Евгений Аверин - Аферистъ

Еще минус, и самый главный, – я попал в прошлое. И ни капли на это не рассчитывал. Такая вот плата за молодость. И без всего. Абсолютно голый. Тот мой мир отделен не просто расстоянием, а временем. И не досягаем, наверное, уже никак. Да и зачем? Меня там нет даже физически.

Огромный плюс – я влюбился в девчонку. Не в юное прекрасное тело, хотя оно такое и есть, а в человека, тонкого, чувствительного, преданного. Уже только ради этого стоило бросать все и нестись хоть на другую планету. А с остальным справимся.

Появилась юношеская смелость, граничащая с наглостью. Она пропала лет после тридцати семи. А теперь я чувствую прилив такой непотопляемой уверенности, что знай про нее местная знать, обязательно прислали бы на болото представителей просить меня на царство.

Ко мне подсела Алена.

– Я буду с тобой во всех делах. Даже если тебя в острог или на каторгу, пусть и меня тоже. Лишь бы как ты.

– А что сразу на каторгу?

– В гадании тетке открылось, что путь будет твой тернистый, вне закона и порядков, но вперед.

– А чем дело кончится, не открылось?

– Так же, как у всех. Помрем. Важно, чем вспомнят.

– Ух, ты моя умная-разумная! Давай, подумаем, как жить. Умереть еще успеем. Только еще скажи, ты в теткино гадание сразу поверила?

– Чего верить? Оно есть. Тут важно узнать те знаки и людей, которые предсказаны. Там же не дословно говорится, а иносказательно. И умом дойти невозможно, только сердцем.

– И когда ты дошла?

– Как увидела, так и поняла. Даже если урод под платком, все равно это он. И мой.

– А без гаданий бы не узнала?

– Да забыла я про все теткины слова! До того ли было?

– Про тюрьму забудь. Не твое это дело. И не спорь. Кто-то должен меня выручать и передачки носить. Лучше меня предупреждай, если что недоброе почуешь.

– Это как получится. Все под Богом ходим.

Мы с Домной идем на встречу со связным. Аленку оставили на хозяйстве. Дошли до болота. Это километров пятнадцать. Дед уже ждет. Осмотрелись. Тишина и благолепие. Подошли. Обнялись.

– Ну, дедушка, рассказывай.

Дед важно уселся на упавший березовый ствол.

– А скажу я вам, милые мои, что такого переполоху я не упомню, хотя живу, считай, седьмой десяток. Так, Барвиха? Когда там именины?

– Старый, не тяни, – Домна не настроена на воспоминания.

– Ну, слухайте. По первой, как младший Тростянский пришел весь в слезах и соплях, так барин все порывался в погоню. Трое вызвались посмотреть, куда вы пошли, да только лошадь с телегою привели. Тут же барин послал нарочного в город к полицмейстеру да к губернатору. Что уж он им отписал, не знаю, а только на следующий день приехал чиновник с нижними чинами да полсотни казаков с есаулом. На постой пока в усадьбе определились.

– Каких еще казаков? Они же на Дону должны быть, – не понял я.

– Эх, болезный. Там у них вотчина. А службу несут, где прикажут. И в нашей губернии полк стоит и в соседних. Как какое волнение, так первым делом казачки идут. Ох, и ненавидим же мы их! Коли ничего не помнишь, так скажу – хуже их иродов и нет. Не щадят никого. За любую провинность плеть, а то и сабля. Сказывали, деревню целиковую пожгли. Вроде вашего хутора на отшибе была. Не барская, а своя собственная. Не пошли в крепость, бунтовали. Их и порешили.

– Ничего себе новости. Вот тебе и причина, чего их власти голубят. Так еще и в росгвардию включат. Народ разгонять, – бормочу я, но дед услыхал.

– Гвардии тут нет, а пехоты полроты придет разбойников искоренять. Это уж для полного принятия мер.

– А что про нас слышно?

– Кто во что горазд. Чего только не придумали. Одни говорят, французы пленные полк тайный создали, другие – чуть ли не сам Бонопартий сбежал и теперь силу собирает, чтоб изнутри Россию завоевать.

– Это они лишку хватили, – улыбаюсь я.

– Известно, дурни. Ходят еще слухи о капитане Корейкине с деревянной ногой, который французов не простил, и теперь, кто по-ихнему заговорит, сейчас с живого кожу снимет.

– Так, ближе к теме.

– А полиция все про бунтовщиков выспрашивает. Всех на уши поставила. Про испанцев, красный фронт и тайное общество Меча и Орала.

– А что барин?

– Всю дворню вооружил, никто не спит, ходят с пиками да фузеями. Младшего хотел в воронежское имение отослать, да он нужен будет для полицейских допросов. Тот сначала все пужался, носа не казал. А как казаки приехали, так форсу набрался. Говорит, что пятеро на него кинулись, оттого и не справился.

– А свидетели что-же?

– Так один сразу и помер. Похрипел и затих. А у второго глаз побелел. Теперь кривым кличут. Сейчас под арестом сидит.

– А его то за что?

– Так ты ж в него рублем кинул. Он, хоть и окривел, а деньгу схоронил. Чиновник прознал про то и говорит, что за рубль он тебе и помогал. Деньги ты, мол, ему кинул? Кинул. Он их взял? Взял. Злодейству не препятствовал? Не препятствовал. Все сходится. А что пострадал, так то уловка такая. Быть ему под судом. Губернатору никак нельзя отписывать пустое. Вот его и предъявят.

– Да, заварилась каша.

– А еще, – дед подсел ближе и воровато оглянулся, – некоторые к тебе в лес собираются. Ты теперича для них человек еройский. Всю обратную дорогу я думал. Домна поняла и не обижалась на мои ответы невпопад. А подумать было над чем. Партизанское движение создать не штука, но это тупиковый путь. Государство сильнее и задавит в любом случае.

Надо внедряться в общество. И желательно, в статусе, дающем максимальные права. Мещанин – хорошо. Насколько я помню историю, даже Пушкин считал себя мещанином. Статус купца еще подтверждать надо. А торговать и крестьянину никто не запрещает.

Но поместье может купить только дворянин. Конечно, есть ходы и для священников, и для промышленников – рабы на уральских заводах не сами туда приехали. Но легально иметь свою подконтрольную территорию и людей можно только дворянам.

А зачем мне поместья? А чтоб не лез никто. Давно мечтал. Этакая гипертрофированная идея домика в деревне. А что бы и нет?

– Домна, а давай из Аленки дворянку сделаем.

– Чем выше заберешься, тем больнее падать, – вздохнула она.

– Жизнь нам дается один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.

– Дерзайте. А случись чего, за Унжу уйдем. Там никто не достанет.

– Надо в Сулич сходить. Мед будем продавать.

– Какой мед?

– Волшебный лечебный, самый помогающий.

– Да где ж его взять?

– В лесу. Диких пчел тут много. Приметим дупла, да и возьмем.

– На себе много не утащишь.

– А мы около Сулича наберем.

– Там своих набиральщиков хватает, – смеется знахарка.

– Одно точно знаю, по эту сторону леса нам пока появляться нельзя.

Пчел в лесу много. В основном это земляные виды. В их гнездышках меду мало. И несколько раз мне встречались разоренные медведем. Поначалу были планы на охоту. Кабана в петлю поймать или даже лося я сумею. Тросика металлического нет, ну уж обошлись бы и веревкой. На маленького хватит. Но хранить мясо пока негде. Да и на птицах прекрасно живем. Алена сама плетет силки и расставляет в кустах и на бровках. Попадаются, в основном, рябчики. Очень вкусная птица, но маленькая. В приварок идет перловая или гречневая крупа, небольшой запас которой есть на лесном хуторе. Бывает, что и только зелень. Все равно вкусно.