Александр Минин - Древняя буря

Собственно, нарисовать подобное мне не пришло бы в голову никогда. На первый взгляд равнина, усыпанная трупами достаточно пошлый и распространенный образ в кинематографии или литературе для изображения Ада. Минуточку, так это Ад?? Удивляясь изобретательности и пошлости своих глюков, я медленно поворачивался, стараясь видеть картину в целом, не останавливаясь на деталях. Багрово-фиолетовое небо, с просвечивающим иногда сквозь несущиеся темные тучи, кровавым оком местного солнца. Деревья, состоящие из костей, жил и обрывков кожи.

Унылый, однообразный пейзаж. Так я думал пока не увидел то, что находилось у меня за спиной. В невообразимой вышине, среди несущихся туч, безо всякой поддержки в воздухе висел циклопический портал. Колонны, барельефы, чем-то неуловимо напоминающие ассирийские, горгульи и скульптуры. Змеей к подножию врат тянется лента каменного моста без опор. Лохмотьями с него свисают клочья кожи и мяса. Ветер колеблет эту бахрому, придавая всей конструкции сходство с гигантской сороконожкой, вечно стремящейся ввысь.

В самом начале моста движется какая-то фигура. Очертания ее мешает разглядеть расстояние, и только тут я понимаю все величие сооружения. Если идущий это человек (хотя, мало ли кто мне мог привидеться), то мост этот длинною в несколько километров, а Врата… Врата превосходили все, что я ранее мог себе представить. Не каждая гора рядом с ними смотрелась бы достойно.

Боль пришла неожиданно. В ноздри ударил невыносимый смрад разлагающихся тел. У меня перехватило дыхание, ноги подкосились, и я упал, едва успев выставить руки. Наконец-то я разглядел, на чем стоял – это был обезображенный труп молодого мужчины с раскроенным черепом и оторванной правой рукой. Глаза его были вырваны, но в остальном он был абсолютно нетронут. С ужасом я смотрел в лицо, которое раньше мог видеть только в зеркале.

Капли дождя барабанят по жестянке. Мерно попискивает какой-то электронный прибор. Далеко-далеко, приглушенно звучат голоса людей. На глазах как будто по мешку с песком и поэтому я вслушиваюсь, пытаясь понять, где нахожусь. Проснулся (или может правильнее сказать очнулся) я пару минут назад. Слабость, какой не испытывал никогда, явно подсказывает, что как бы мне ни хотелось, но драка и дыра в боку не были частью моего кошмарного сна. Сил нет открыть глаза, пошевелить руками или головой. Впрочем, это и к лучшему – я, должно быть в больнице и видимо накачан зверской долей обезболивающего, а будить неосторожным движением зверя, грызущего мои ребра нет ни малейшего желания.

Звук открывающейся двери и чьи-то тяжелые шаги, останавливающиеся возле моей постели.

– Гэллерам! – вскрик раздается у меня над ухом, со стороны, противоположной той, куда подошел невидимый мне Гэллерам. Только слабость не дает мне подскочить от неожиданности. Видимо Шейла, а голос явно принадлежал ей, сидела возле мой постели, тихая как мышка. Приятно, черт возьми. От радостных мыслей (я, наверное, и подыхая буду думать о чем-нибудь несерьезном) меня отвлек низкий голос, вошедшего человека.

– Шейла, я понимаю твое волнение, но держи себя в руках, мы не дома.

– Прости, дядя Финн. Я надеялась, что приедет кто-нибудь из Целителей, но не ожидала, что это будешь ты…

Странно, архаичное «целитель» прозвучало у Шейлы вполне естественно и как будто с заглавной буквы.

– Я был рядом. Нет нужды гонять занятых специалистов через все графство. Хоть мне чаще приходится работать с духом, а не плотью, думаю я смогу немного помочь твоему другу. Говоришь он решился защищать тебя с оружием в руках?

– Нуу… В голосе Шейлы явственно послышалось смущение. – В целом да, просто оружием это назвать, наверное, нельзя. Он просто использовал то, что было под рукой. Но он принял удар, предназначенный мне – мы должны…

– Не разбрасывайся долгами, детка. Особенно долгами других. – Мужчина помолчал, а затем тяжело вздохнул, как вздыхает большая собака, глубоко и шумно. – Но я помогу тебе. Выйди в коридор и проследи, что бы мне не помешали. Потребуется минут пятнадцать.

«Для чего?» Попытался спросить я, но язык все еще не слушался. Попискивание аппарата стало чаще, видимо он реагировал на мое волнение. Стукнула дверь, и я остался один в палате с неизвестным мужиком, который собрался в течение пятнадцати минут «помогать» Шейле. И надо что б ему не мешали! И при этом, сложившаяся ситуация кажется идиотской только мне. Что, мать его, происходит?

Уходя, Шейла видимо прикрыла дверь не плотно – откуда-то подул сквозняк. Он забирался под простыню и холодил мне весь бок, залезая даже под повязку, которую я тут же стал ощущать на себе как нечто грубое и не удобное. Издалека, может быть даже с другого этажа, послышалось пение. Ну знаете, то, что все называют грегорианским – мужской хор без аккомпанемента. Заслушавшись, я чуть снова не вздрогнул, когда позабытый мною Гэлле-кто-то там фыркнул и произнес себе под нос (можно было предположить, что он общается с духами, но я решил, что хватит с меня психов на сегодня): «А эту дрянь, ты, где подцепил? Молодежь… И когда вы все успеваете?» Прошуршав, какой-то тканью он вынул что-то звякнувшее металлом. «Раз уж все равно ты спишь, решим все проблемы разом. Пусть девочка порадуется. А то с нее станется тащить тебя ко мне по каждому поводу. Вся в мать» Вот так бурча под нос, дядя Финн (буду звать его так) взял меня за руку. Судя по всему, дяденька сурьезный – его лапища обхватила мое запястье как карандаш, а я не из заморышей. Довольно ловко он стал наматывать мне, судя по ощущениям, цепочку от локтя к запястью. Затем он провыл-пролаял какую-то белиберду, руку пронзила острая боль, и я мужественно отключился.

Снилось ли вам когда-нибудь собственное тело со стороны? Лежащее в больничной палате и пульсирующее всеми цветами спектра, от багрового – цвета затухающей магмы, до ослепительно зеленого – цвета солнечного луча проникающего сквозь бутылочный бок. И что б над вами застыл с вытянутыми руками огромный, «викинг», ростом под потолок, с гривой седых волос, столь густых и длинных, что этот двухметровый верзила мог бы кутаться в них как в плащ. Сейчас их развевал незримый ветер, хотя все остальное в палате пребывало в покое. Понимая, что после всего произошедшего глюки у меня могли быть и покруче, я сделал шаг по направлению к постели, желая посмотреть на себя поближе. Но тут старик повернул голову и глянул прямо на меня. В его глазах, огромных и не по-стариковски ясных, смешалась синева северного неба и ослепительная белизна пены прибрежных волн. Нет, они не были банально серыми, просто в глазницах у этого, одетого в лен и шкуры (а у моих кошмаров неплохое знание истории, что и не удивительно) великана вертелись водовороты цвета, не позволявшие разглядеть радужку или зрачок.