Александра Турлякова - Когда магия покидает мир

В ответ на эти слова народ в толпе обеспокоено зашумел, задвигался. Многие за прошедшие пять лет обращались к Мэйвину за помощью, всем он казался немного странным, но добрым стариком. А оказывается, вся сила лекарская в нём и знания его от магии, от волшебства.

– Все вы ко мне приходили со своими болячками, я никому не отказал в помощи и платы никакой не просил. Справедливо будет сейчас просто отпустить нас. Мы уйдём прямо сейчас, и вы никогда нас не увидите.

Мэйвин шагнул вниз с последней ступеньки крыльца, посохом чуть повёл справа налево – и ветерок, пока ещё слабый, прокатился по лицам собравшихся людей, вставших перед ним плотной стеной.

– Колдуна до́лжно судить по закону! – крикнул отец Валент, еле успевая прихватить шитый серебряной нитью шарфик. – Удержите их! Обоих держите!

– Назад! – Нескольких мужчин, послушных приказу священника, Мэйвин сбил с ног невиданной силы ударом. Они на землю покатились, и женщины в толпе все разом выдохнули со стоном, а отец Валент побледнел до серого.

– Я убью любого, кто хоть шаг ещё сделает! – предупредил Мэйвин. Непрозрачный камень-вставка на навершии его посоха засветился огненным светом. После того, как слабый с виду старик свалил на землю трёх крепких мужчин всего одним движением раскрытой ладони, проверять на себе силу его магии больше никому не хотелось.

– Эйн, – шепнул Мэйвин внуку, – иди выводи мула. Меня не жди, иди в сторону Аннбурга, я догоню тебя.

Эйнард не решился спорить, боком-боком двинулся к крошечной конюшенке за домом. Слышал на ходу, что дедушка говорит что-то своим сильным твёрдым голосом. Оглянулся он, лишь на дорогу выбравшись.

Над зелёной ещё по-летнему стеной леса поднимался густой столб дыма. Как будто горело что-то как раз в той стороне, где остался посёлок.

Нельзя было, наверное, бросать его одного. Против стольких людей. К тому же ты сам виноват во всём, что случилось. Сколько раз тебе дед говорил: будь осторожен в каждом деле и в каждом слове. И всё равно не удержался. А как тут удержишься, когда рядом человек умирает? Ведь знал же Жанника Лансова не один год, вместе в речке купались, сколько раз рыбачили бок о бок.

Жалко его, хороший ведь парнишка. И у матери самый старший, любимец.

Мул глухо стучал коваными копытами по белой отсыпке тракта, уныло смотрел по сторонам, когда Эйнард останавливался передохнуть.

Он не стал садиться верхом, чтоб дедушка успел догнать их, хоть и напугался изрядно, часто сворачивал к обочине, отдыхая, ещё на раз перепроверял подпругу и седельный мешок.

Жаль, что собираться пришлось впопыхах. Всё, нажитое за пять лет, бросить пришлось. Опять крутись, как хочешь, денег-то в деревне, считай, не скопили. Деда всё больше за еду лечил, за хлеб да за крупы. Кто что сам нёс, тому и рады были.

Хоть и походили они по королевству порядком, где только ни жили, а в Аннбурге Эйнард не бывал ещё ни разу. Знал, что город этот небольшой, стоит на пересечении двух торговых дорог с севера на юг и с запада на восток. Там всё больше постоялые дворы для проезжих купцов, много торговых лавочек и ещё рассказывали, что в этом городе очень красивый храм с высоченной колокольней, оканчивающейся острым шпилем.

Если всё время идти пешком, до города и к ночи не доберёшься, а на ночь городские ворота всегда закрывают. Велика ли разница: спать в лесу или под стенами Аннбурга? Всё одно под открытым небом. Но когда ты один – это другое дело. Одному жутковато как-то ночью, хоть и знаешь, вроде, не меньше десятка охранных заклинаний; знаешь, как отогнать неприкаянную душу казненного разбойника или самоубийцы; сумеешь отвести глаза голодному зверю, а всё равно не по себе. Не по себе от одной только мысли о предстоящей ночёвке в полном одиночестве без зоркого присмотра и контроля деда Мэйвина. Никогда раньше он не оставлял одного так надолго.

Уже когда на лес спустились сумерки, а от солнца осталась лишь золотисто-розовая каёмка нагретых последними лучами облаков, Эйнард свернул с дороги. Первым делом расседлал мула и собрал в кучу все сухие ветки и сучья, какие сумел найти поблизости и поднять.

Дров никогда не бывает много, это правило он усвоил совсем ещё мальчишкой. А постоянный огонь – это главное. Это и тепло, и защита, и хоть какой-то намёк на устроенность.

Чтоб сработало заклинание, рождающее огонь, в правой руке нужно держать что-нибудь из железа. Эйнард вытянул из-за голенища своё единственное оружие – небольшой остро наточенный нож с отлично сбалансированной рукояткой. Стоя на коленях над сложенными для поджога ветками, удерживая нож за лезвие, Эйнард читал наизусть «Заклятие живого огня». Глаза закрыл, чтоб лучше сосредоточиться. Поэтому и сумел расслышать у себя за спиной тихий шорох. Шаги человека! Шаги живого человека! Не призрака, не духа.

Кто это может быть? Вор? Разбойник? А может, путник? Он один, это Эйнард по шагам смог определить, и нож в руке переложил поудобнее, приготовился к броску, и потом только обернулся, вставая.

– Тихо, Эйн, это я. – Мэйвин прошёл вперёд своей лёгкой, совсем нестариковской походкой, почти незаметным движением пальцев послал горячую искру, зажигая огонь.

– Дедушка… – радостно выдохнул Эйнард, опуская в смущении руку с ножом. – Я не слышал, что это вы…

Обычно Обращённые хорошо чувствуют друг друга на довольно приличном расстоянии. Исходящая от них сила магии у дружелюбно настроенных магов вызывает чувство радости и удовлетворения. Но сейчас Эйнард не почувствовал этого, и потому удивился тому не меньше, чем самому появлению Мэйвина.

– Я шёл за тобой почти целую лигу… Но ты и не мог меня слышать, я отгородился метаморфозом от всех людей, и от тебя тоже…

Эйнард понимающе повёл подбородком, больше ни о чём не спросил, хотя узнать хотелось о многом, и особенно о том, что случилось в посёлке после его ухода. Неужели дедушке удалось убедить поселян и отца Валента? Или он просто хорошенько напугал их? Может, потому и пожар был?

– Ты выбрал не очень хорошее место для ночёвки, – заметил с упрёком Мэйвин, проходя ближе к огню.

– Я разложил корни тикса через каждые пять шагов. Всё так, как вы показывали. Никто не прошёл бы…

– Но я прошёл! – Мэйвин чуть-чуть голос повысил, и Эйнард промолчал, лишь губы поджал с обидой. Он был рад появлению деда, был рад тому, что не придётся ночевать одному, но строгость Мэйвина его удручала.

– Тикс и заклинание «тесного кольца» помогают только когда земля не освящена…

– А разве…

– Так ты не видел?! – Мэйвин плащ запахнул поплотнее, перехватил посох в другую руку. – Пойдём, я покажу, и ты сам всё поймёшь.

Меньше всего Эйнарду хотелось куда-то идти, ночью в темноте и добровольно, да ещё и бросить свой костерок с таким тёплым, таким уютным пламенем. Но Мэйвин шагнул в сторону от костра, властным движением руки заставляя идти следом. Засветившийся тусклым светом камень в навершии его посоха слегка потеснил темноту, но Эйнард всё равно чуть не упал, споткнувшись о корень сосны, отстал, как последний растяпа. Но подождать не попросил, не позвал, не крикнул – знал, что с дедом это бесполезное дело. Он только обругает за нерасторопность, или – что ещё хуже! – взглядом строгим из-под седой широкой брови окинет с ног до макушки, и всё. В такую минуту сам себя начинаешь ненавидеть, и слов никаких не надо.