Вера Лейман - Дерево красной птицы. Пробуждение огня

Почтительно поклонившись королевской чете, дети расселись вокруг стола в ожидании пояснений, для чего их всех позвали. Наун с тревогой наблюдал за бледным отцом. После последней войны против Пэкче его здоровье заметно пошатнулось. С их последней встречи в зале Совета Владыка еще больше похудел и ослаб. Костлявые руки чуть дрожали, поднимая наполненную травяным чаем пиалу, и Наун обеспокоенно переглянулся с Ансоль, от внимания которой тоже не укрылось состояние отца.

– Давно мы не собирались вместе, – добродушно улыбнулся Владыка, тяжело откинувшись на резную спинку стула. – Наун, говорят, ты заперся в своих покоях, словно монах.

– Ты принц, тебе нельзя поддаваться чувствам. Подданные могут усомниться в тебе, – спокойно изрекла матушка, величаво поставив пиалу на блюдце. От острого взгляда, который она бросила на младшего сына, у того тревожно трепыхнулось сердце.

– Твой траур по этой девчонке слишком затянулся, – отец говорил о смерти Кымлан так пренебрежительно, что кровь бросилась Науну в голову.

– Она не «девчонка»! Это женщина, которую я любил! Но вы отдали приказ казнить ее, – выпалил он, сжав руки в кулаки. Рядом ахнула Ансоль, и Насэм дернулся, положив ладонь на рукоять меча.

– Как ты смеешь разговаривать с отцом в таком тоне! – королева угрожающе сверкнула глазами, отчего обвинительная речь застряла у Науна в горле.

– Отец, я думаю Науну пора взяться за ум, – холодный голос брата заморозил все внутренности. Наун медленно повернулся к наследному принцу. Перед ним сидел совершенно чужой человек, которому были безразличны его переживания.

– Согласен. Ты должен жениться и наконец    забыть о своей мальчишеской привязанности, – уверенно закивал Владыка, медленно поглаживая поседевшую бороду.

Наун не шевелился, надеясь, что все услышанное – просто дурной сон. Он не мог даже в самом страшном кошмаре представить рядом с собой другую, чужую, незнакомую женщину, когда его душа все еще стонала и болела из-за потери единственного любимого и самого дорогого человека.

– Отец, – услышал он рядом дрожащий голосок Ансоль, – но прошло еще так мало времени… Память о Кымлан еще так свежа!.. Не лучше ли немного подождать, пока…

– Он принц, а не сопливый щенок! И пусть трон по праву наследования перейдет не к нему, но я не могу допустить, чтобы министры и простой люд болтали порочащие члена королевской семьи глупости! – громыхнул отец, ударив ладонью по столу. Выцветшие, потухшие глаза Владыки вспыхнули прежним огнем, и слуги залебезили вокруг, умоляя его так не волноваться. – Я и так корю себя за то, что пошел у вас на поводу и позволил простолюдинке околачиваться возле своих детей! Вот к чему привела моя беспечность!

– Я не женюсь ни на ком, кроме Кымлан, – дрожа от ярости, Наун вскочил на ноги и обвел взглядом всех сидящих за столом. – Вам наплевать, потому что никто из вас за всю жизнь так и не узнал, что такое любовь! А я любил! Я любил и..

– Немедленно сядь, иначе пожалеешь, – от тихого голоса королевы у Науна перехватило дыхание. – Мы слишком многое тебе позволяли. Ты принц, и это накладывает на тебя обязательства! Если не хочешь лишиться титула, ты женишься на девушке, подходящей тебе по статусу.

Наун опустился на стул, но не потому, что покорился, а потому что ноги его не держали.

– Я найду ему хорошую невесту, – обратилась королева к Владыке. – С завтрашнего дня знатные дома Когурё будут присылать во дворец письма с заявками, а через две недели уже можно устроить смотрины.

– Тогда свадьбу сыграем через месяц? – деловито уточнил отец, немного успокоившись. – Думаю к этому времени как раз успеем все подготовить…

Они говорили так, будто Науна здесь не было. Ансоль протянула под столом руку и крепко сжала ладонь потрясенного брата.

Дети покинули королевские покои. Ансоль едва сдерживала слезы и собиралась побыть с Науном, чтобы поддержать его, но Насэм попросил ее оставить их наедине.

– Решение родителей сейчас тебе кажется несправедливым и ужасным, но когда-нибудь все пройдет. Твое сердце смирится. Кымлан ведь уже не вернуть, а ты должен жить дальше, – он похлопал принца по плечу неожиданно тепло и по-братски. – И… ты ошибся. Я тоже любил когда-то. Но ни тебе, ни мне, ни Ансоль не суждено жить по велению сердца. Это наша судьба. Королевская кровь – и благословение и проклятие.

Наследник престола печально улыбнулся, вдруг на краткий миг став прежним Насэмом, который бегал за Науном с деревянным мечом и изображал боевого генерала. Но уже в следующее мгновение он вновь надел маску наследного принца и, развернувшись, ушел к себе, оставив младшего брата на растерзание его демонам.

Наун не мог поверить, что отец заговорил о женитьбе… Внутри все переворачивалось от чудовищного равнодушия родителей к собственному сыну.    Наун всегда радовался, что не является наследником трона, и в глубине души надеялся, что им с Кымлан позволят быть вместе. Ведь он никто, просто младший брат наследного принца, неужели отцу есть дело до того, как сложится его судьба?.. Но он недооценил своих венценосных родителей. Для них самым главным были не чувства сына, а репутация королевской семьи, и они не могли позволить распространиться слухам о любви принца к безродной дочери начальника стражи. Которая к тому же не только не соответствовала стандартам хорошей жены, но и вообще мало напоминала женщину.

Наун смотрел в спину уходящего принца и чувствовал, как внутри поднимается злость. Равнодушный и холодный, он вел себя не как брат, а как расчетливый политик. Руководствовался только разумом и был безразличен к чувствам других. И впервые за всю жизнь Науну вдруг захотелось доказать ему, что он здесь не хозяин. Захотелось стать достойным соперником, с которым придется считаться, и таким образом поквитаться за чудовищное предложение, которое заставило родителей принять решение о женитьбе.

С восходом солнца Мунно оседлал Исуга и вместе с отрядом двинулся на запад. Кидани в последнее время совсем потеряли страх и нападали на приграничные земли чуть ли не ежедневно. По чуть-чуть клевали мохэ, грабя деревни и убивая людей. Из-за территориального расположения племя Сумо всегда принимало на себя удар первыми, откуда бы ни исходила угроза: с юга от Когурё, с запада от кидани. Отчасти поэтому хан Вонман имел больший вес в Совете, чем остальные вожди, ведь от него зависело, прорвутся ли неприятели дальше и пострадают ли другие племена. Сумо были своеобразным щитом для всех племен мохэ и поэтому вполне законно считали, что имеют больше прав на решение общих вопросов.

Поход на Когурё был делом решенным, но прежде нужно было решить внутренние проблемы. Хан посылал уже отряд во главе с командиром Маро для усмирения киданей, но набеги продолжались. Поэтому Мунно взял с собой триста человек и отправился на границу. Враги заходили все глубже на территорию мохэ, и все ближе подбирались к деревне рабов. Это был стратегически важный пункт, требующий внимания и защиты, потому что живущие там невольники работали на полях, выращивая пшеницу, предназначенную для основного войска. К тому же – при этой мысли внутри у Мунно что-то дергалось – он рассчитывал встретить там одного человека.