Денис Лукьянов - Век серебра и стали

– Ну, что могу сказать, жалко, конечно, но не мне с этим разбираться. Тем более, что-что, а проклятый опиум и Песок Сета я на дух не переношу – просто руки никак не дойдут с этим разобраться. Видишь, даже я пока собрал не полный букет грехов.

– Не дойдут, потому что слишком заняты? Эти руки трут другие? – Саргон улыбнулся одним лишь голосом.

– Ха-ха-ха, очень смешно. Трут твои в том числе, – гранд-губернатор откашлялся, отмахнувшись от густого терпкого дыма. – Ну, так и в чем проблема с этой «Нефертити»?

– Я видел, кто это сделал.

– Ну так тогда зачем ты пришел ко мне ? Тебе прямая дорога в жандармерию! А, нет, забудь. Знаю, зачем – в жандармерию ты же не ногой. Справедливо, я бы на твоем месте тоже не совался.

Саргон рассмеялся. А вот гранд-губернатор, напротив, нахмурился. Прочистил горло:

– Да, ладно, прости, я что-то перегибаю палку, настроение хорошее и боги, эти яйца сегодня отлично сварили. Ну так вот, к нашим баранам – ты его видел, и? – Велимир замолчал. Повторил громче: – И? Кого – его ?

– Он анубисат .

– А ты – заговорщик , – гранд-губернатор затушил папиросу, бросив окурок в серебряную пепельницу с лапами сфинкса. – Ой, тоже мне, удивил! Анубисаты – все ненормальные.

– Боги, Велимир, – Сарогн выпрямился, сосредоточив взгляд зеленых, почти малахитовых глаз на пламени свечи. – Ты хотя бы представляешь, как это нам на руку?

Гранд-губернатор отмахнулся.

– Не поверишь, но даже представить не мо… – гранд-губернатор резко замолчал, потом театрально чмокнул губами. Звук стальным шариком прокатился по комнате. – О. О… Но я думал, ты все просчитал!

– Пытаюсь облегчить нам жизнь.

– Уверен, что игра стоит свеч?

– Она всегда их стоила. С самого начала. Я поговорю с ним… Найду и поговорю, ты же знаешь, я умею убеждать.

– Что правда, то правда. Особенно, когда ты без маски .

– Настоящего меня нет без маски, Велимир.

– Так уверен? – хмыкнул гранд-губернатор.

– Абсолютно.

Велимир рассмеялся, послюнявил пальцы и потушил свечу. Кабинет погрузился в полнейший мрак. Стул скрипнул, гранд-губернатор встал.

– Не говорю тебе прощай, а говорю лишь – до свиданья! – пропел Велимир. Зашагал к двери, остановился: – Думаешь, он действительно нам поможет?

– Я предпочитаю держать в руках несколько ключей от одной двери на случай, если один из них потеряется.

– Или если его украдут.

– Или если украдут. В любом случае, Велимир, лишним не будет. Лишним не будет…

– Скорей бы уже. Мне одно Сердце Анубиса все нервы изведет – как бы оно ни входило в наши планы. Да уже извело!

Гранд-губернатор вышел из кабинета, поплотней захлопнув дверь – тут же прищурился от света, теперь, казалось, болезненно яркого. Да уж, подумал Велимир, все чудесатее и чудесатее, сложнее и сложнее. Ему нравились хитроумные замыслы, но только на бумаге, и желательно – в исполнении литературных героев, на крайний случай – слуг. Мастер-кукловод из него такой, что в собственных нитках запутается. Велимир это знал и рисковать не собирался.

Когда глаза привыкли к свету, гранд-губернатор обнаружил, что Парсонс уже стоит рядом с серебряным подносом в руках – на этот раз, хвала богам, там была чашка горячего кофе, а не лекарство с пищевым серебром .

– Знаешь что, Парсонс? – Велимир отхлебнул кофе.

– Да, сэр?

– Трудно быть богом. А становиться – еще труднее.

Чашка кофе всегда казалась Виктору Говорухину чудесным лекарством, и организм волшебным образом принимал это фикцию за чистейшую правду. Кофе с молоком, в идеале капучино, спасал жандарма от головной боли, ломоты в костях, спинных спазмов, раздражительности или просто плохого настроения. А если еще с сахаром и сушеными ароматными травами-добавками – то цены такому напитку не было.

Сейчас цены чашки кофе тоже не оказалось – не только потому, что напиток хоть как-то сгладил отвратительный день. Кофе достался Виктору бесплатно.

Жандарм очень вовремя ввалился к цирюльнику, тут же решив вопросы с клиентом и приведя Алексаса Оссмия в себя терпким нашатырем – уже так привык к подобным ситуациям, что действовал на автомате. Когда Алексас пришел в себя, вахмистр Говорухин вздохнул и безобидно, но достаточно едко поддел его. Цирюльник только улыбнулся, добежал до грязной кухоньки, одной на все верхние этажи дома, и сварил кофе – напиток для живших выше третьего этажа экзотический, но только в этом доме. Алексас старался.

Вахмистр Говорухин вообще свалился на голову Алексаса Оссмия не то что бы как снег на голову, а как наковальня – неожиданно, резко разделив жизнь на до и после. Однажды цирюльник, прогуливающийся по оживленному центру города, застал кражу. Даже не успев ничего сообразить, через несколько минут уже сам оказался в полицейском отделении, в качестве одновременно свидетеля и понятого. Дело не стоило и выеденного яйца, имущество вернули, воришку – арестовали. История сама по себе банальная и, при других обстоятельствах, не ведущая ни к чему интересному – только к подписи в протоколе и другой вытекающей нескончаемой бюрократии. Да вот только Алексас очутился в отделении именно в тот момент, когда там дежурил вахмистр Говорухин. Совершенно неожиданно эти двое заболтались, хотя цирюльник никогда не считал себя особо разговорчивым вот так, на пустом месте. А дальше – прямо-таки срослись, явив миру пример человеческого симбиоза. Виктор Говорухин годился Алексасу в дедушки, но в этом-то и таился особый шарм – отношения стали не то чтобы дружескими, скорее семейными . Хотя сам жандарм бранился каждый раз, когда кто-либо хотя бы заикался о его возрасте, точнее – о том, что возраст этот, мягко говоря, далек от понятия «первой свежести». И о пенсии Говорухин даже думать не мог. Начальство, как обычно, было иного мнения. Пока Виктор упорно отстаивал свое – что-то, а упираться умел с редким мастерством.

– Нет, дорогой, ну ты представляешь, они уже написали об этом в газете! И прямо на первой полосе, да так, что новость про треклятое Сердце Анубиса теряется напрочь. Тоже мне, нашли сенсацию! – сделав еще глоток кофе, Виктор кинул выпуск «Северной пчелы» на журнальный столик. – Сет бы побрал этого Булгарина, вечно гонится за сенсациями, голимый проходимец… Толку – ноль! Только больше шуму. Какой-то жалкий притон в трущобах Петербурга, а он из пчелы раздувает слона.

– Ну, – возразил Алексас, пряча бритву в ящичек и наводя порядок, – это его работа – делать сенсации.

– Его работа – делать новости.

– Готов поспорить, он так не считает, – хмыкнул Алексас.

Говорухин принес два выпуска газеты, так что свой недавний информационный пробел цирюльник восполнил даже сверх необходимого, успев присвистнуть от количества рекламы – с каждым годом ее становилось все больше и больше. Алексас посмотрелся в зеркало, поправил светлые, соломенные, а на солнце чуть ли не золотые, будто вышедшие из сказки про Румпельштильцхена, волосы. Они не вились крутыми кудрями – забавными локонами-серпантинами свисали до висков. Цирюльник откинул прядь с правого глаза – вокруг него красовалось черная татуировка Ока Гора или же Уаджет, символа, популярного еще до возвращения богов Египта. Теперь же, с приходом старых магических формул и ритуальных практик, имевших реальное воздействие на окружающий мир, поменялась и медицина. Татуировки Ока Гора вокруг глаз делали тем, у кого падало зрение. Оно становилось даже острее обычного – так что очки носили в основном исключительно для имиджа.