Кирилл Чичагин - Смерть Красной Шапочки

– Бабушка, как у вас тут хорошо…, – глаза Франчески начали слипаться, а ноги совсем перестали идти – она опустилась на порог перед Гертрудой и блуждающим взглядом уставилась на неё.

– А потом станет ещё лучше! Я научу тебя всему, что знаю сама, оттого ты сделаешься могущественной ведьмой и сможешь отомстить негодяям, лишившим тебя счастья. Ты сможешь отомстить всем! У тебя будет власть, а она позволяет не сожалеть ни о чём. Я научу тебя быть в гармонии с природой, я научу тебя говорить с нею и получать от неё то, что не дано получить простому человеку. Ты станешь совсем другой, и случится это очень скоро. Ты будешь мне дочерью, любящей и преданной, такой, о которой я всю жизнь мечтала, но которой мне так и не суждено было обрести. Ведь я Хюльдра…

Последних слов Гертруды девушка уже не слышала – она забылась глубоким сном, ставшим для неё пограничьем между прошлой и наступающей, новой жизнью. Ведьма, докурив свою трубку из зелёного стекла, отнесла девушку в дом и уложила на кровать.

Гертруда и вправду постарела – Франческа неспроста назвала её бабушкой. Когда тайна об измене Фридриха открылась Гудруне и та превратилась в сварливую старуху, постарела вместе с нею и Гертруда. Но она обратилась скорее в добрую на вид бабушку со снегом проседи в волосах и задорно прищуренными глазами. И, хотя Хюльдры не умирают, как обычные люди, она всё равно решила взять себе ученицу и помощницу, тем более что та была оскорблена всё теми же участниками давней истории. Однако тут всё только начиналось.

Карл оказался в сложном положении. С одной стороны, его невеста, с которой уже даже назначен был день свадьбы, бесследно исчезла. С другой, его кузина, которую ещё совсем недавно он и в глаза ни разу не видел и даже не знал о её существовании, теперь беззаветно обожала его и сгорала от страсти по своему возлюбленному. Предприняв ещё несколько попыток поисков Франчески по окрестным глухим лесам, Карл понял, наконец, что отыскать её не удастся. К зиме же стало ясно, что Анна ожидает младенца, отцом коего, разумеется, никто, кроме Карла, быть не мог. Отчаявшись найти Франческу, он решил: «Не в Вену же мне теперь возвращаться, останусь здесь, по крайней мере, хотя бы при местном дворе закреплюсь. Поводов для этого хоть отбавляй». И правда, поводов Карл имел несколько. Во-первых, он приходился родным племянником одной из самых почитаемых дам Глаубсберга. Во-вторых, его отныне связывали определённые обстоятельства с дочерью этой дамы, позволявшие вступить с нею в брак. Чем, недолго думая, и воспользовался Карл.

Сразу после праздника Рождества Карл фон Гётльшильцер сочетался браком с собственной кузиной Анной, бывшей к тому времени брюхатой его ребёнком, и уже на третьем месяце. Свадьба прошла, как и предполагалось это совершить с Франческой, без лишнего шума и помпы. После свадьбы молодая чета перебралась в столицу, где была с радостью принята князем Иоахимом. Карла представили ко двору, и он отныне стал одним из придворных камер-юнкеров князя. Тот никак не мог забыть великолепной Гизеллы, явившейся двадцать лет тому назад в его сонное княжество и встряхнувшей чуть не покрывшееся паутиной местное общество.

Гизелла была премного благодарна князю за проявленное внимание и радушие, однако сама предпочла ко двору не возвращаться. Её душевная рана, искорёжившая не только душу, но и сердце, по-прежнему ныла и не желала заживать. Гизелла несколько недель подряд размышляла над тем, как ей теперь поступить, и в конце концов приняла решение, единственно правильное, как она подумала. Она покинула своё загородное поместье для того, чтобы – нет, не вернуться в столицу и не блистать вновь при дворе – она отправилась в полузаброшенный охотничий домик покойного канцлера, о котором и вспомнили лишь недавно, когда Франческу по лесам разыскивали. Взяв с собою горничную, которая и поварихой заодно трудилась, да лакея, чтобы по всем прочим делам прислуживал, Гизелла удалилась в глухой лес, дабы закончить там свой жизненный путь в мире и покое. Было ей тогда чуть более сорока лет.

Карьера Карла при глаубсбергском дворе шла успешно – он быстро снискал славу и уважение, войдя во вкус, словно в Вене несколько лет тому назад. В июне Анна произвела на свет девочку, да такую милую и обворожительную, что ею восхищались поголовно все, от самых младших до самых высоких чиновников княжества. Несмотря на то, что Карл и Анна оказались близкими родственниками, их дитя родилось совершенно здоровым и даже вызывало зависть у тех, кто никак не мог заполучить такое счастье – стать родителями. Дети близких родственников рождаются или совершенно убогими, или невероятно здоровыми и талантливыми. Карлу с Анной выпал счастливый билет – их дочка, наречённая Марией, стала образцом для подражания, да и для зависти тоже. Сам престарелый князь Иоахим был настолько растроган видом малышки, что вызвался быть её крёстным отцом. Обрадованные родители ни в коем случае не могли противиться такому пожеланию, и даже сочли его за честь – девочка в скором времени была крещена в кафедральном соборе в присутствии князя. Казалось, что течение жизни успокоилось и вошло в мирное русло, не сотрясаемое более никакими неожиданностями и треволнениями. Однако, как это всегда и получается, видимость спокойствия являет собою лишь подобие ноябрьского льда, тонкого и хрупкого, который, вроде бы, уже сковал поверхность реки, но при первом же шаге лопается и ввергает отважившегося ступить по нему в чёрную пучину неизвестности.

Роберт был наследным принцем Глаубсберга и единственным сыном князя Иоахима. По закону княжества трон наследовать могли только лица мужского пола, и случилось так, что Роберт оказался последним из своего рода мужчиной. Князь Иоахим очень долго ждал мальчика, но рождались одни лишь девочки, успешно распределяемые им замуж по всем прочим дворам Европы. Радость от рождения наследника переполнила тогда уже немолодого князя до краёв – был дан грандиозный бал для знати и ошеломляющий пир с фейерверками для народа. Двое братьев Иоахима отдали свои души Господу при разных обстоятельствах – один погиб в семилетнюю войну, записавшись в прусскую армию и сложив голову при Эйлау, второй стал жертвой оспы, отправившись по делам в Баварию. Ни тот, ни другой не оставили ни одного потомка – вся надежда возлагалась на Иоахима. И вот, наконец, долгожданный сын и наследник! Радости князя не было предела. Однако он сознавал, что чрезмерная любовь сделает из Роберта страшного эгоиста и попросту невозможного человека. Дабы избежать этого и оставить своему народу хорошего государя, Иоахим, превознемогая свои желания, отправил сына воспитываться в Карлсруэ к родственнику, герцогу Баденскому, потом мальчик перебрался в Женеву, где постиг премудрости французского языка и закончил протестантский коллеж. Далее его путь лежал в Болонью, в тамошний знаменитый университет, познакомивший юношу с премудростями юриспруденции и католическим мировоззрением (путь в Париж в ту пору был ему заказан, ведь там царила безжалостная мадам гильотина), и, наконец, шлифовка придворного этикета в Мюнхене. Отныне Роберт одинаково хорошо понимал проблемы как католиков, так и протестантов, говорил на нескольких языках, в том числе и на латыни, и вовсе не был самовлюблённым эгоистом – оторванность с малых лет от дома и сдержанные привязанность и опека со стороны родителей в добром смысле сказались на юноше. Он вырос хорошим человеком.