаться ему в нужном месте и в нужное время. В такие мгновения случайный взгляд и меткое слово могут стать оружием пострашнее ятагана. Пусть благословенны будут те, кто жил в эти времена и пережил их, помогая пережить другим. А такоже те, кто осмелился еще и любить во времена эти, зная, что кратка будет любовь, не длиннее жизни. Ибо жизнь должна продолжаться во что бы то ни стало.

Мальчики по обыкновению жались у стены. От воя дервишей у Большого Али, как всегда, заложило уши. Воняло гашишем. Перед ним стояли братья. Младший зажмурил глаза, весь трясся и едва не пятился назад. Он был напуган. Обычное дело. Таково большинство из них. А вот старший стоял крепко и держал брата за руку – только благодаря этому тот не падал. В глазах старшего не видно было страха, и это было хорошо. Значит, этот день для Али не пройдет даром. А может, и месяц. Он подошел к мальчику, приподнял его голову за подбородок и для верности еще раз заглянул в глаза. Зло сверкнули они на Али, подобно коварным зюмрюдам. Нет, не ошибся он – страха там не было. Но было что-то иное. Ненависть? Это хорошо. Щенки должны быть злыми. Только из злых щенков вырастают волки.

Затея сия Али сперва не понравилась, но просьба самого султана… Выполнять ее надлежало с большим рвением, нежели приказ. Владыке Богохранимой империи зачем-то понадобилось умертвить, а потом оживить, заставив выполнять свою волю, этих двух мальчиков. Но не для того чтобы сделать их воинами, а для каких-то иных целей, о которых Али не знал, да и не должен был знать. Говорили, будто это сыновья какого-то валашского князька, вассала султана, платившего ему харадж. Но вот беда – как только султан оборачивался к нему спиной, норовил тот изменить ему, подстрекаемый маджарами. И дабы оградить не совсем еще заблудшую душу от греха предательства, забрал султан сыновей его в заложники, дабы не метался неверный, а лучше думал о том, кто истинный его союзник, а кто – лишь выгоду решил извлечь из смуты.

Привык Али сам выбирать тех, кого умерщвлял он, потому сперва затея сия пришлась ему не по сердцу. Но увидев мальчиков, понял он, что напрасно злился. Младший из братьев был хотя и слаб, но красив лицом и телом, он вполне мог сойти на что-то путное. А вот старший… Настоящий волчонок. Али нравились такие, хотя бекташи относились к ним с недоверием. Считали они, что слишком злые дети плохо подчиняются потом, что ими сложно управлять. Много они понимают, эти иссушенные гашишем и своими безумными бдениями старцы!

Нынче Али был доволен. Начиналась его работа. Подручные уже докрасна накалили гвозди на углях жаровни. Не был он ни джинном, ни факиром. Но он умел то, чего не умели другие. За это его прозвали Большой Али, а вовсе не за громадный рост и толстый живот. Сегодня из-под молотка его выйдет совершенное творение, наподобие тех великолепных статуй, что выходят из-под резцов мастеров из числа неверных, только те высекают их в мраморе или плавят из бронзы – Али же мог позволить себе живую плоть и кровь.

Вечером, когда Али отдавал подручным инструмент свой, дабы почистили его на завтра, и снимал окровавленный фартук, он мог быть доволен собой. Нынче хорошо потрудился он во славу Великого Султана. Творения его оставят след в памяти людской.

Нет покоя царю Египта. Ничто не радует его. Ни Александрия, прекрасный город его, названный в честь сына бога. Ни столь поражающий воображение чужеземцев со всего подлунного мира Мусейон. Ни новый дворец из мрамора со множеством колонн и тенистым садом, террасами спускающимся к морю, где благоухают дивные цветы, привезенные со всех концов света. Угрюм и нелюдим, бродит царь по дворцу своему, по саду – но нет ему там покоя. Целыми днями стоит он на берегу морском и смотрит в сторону Греции – туда, где далеко на севере раскинулась милая сердцу его Македония, как будто желая приблизить ее силою мысли своей.

Слуги несут ему столы из слоновой кости, полные изысканных яств. Подносы из чистого серебра ломятся от запеченных на углях журавлей и перепелов, винограда, инжира, плодов сикомора и побегов молодого папируса. Подают царю истекающий жиром нежный сыр, пышные пшеничные лепешки на меду и кубки из горного хрусталя, полные пенящимся финиковым пивом и сладостным гранатовым вином, цветом своим похожим на кровь. Украшают слуги столы цветами лотоса, окуривают благовониями, каких не сыщешь более нигде в подлунном мире, ибо какое пиршество без благовоний! Но не притрагивается царь к яствам сим. Идет в покои свои и вкушает там в одиночестве кусок вяленого мяса, сухой козий сыр и лепешку из грубой серой муки, запивая все это кислым вином, привезенным из Греции. Такое к лицу беднякам, негоже царю осквернять себя грубой пищей. Впрочем, поговаривают, что подобным образом питаются на родине царя, в далекой Македонии, все, от простых людей до царей. А еще говорят, что первые там не слишком отличны от вторых, но разве можно такому поверить? Не может такого быть, чтобы царь жил так же, как простой человек.