Алена Воскресенская - Жгучие травы и темные воды

Раскрасневшееся лицо всадника можно было бы назвать красивым и даже утонченным, если бы не шрам на левой щеке, растянувшийся от глаза к уголку рта, немного приподнимавший его и придававший, таким образом, выражение постоянной злой усмешки. Темные глаза офицера с презрением рассматривали толпу, собравшуюся у колодца; руки в холщовых перчатках сжимали поводья и небольшой хлыстик с кожаным кнутовищем. Богатая упряжь лошади, щедро изукрашенная рукоять клинка и его дорогие ножны, а также сапоги всадника, изготовленные из очень хорошей кожи, выдавали в нем человека обеспеченного, высокого происхождения, это подтверждал и надменный взгляд, выискивавший среди деревенского люда старосту.

– Эй, кто здесь главный? – хриплым от усталости голосом с раздражением спросил офицер. Мужики помялись и толкнули вперед старосту, несмело придвинувшегося к визитерам.

– Я, господин, – дрожащим голосом негромко сказал старик, смущаясь и комкая в руках засаленный картуз. – Дозволено ли будет спросить, кто вы и что делаете в наших краях?

Всадник, раздражаясь от тихого голоса старосты еще больше, осадил нетерпеливо приплясывавшего коня и отчеканил:

– Вопросы задаю я. Солдат разместить и накормить. Коням – отдых и корм. Мне и моим спутникам – приличная гостиница. Денег на фураж и провиант получите.

Староста сконфузился еще сильнее, вместо ответа обернулся назад в поисках поддержки от односельчан и, не найдя ее, повернулся назад, но сказать от страха ничего не смог.

– Что непонятного? – пришел в бешенство офицер. – Или тебе, собаке, особые указания нужны?

В припадке гнева, потеряв всяческое самообладание, всадник размахнулся и ударил старосту хлыстом. Тот вздрогнул от неожиданности и боли, согнулся, прикрываясь руками, и залепетал:

– Не гневайтесь, господин, все сделаем, все сделаем, все найдем, накормим, разместим, – и от ужаса перешел и вовсе на бессвязное бормотание, но с места не сдвинулся.

К офицеру подъехал второй всадник, тоже высокий, но светловолосый и светлоглазый, с небольшой бородой, выглядевший несколько моложе своего спутника. Лицо его было спокойным и доброжелательным, взгляд ясным, несмотря на усталость от трудной дороги. Одет всадник был в штатское, однако выправка выдавала человека с военным прошлым, что подтверждалось и тем, как он уверенно держался в седле, и клинком в потертых ножнах, бившимся о бок наездника. Впрочем, левую руку он держал несколько скованно, так что человек с наметанным глазом без труда предположил бы наличие раны или даже увечья.

– Капитан, эдак мы ничего не получим, – негромко сказал он. – Люди перепуганы. Позвольте мне поговорить с ними.

Офицер раздраженно сделал неопределенный жест рукой, уступая место товарищу. Тот выехал чуть вперед и ласково спросил старосту:

– Как зовут тебя?

Тот, вжав голову в плечи, как будто ожидая нового удара, несмело ответил:

– Гаврила я, господин, староста местный.

– Любезный Гаврила, – продолжал тем же спокойным тоном второй всадник, – сделай милость, перестань трястись и выслушай, что нам надо. Солдатам требуется место, чтобы поставить палатки, да чтоб невдалеке река была и защита от солнцепека. Жара у вас стоит неимоверная, а мы люди к ней непривычные. Понимаешь?

– По… понимаю, – заикаясь закивал староста.

– Солдаты все пешие, покормить их надо хорошенько, оголодали они на сухарях. Деревня-то у вас крепкая, ты уж подсобери им на кашу с подливой и хлебца посвежее. Поди найдется? И выпить, но не так уж чтоб в голову ударило по пеклу.

– Найдется, – уже увереннее согласился старик.

– Ну а нам четверым, – всадник небрежно указал назад, – нужна хорошая гостиница, чтобы отдых был и еда приличная, и коням уход.

Староста, подслеповато щурясь, поглядел за спину всадника, и сказал:

– Постоялый двор у нас тоже имеется, как же иначе, через нас и торговый люд проходит, и господа с поручениями проезжают. Только вот… – заикнулся он снова, опасливо глядя на темноглазого офицера и опять вжимая голову в плечи, – только вот солдаты у нас отродясь не останавливались.

Он жалостливо всхлипнул и вновь обернулся назад, глядя на односельчан.

– Ну не останавливались, а теперь остановятся, – теряя терпение, ответил второй всадник. – Так покажи же нам, где разместиться, мы устали от долгой дороги и порядком напеклись на солнце.

Староста бухнулся на колени прямо в пыль и неожиданно громко запричитал:

– Господин, не погуби, ой, только не погуби!

Молчавшие раньше мужики за его спиной заволновались и стали перешептываться.

– Да что такое! – с изумлением вскрикнул штатский. – Клянусь честью, я терпелив, но и моему терпению скоро придет конец.

– Вы слишком терпеливы, Альтаир, – прошипел первый всадник. – Пара хороших ударов приведет его в чувство.

И он было замахнулся вновь, как староста вскочил на ноги и заголосил:

– Солдаты ж ваши луговину всю вытопчут, запасы все подъедят, баб наших перепортят, как же мы дальше-то жить будем! Ой, не погуби, господин!

Он вцепился в свои жидкие седые волосенки и снова бухнулся в пыль.

Штатский, мученически закатив глаза, не торопясь спешился и, подойдя к старосте, ухватил его за локоть, поднял и поставил перед собой.

– Солдаты здесь ненадолго. За прокорм оплатим. Баб не обидим, – глядя прямо в глаза старику, четко и громко, так, чтобы услышали все мужики, произнес он. – Покажешь куда идти, или разговор снова будет вести капитан?

Староста, услышав заветные слова «ненадолго» и «оплатим», засуетился и беспрестанно кланяясь, поманил нескольких мужиков из толпы, по ходу раздавая им указания. Всадники, обменявшись взглядами, с облегчением вздохнули. Капитан позвал взводного и негромко стал ему что-то объяснять, а штатский вернулся назад. Кони прибывших расступились, и жители деревни, наконец, получили возможность рассмотреть оставшихся двоих примечательных членов этой устрашающей для них процессии.

Третьим всадником был юноша лет семнадцати, с небольшими светлыми усиками и нежным лицом, скромно, но прилично одетый. На боку у него висела сумка с письменными принадлежностями, а к седлу был приторочен небольшой сундучок с довольно увесистыми для его размеров замками. Его пегая кобылка была ладной лошадкой, но с великолепными жеребцами первых двух всадников не шла ни в какое сравнение. Несмотря на свой юный возраст и общую утомленность от дороги и жары, юноша хорошо держался в седле и насмешливо посматривал на поднявшуюся суету. Вместе с тем, в его движениях иногда проявлялась некая неловкость, это можно было заметить по тому, как он нерешительно оборачивался назад или нарочито внимательно рассматривал деревенские окрестности.

Читать дальше