Мишель Пейвер - Глаз сокола

Перифас закинул канат на борт корабля.

– Ну, а заканчивается дело только одним, – прибавил он.

Люди побросали все дела и не сводили глаз со своего вожака.

А Гилас перевел взгляд с Перифаса на разоренный берег и на смутно видневшиеся вдали горы.

– Я должен остаться, – собравшись с духом, объявил мальчик.

– Да ты, видно, безо всякой Чумы обезумел, – рассердился Перифас. – Я-то думал, ты в Мессению рвешься, сестру разыскать хочешь!

– Хочу, но… Боги привели нас не в Мессению, а сюда, на Кефтиу.

– Гилас, оглянись по сторонам! Твоим друзьям такое бедствие не пережить!

– Но если вдруг…

– По-твоему, девчонка и львенок уцелели? Тут кругом одни мертвецы! Останешься – сам покойником будешь!

Гилас облизнул губы.

– Пирра и Разбойница мои друзья. Это я их сюда отправил. А значит, не имею права их бросать.

– А мы как же? Или нас ты друзьями не считаешь?

Гилас окинул взглядом команду корабля. Они ребята суровые – все беглые рабы, как и он сам. Эти люди к таким лишениям привыкли, какие другим и не снились. Гиласу почти четырнадцать, на корабле он младше всех, и намного; и все же бывшие рабы относятся к нему с грубоватым добродушием. Семь месяцев они пытались добраться до Акии, но в Море то и дело натыкались на огромные плавучие острова из пемзы и сбивались с пути. Один раз сели на мель. Корабль потом чинили две луны. А теперь их занесло сюда, на Кефтиу.

Гилас поглядел на Перифаса, на его сломанный нос и карие глаза, видевшие слишком много зла. Перифас спас Гиласу жизнь, втащив его на борт корабля, отплывавшего с Талакреи. Когда-то Перифас был воином, и за зиму он научил Гиласа всяким боевым премудростям. Да, пожалуй, их можно назвать друзьями.

Но Пирра – совсем другое дело. И Разбойница тоже.

– Я им нужен, Перифас. Они сюда попали из-за меня. Если есть хоть крошечная надежда, что они живы…

Перифас глянул на Гиласа сердито, как на чужого. Потом грязной рукой почесал бороду.

– Дело твое, – проворчал он. – А жаль. Хороший ты парень.

Собрался Гилас быстро. При нем уже были топор, нож, праща и кремень, но теперь Перифас дал ему еще и бурдюк для воды, мешок с провизией и моток веревки.

– Пригодится, – с недовольным видом бросил он.

И вот Гилас уже стоял и смотрел, как корабль уплывает прочь по серому Морю. Мальчик глядел судну вслед, пока оно не скрылось из вида, и вот он остался совсем один: вокруг только стервятники да пробирающий до костей ветер. Чужеземец в краю, где бушует Чума и бродят призраки.

«Да уж, глупо я поступил», – подумал Гилас.

А потом закинул мешок на спину и отправился искать друзей.

Гилас заметил на вершинах гор снег, да и здесь, на берегу, ощущается ледяное дыхание ветра, но сидящему перед ним маленькому приземистому существу холод нипочем. Слепленное из грязного воска, оно доходит мальчику до колена. Вместо волос – гнилая солома; глазки из красных камушков смотрят свирепо.

Перед отплытием Перифас предупреждал о них Гиласа:

– Они ловят Чуму, оттягивают ее от живых. Их называют гноеедами. Смотри не дотрагивайся до них.

Гилас бочком обошел гноееда, и тут в виске опять запульсировала тупая боль. Гилас потер шрам от ожога, полученного на Талакрее. Боль отступила, но уголком глаза Гилас заметил темные точки: они сплошь облепили гноееда и ползали по нему туда-сюда. Теми же черными точками были покрыты дети-призраки. Что это – Чума? Нет, Перифас не говорил, что ее можно вот так разглядеть.

Но с чего вдруг мальчик начал видеть духов? Спросить не у кого. За весь день он не встретил ни души: ни живой, ни мертвой. Справа на берег накатывает серое Море, а слева путь вглубь острова преграждают такие же серые холмы. На склоне темная полоса обломков служит мрачным напоминанием о ярости Моря.

Перифас сказал: надо день-два идти вдоль берега на запад, а потом повернуть вглубь острова, и тогда Гилас доберется до Дома Богини, где правит мать Пирры.

– Хотя кто знает, что там сейчас? Раньше вдоль всего берега тянулись деревни и лодочные сараи. А там, где мы сейчас стоим, и вовсе город был.

– Что такое «город»? – спросил Гилас.

– Это как деревня, только большая. В городах тысячи человек живут.

– Тысячи?!

– Гилас, Кефтиу – огромный остров. Меньше чем за два дня не обогнуть. Ну хорошо, может, твои друзья и живы, только как ты их отыщешь?

Они с Перифасом разговаривали только этим утром, но уже казалось, будто тот уплыл давным-давно. Гиласа мучили и одиночество, и страх, и холод. Жаль, что у него нет одежды потеплее, а то в безрукавке из овчины руки мерзнут, а на коленях штанов дырки.

Тут Гилас что-то заметил впереди: из-за горного уступа поднимался дым. Вытащив нож, Гилас подкрался поближе и выглянул из-за большого камня. Мальчик глазам своим не поверил.

Внизу, на берегу залива теснятся самодельные хижины, а между ними снуют туда-сюда люди. Будто не замечают, какое вокруг опустошение! Некоторые что-то мешают в огромных котлах, над варевом поднимается пар. Остальные склонились над каменными чанами, вырубленными в скале. На мелководье покачиваются лодки, и кое-кто из здешних жителей выгружает из них мокрые корзины. Но еще удивительнее видеть, как женщины стоят возле козел для сушки и развешивают целые охапки сырой шерсти самых невероятных цветов: алого, желтого, синего, фиолетового. Среди окружающей серости яркие пятна будто сияют.

Вдруг в лицо Гиласу ударил порыв ветра, а вместе с ним – вонь от мочи и гниющей рыбы. Даже глаза заслезились. Тут потрясенный Гилас сообразил: да это же красильщики! Вот только кому придет в голову красить шерсть, когда на острове Чума?

Гилас ломал голову: что делать? Спуститься туда и попросить этих людей приютить его или обойти их поселение стороной? Но тут по валуну у него над головой ударил камень. Гилас сразу понял: это уловка, кто-то отвлекает его внимание. Он развернулся и отскочил в сторону, но слишком поздно. И вот на шее плотно затянули петлю, нож выбили из рук, вдобавок на пленника со всех сторон нацелили острые наконечники.

– Клянусь, я не вор! – выпалил Гилас.

Люди, захватившие его в плен, что-то кричали мальчику на кефтийском, размахивая острогами и огромными двойными топорами из потускневшей бронзы.

Всего их десять человек. На приземистых безбородых мужчинах оборванные туники из овечьих шкур. Голые руки и ноги покрыты странными фиолетовыми пятнами. Лица тоже фиолетовые, а еще от них всех одинаково воняет мочой и гнилой рыбой. Гилас в жизни таких людей не встречал.

Один из них выхватил из-за пояса мальчика топор, а потом пленника погнали вниз, к хижинам. Руками Гиласа не трогали, подталкивали копьями: видно, Чумы боялись.