Елена Свительская - Две тысячи журавлей

Ведь не просто ж так пришлый самурай обратился к отцу, используя «кун»! И… как же его едва не назвал мой родитель? Отец назвал его имя, даже не фамилию, что уже свидетельствует об их близком знакомстве. А по возрасту ронин его старше, лет на пятнадцать-двадцать.

– Вот только этот малец… – Сабуроо увидел бегущего к нему старосту, нацепившего самую вежливую и почтительную улыбку из всех, на которую этот старик был способен. – Недавно он взглянул на меня точно так же, как и ты когда-то. И у меня сердце защемило от этого решительного, бесстрашного взгляда, от той же глупой отваги. Тогда приметил и некоторое внешнее сходство, только не решился поверить, что он – твой сын. Приветствую вас, почтеннейший, – обратился мужчина к старосте.

Тот, дабы не навлечь на себя беду, очень вежливо и льстиво приветствовал воина, пригласил в свой дом. А то ещё разозлишь такого, годами набиравшего опыт в убийстве людей – и беды не миновать. Несколько лет назад в деревню пришёл оборванный, грязный и злой ронин. Всего-то что было достойного в этом бродяге – два красивых меча. Второй сын старосты презрительно посмотрел на оборвыша – и уже через миг упал замертво, рассечённый от плеча до пояса.

Как бы между прочим староста осведомился, не знаком ли почтенный воин со здешним крестьянином Тадаси, то есть, с моим отцом. Тут, к моему глубокому изумлению, они оба изобразили людей, впервые встретившихся друг с другом. Отец стал обращаться к Сабуроо униженно и почтительно, прикинулся испуганным. А тот, в свою очередь, стал грубить и держаться развязно. Что-то такое связало этого ронина и моего отца, о чём те не желали никому рассказывать. Вероятно, и мне не скажут. В общем, староста увлёк гостя в свой дом, потчевать. А мой отец долго смотрел им вслед. Правая его рука вдруг задрожала, он крепко сжал её левой ладонью.

– Ты встретил его около деревни? – спросил родитель, справившись с собой.

Честно ответил:

– Я встретил его в лесу. Он попросил указать ему путь в мою деревню – и я привёл его сюда.

Отец вздрогнул, услышав, кто способствовал их встрече. Получается, он не желал больше никогда встречаться с Сабуроо, а я – привёл самурая к нему. Я, его сын, способствовал этому!

– Пойдём домой! – сказал мой родитель сурово.

Интересно, как же его зовут на самом деле: Тадаси, то есть Откровенный, или же Мамору, Защитник, как нескольких из героев его рассказов? Или… то был один и тот же самурай? Бесстрашный отчаянный и сильный воин по имени Мамору? Или… мой отец рассказывал о самом себе?!

Что ж тогда получается: это именно он дрался с самураем по имени Сусуму, он своими же глазами видел, как тот обратился в демона, желая отомстить за крестьян, позаботившихся о нём? Раньше мне думалось, что та история с человеком, ставшим демоном – просто красивая история о странном влиянии благодарности – Сусуму же был в отчаянии, поскольку не смог отплатить тем крестьянам за их доброту! Но после встречи с моим удзигами, с оборотнем-барсуком и сна, в котором мне явилась сама богиня Каннон и подарила новую силу моим глазам, мне как-то уже слабо верится, что то была просто история. Ну, она могла быть такой, но… Если есть боги, то и демоны должны быть! То есть, существует возможность, что по неведомым мне дорогам всё ещё ходит тот самый Сусуму!

Впрочем, намного больше меня потрясло другое: похоже, мой отец так любил истории о самураях и хорошо разбирался в их обычаях, поскольку сам был воином! И стал плохим крестьянином именно потому, что изначально был именно самураем, а потом, когда отчего-то стал притворяться простым земледельцем, ничего делать на земле не умел. Я как-то слышал насмешки селян над тем, что мои мать и отец ничего толком не умеют делать. И пару замечаний, что они многому научились за те одиннадцать лет, которые провели в Каваносин.

Но почему же тогда мы теперь живём именно здесь, как простые крестьяне? Почему отец сказал мне, что мы – из купцов? Что нам нечем гордиться, раз уж мы происходим из такого низкого сословия?! Нет, он не мог быть самураем! Отец бы не посмел соврать о наших предках! И, уж тем более, не дерзнул бы заявить, что такими предками не следует гордиться! А труд крестьянский потому ему был тяжёл, особенно, в самом начале, поскольку отец мой и мать вышли из купцов, и с землёй обращаться не привыкли.

Матери дома не оказалось. Только Асахикари. Девочка старательно протирала пол. Хозяин дома, вздохнув, прислонился к столбу посреди дома, устало закрыл глаза. Сестра его не трогала. Да и я молчал. Правда, спустя некоторое время не удержался и тихо спросил:

– Отец, мне не следовало приводить его в нашу деревню?

Мужчина открыл глаза и посмотрел на меня. Казалось, что одна встреча с былым знакомым состарила его на несколько лет, полностью вымотала. Что же случилось там, в прошлом? О чём родители умолчали?

– Я не хотел этой встречи, – неожиданно признался отец. – Но то, что именно ты встретил его первым, то, что именно ты привёл его в нашу деревню, наводит на следующую мысль: должно быть, самим богам было угодно, чтобы мы встретились. И что бы я ни сделал, чтобы воспрепятствовать этому – всё это было напрасно.

Аса-тян принесла отцу чашу с тёплой водой, почтительно протянула её ему. Хозяин дома быстро опустошил чашу, ненадолго задумался. Видимо, он перебирал в памяти все детали встречи и разговора с Сабуроо, так как чуть погодя сказал:

– Сабуроо-сан упомянул что-то о решительном и бесстрашном взгляде и о глупой отваге. Как вы встретились? Где он мог это увидеть?

Асахикари тихо произнесла:

– Я схожу за водой. Для обеда не хватает воды, – и быстро ушла, не желая слушать наш разговор.

Моя милая маленькая сестрёнка была не только доброй и красивой, но и очень сообразительной: отец проводил её довольным взглядом, так как не хотел говорить при ней, а она догадалось об этом – и сама поспешила уйти, якобы по делу, не понимая, что мы будем обсуждать что-то серьёзное. У второй сестры и Такэру не было такого ума и такта. Да, она прекрасна, моя милая Аса-тян!

– Так как вы встретились? – сердито уточнил отец.

Честно рассказал ему обо всём. Даже про странное поведение барсуков упомянул. Хотя, наверное, оно не имело никакого отношения к делу. Молчание надолго зависло в доме. Потом послышался топот ног на улице. И едва слышный шёпот Асахикари:

– Мама, не ходи туда! Не надо! У них важный разговор!

– Нет, я пойду! – ответила хозяйка громко. – Этот негодяй совсем от рук отбился: мало нам его болезней, бесполезности и дурной привычки шляться непонятно где целыми днями, так он ещё повадился пакостить нашим соседям!

Когда злая, глубоко дышащая мама вошла в дом, то отец встретил её таким взглядом, что она невольно отступила назад. И поспешила удалиться, увела за собой дочку. Всё это произошло молча и тихо. Хозяйка дома даже не посмела взглянуть на мрачного мужа.