Борис Конофальский - Нечто из Рютте

– Я тоже был при Вербурге.

– Вы? – Барон посмотрел на солдата с недоверием. – Сколько ж лет вам тогда было?

– По-моему, пятнадцать уже исполнилось.

– А на чьей стороне вы были?

– Ну уж не на стороне еретиков.

– А кто был вашим капитаном?

– Не знаю, но платил мне тогда лейтенант Брюнхвальд.

– Брюнхвальд! – радостно воскликнул фон Рютте. – Я ж его знал. Я пил с ним перед сражением, а где вы стояли?

– Слева.

– В низине?

– В самой низине. С рассвета и до полудня я простоял по щиколотку в воде.

Барон аж подпрыгнул. Он больше не был суров. Он был и радостен, и возбужден, и даже возмущен.

– Это ж вы, мерзавцы, побежали первыми! – кричал он, указывая на солдата кривым пальцем без ногтя.

– А где в это время были вы? – спросил Волков.

– В это время я уже лежал в обозе с изуродованной рукой.

– Так вот, мы побежали, когда велийские ландскнехты ушли спасать свои шмотки, после того как кавалерия противника ворвалась в наш обоз. А с нами осталось только полторы сотни копейщиков, которых шесть сотен рейтар даже не заметили, когда кинулись нас топтать. Что может сделать тысяча лучников с рейтарами, которые смяли копейщиков и несутся на них во весь опор? Я даже выстрелить не успел. Расскажите-ка мне, барон, как кавалерия противника оказалась в нашем обозе?

– Ха-ха-ха! – радостно засмеялся барон. – Дело-то было веселое. Мы сшиблись с их рыцарями в центре, как положено, с хрустом и звоном. Сталь в сталь, мясо в мясо. Нас было чуть больше, но суть не в этом. Мы были лучше, и поэтому мы их опрокинули. Они откатились, а наши чуть увлеклись и решили немного порубить арбалетчиков, уж больно хорошо они стояли. Да уж…

– Да уж, а наемные кавалеристы противника смяли ваших оруженосцев и заехали в наш обоз.

– Ну, я-то этого не помню, – сказал барон и заорал: – Ёган, Ёган!

Из сумрака зала шаркающей походкой старика пришел слуга.

– Кубок моему гостю, – сказал барон. – И давай ужин.

– Ужин? – удивился старый слуга. – Его еще не начали готовить, господин.

– Тогда принеси нам вина и какой-нибудь еды. Вчерашний пирог, окорок, сыр. Неси давай. – И он продолжил: – Я не помню, как все закончилось. У меня была раздроблена рука, и надо мной колдовали лекари.

– Ну, их кавалерия заехала к нам в обоз, пять сотен велийских, да хранит Господь императора, ландскнехтов, которые нас прикрывали, побежали спасать свое барахло, а рейтары нас просто смяли. Говорят, из наших только половина осталась, не считая полутора сотен копейщиков, которые, кстати, не успели даже в баталию построиться. Так и стояли в две линии. После этого весь левый фланг побежал.

– Да-а, – протянул барон, вспоминая и улыбаясь, – веселый был денек.

Солдат почему-то не считал тот день особо веселым. После того как огромный рыжий конь сбил его с ног, он очнулся уже в телеге. Был вечер. И уж никак ему не удалось бы выпить с рейтаром, как это случалось у благородных, но ничего этого вслух он говорить не стал.

Слуга принес красивый кубок для него, кувшин с вином и блюдо с едой: хлеб, окорок, сыр.

– Сержант, – крикнул барон, – отпусти людей! А этого, – он указал на Ёгана, – пусть покормят на кухне. И лошадей их тоже.

– Да, господин, – мрачно ответил сержант, которого, судя по всему, никак не устраивал подобный вариант событий.

– Как вас зовут? – спросил барон.

– Яро Фолькоф.

– Фолькоф? – переспросил барон.

– На самом деле Волков, но никто не может правильно произнести. Поэтому говорю Фолькоф.

– Так вы из Челезии?

– Нет, мой отец был с Дальнего Востока, а матушка с Севера. Она из деревни, что на левом берегу Хельбы. Отец был купцом. Он сгинул в море.

Оба замолчали, и снова громко хлопнуло бревно в камине.

Барон начал:

– Знаете, у меня сын не вернулся с войны. С рыцарями такое случается. Я считаю, что нет смерти приятнее, чем смерть в бою, ведь старость и раны намного страшнее.

– Я слышал о вашем сыне, я соболезную.

– Да-да, беда в том, что он не погиб в бою, – сурово произнес барон. – Он получил рану, ехал домой лечиться и исчез. Мне кажется, кто-то его убил. Я не знаю кто, я не знаю где, но если это так, то я хотел бы восстановить справедливость. Это меня удручает, понимаете? Мне нужно знать, что мой сын погиб или жив. Понимаете? Очень нужно!

Волков кивнул.

Барон выпил вина, солдат тоже отпил из своего кубка. Барон продолжил:

– А еще совсем недавно умер мой друг, мой сеньор. Двадцать лет мы провели вместе. Мы с ним жили в одной палатке, брали девок по очереди, пили из одного кубка. – Барон помолчал. – Десять кампаний вместе! Мы всегда приходили, когда герцог звал нас. Ни разу не притворялись больными. Собирались и ехали. Он был моим графом и моим другом. Нет, не так. Он был моим другом и моим графом. Он никогда без нужды не козырял своей короной на гербе. Он был истинный рыцарь, и вот он умер. Он просил присмотреть за его детьми. Не теми детьми, что записаны в церковных книгах, а теми… – Барон замолчал.

– За детьми фрау Анны? – догадался солдат.

– Вы знаете и про нее? – удивленно спросил барон.

– Я кланялся ей на похоронах. Она пригласила меня в гости.

– Да? Вот как? Ну да, за ее детьми, а я за ними не углядел, понимаете? – Он своим корявым пальцем без ногтя начал стучать в кусочек бумаги с ламбрийскими словами. – Кто-то решил убить мальчишку, о котором я обещал заботиться. И убил его в моем феоде.

Он замолчал. Они молча сидели, слушали сквозняки и шум горящих бревен в камине.

– В моем феоде! – вдруг заорал барон, вскакивая. – В моем феоде убивают сына моего друга, пусть даже и незаконнорожденного! Не в поединке, не при ограблении, а просто так! – орал он на солдата, как будто тот был виноват. – Потому что кому-то он, видите ли, мешал. Кому? Кому он мешал?

Барон упал в кресло, схватил кубок, часть вина расплескал, а остальное выпил и ударил об стол кубком так, что он погнулся.

– Ёган! – заорал барон. – Ёган!

Старый слуга прибежал, схватил кувшин, налил вина господину в его кубок. Тот хоть и стал после удара кривым, но не падал.

– Принеси мне ларец, – велел барон.

Слуга молча ушел.

Они снова сидели в тишине, как вдруг до Волкова донесся детский голос. Солдат обернулся и увидел мальчика лет семи-восьми на лестнице, ведущей из верхних покоев. За ним шла полная, богато одетая дама. Волков встал и, когда они приблизились, низко поклонился. Дама ответила кивком и едва заметной улыбкой. Мальчишка пробежал мимо солдата и прыгнул на барона. Тот радостно схватил ребенка.

– А-а-а, мой молодой рыцарь! Моя надежда. Посмотрите на него, – обратился барон к солдату. – Я выращу из него настоящего рыцаря. Будешь рыцарем, дорогой мой?

– Да, папа, – кивал мальчик и, уже хвастаясь, добавил: – А через два года папа повезет меня в Вильбург, к оружейнику, и он сделает мне доспехи и меч.