Сергей Воронин - Георг де Вилар. Серебряная рота

В задумчивости я отвёл Одиссея в сторону, хлебнул вина из фляги и достал из седельной сумки припасённую булку и кусок сыра. Всадники снова разъехались, а затем стремительно понеслись друг на друга, держа строй. Я взволнованно прекратил жевать, но всадники благополучно разъехались, каким-то чудом избежав столкновения.

Внезапно в неразборчивой до этого речи двух молодых людей, прогуливавшихся неподалёку и постепенно приблизившихся ко мне со спины, я услышал слово "перо" и навострил слух. Уж не обо мне ли эти господа разговаривают? Дело в том, что во время поездки по Парижу у меня появились некие подозрения – я уже несколько раз слышал смешки со спины и пару раз до меня доносилось слово "перо". Смеявшиеся были простолюдинами и поспешно ретировались, встретив мой взгляд. Я приписал подобное поведение дикости и невоспитанности местных жителей, никогда не видевших заморских птиц. Но эти два молодых человека не выглядели дикими и невоспитанными. Мой теперь уже обострённый слух уловил слово "перо" ещё раз, затем ещё, а затем кто-то из молодых людей звонко рассмеялся. Я обернулся и пристально посмотрел в их сторону. В ответ на мой взгляд один из них довольно учтиво мне поклонился, но, как мне показалось, с изрядной насмешкой при этом.

Я протянул на ладони оставшийся хлеб Одиссею.

– Подожди-ка меня тут, братец, – шепнул ему в ухо.

Одиссей утвердительно фыркнул, у нас с ним установилось неплохое взаимопонимание.

Затем я повернулся и решительно направился к этим господам.

– Милостивый государь, – сказал я тому, кто мне кланялся. – Не потрудитесь ли вы мне рассказать, что вас так развеселило и, может быть, мы посмеёмся вместе?

– Не думаю, что вам это тоже покажется смешным, – ответил он, с трудом сдерживая улыбку и, очевидно, готовый расхохотаться в голос.

Я почувствовал ярость, закипающую в груди.

Они оба походили на моих ровесников. Тот, кто надо мной насмехался, а теперь уже сомнений не оставалось, что он насмехался именно надо мной, был ниже меня ростом, имел острый коротенький нос и беспокойные зелёные глаза, сейчас прищуренные. На лице его были рассыпаны мелкие веснушки, а губы широковатого рта продолжали кривиться в усмешке. В целом в нём ощущалась напористость, а в глазах читался явный вызов. Одет он был очень недурно – богатый плащ по причине уже даже жаркой погоды он небрежно перекинул через плечо, камзол был яркой расцветки, а шею украшал широкий воротник-жабо, похожий на те, которые украшали встретившихся мне герцога и гасконца, но более скромных размеров. Да и позолоты на нём присутствовало значительно меньше. А вот шпага была длины не меньшей и мне отчего-то казалось, что он частенько её достаёт из ножен и не просто для того, чтобы полюбоваться качеством клинка.

Его спутник был одет значительно скромнее, наряд его был под стать моему собственному, да и на вид он казался примерно моих пропорций. Смотрел он на меня с любопытством и, как мне почудилось, с грустью. Вообще, его лицо поразило меня изяществом и правильностью черт. В нём будто незримо присутствовал некий дух истинного благородства. Впрочем, до этого господина мне пока дела не было.

– Отчего же вы пришли к такому выводу? – спросил я насмешника. – Вы сделайте милость, расскажите, а уж я сам решу, забавным мне это покажется или нет!

– Делать милость? Вот ещё! – продолжал насмешничать неприятный молодой человек. – Я сегодня одарил уже всех убогих на своём пути. Или вы…

– Ланс! – негромко, но с нажимом произнёс его спутник и, к моему удивлению, неприятный господин оборвал очередную грубость на полуслове.

Хотя мне и так было очевидно, что это грубость и что именно это за грубость. В принципе, всё было понятно и ссору просто следовало доводить до её логического завершения и назначения поединка. Единственное – мне всё же хотелось выяснить причину первоначальной насмешки.

– Хорошо, – сказал я, стараясь говорить максимально спокойно, что давалось мне уже без труда – ярость внутри довольно быстро сменилась холодом. – Не нужно милостей. Я просто настаиваю на том, чтобы вы рассказали мне над чем смеялись!

– Ах вы настаиваете?! – воскликнул насмешник. – В таком случае я расскажу…

– Ланс! – снова оборвал его спутник, теперь уже несколько громче.

– Ах оставь, Венсан! – теперь уже с некоторым раздражением отмахнулся от товарища мерзкий тип, задрав коротенький острый носик. – Этот господин со своим пёрышком…

И тут случилось немыслимое в приличном обществе – изящный молодой человек очень невежливо и довольно сильно дёрнул своего спутника за плечо, заставив того отшатнуться, и решительно выступил вперёд, заняв его место.

– Я прошу вас извинить моего товарища, – с учтивым поклоном сказал он мне. – Он наболтал лишнего. Мы не ищем ссоры.

– Вы, может, и не ищете, – возразил я ему. – Но этот ваш товарищ явно ищет. Так что там с пером, сударь? – я наклонил голову вбок, обращаясь к обидчику.

Тот попытался ответить, но его удивительный спутник пихнул товарища локтем, не глядя, и ответил за него.

– С пером ничего, сударь. Мой товарищ в силу своего невежества отчего-то вообразил, что вы сами раскрасили обычное перо цапли в столь яркие цвета и не пожелал прислушаться к моему объяснению, что столь приличного вида господин не позволит себе подобных чудачеств. Я, сударь, в отличие о него, догадываюсь, что сие перо принадлежало одной из заморских птиц.

– По имени попугай, – заметил я.

– Как вам будет угодно… На мой взгляд – это поистине замечательное перо. Очень красивое.

– Но? – спросил я, уловив в его последних словах некую недосказанность. – Договаривайте, сударь, договаривайте, вам, кажется, есть что добавить!

– Могу сказать только за себя, – изящный молодой человек вскинул ладонь перед собой успокаивающим жестом. – Я бы не осмелился выйти на прогулку с таким красивым пером. В силу природной застенчивости.

Я немного опешил, обдумывая сказанное.

– Я прошу прощения за себя, – продолжил молодой человек. – За то, что не удержал своего товарища от неприличных действий. А мой товарищ в свой черёд сам за себя извинится.

Венсан отступил в сторону, освобождая вид на спутника.

– Извинится, если дорожит нашей дружбой! – добавил он, не глядя на товарища.

В его мягком голосе внезапно послышались подлинно стальные нотки.

Задиравший меня молодой человек после этих слов заметно побледнел. Побледнел так, что его веснушки теперь проявились преувеличенно отчётливо.

– Попугай? – спросил он после значительной паузы, посмотрев на меня исподлобья.

Я ничего не стал отвечать, глядя на него твёрдо.

– Сударь, я приношу свои извинения, – неуверенным тоном произнёс Ланс, опустив глаза. – Я не хотел вас обидеть… Вернее, хотел! – его глаза поднялись и в них зажёгся прежний огонь. – Хотел, но больше не хочу! Вы неробкого десятка, признаю. Прошу простить мою неучтивость и принять мои извинения.