Георгий Юров - Полнолуние

Прошло довольно много времени, прежде чем появился надзиратель в компании долговязого субъекта, что оглядев бедолаг, заметил Сандру, указав на неё длинным заскорузлым от грязи пальцем.

– Ты! Иди сюда, – крикнул стражник, маня её рукой. Когда пленница вышла, он, зевнув, сказал ей буднично: – Родня заплатила за тебя штраф, и мы отдаём тебя родственникам.

– Баронесса?! – обрадовалась девочка, не в силах скрыть радостных слёз.

– Меня называли по-разному, но баронессой, пожалуй, впервые, – усмехнулся долговязый.

– Но я не знаю этого человека! – испуганно воскликнула Сандра и тот ответил:

– Меня зовут Колстрейд. Я доверенное лицо твоего дедушки, – схватив девчонку за руку, мужчина потащил её вверх по ступеням, в то время как стражник закрывал замок на двери, покрикивая на арестантов, просивших освободить и их.

– Но как такое возможно, Мастер, – произнесла Сандра, идя следом за долговязым. – Оба моих деда мертвы.

– Считай, случилось чудо, и один из них воскрес. Теперь Паук будет тебе и дедушкой и папой с мамой, – довольный своей шуткой здоровяк заулыбался, обнажая большие тронутые желтизной зубы. Идя следом за провожатым, девочка приуныла. Она надеялась, что баронесса простила её, а вместо этого попала в рабство к хозяину попрошаек.

Дорога заняла довольно много времени, но наконец, выйдя к северной окраине, они оказались у заброшенного дома, почти такого же большого как усадьба миледи. Сквозь дыру в выложенном из камня заборе они попали внутрь; в отличие от прежнего жилища здесь участок земли был не велик, а ограда стояла в каких-то ста футах от особняка.

Солнце клонилось к закату, и бедолаги возвращались в приютивший их похожий на склеп своим мрачным видом особняк, левое крыло которого почти полностью разрушилось. Нищие ютились на первом этаже, в то время как Паук и его приближённые обосновались на втором. От апартаментов хозяев мало что осталось, всё, что имело хоть какую-то ценность, растащили, а дерево пошло на дрова.

Резиденция Паука, была обставлена с претензией на роскошь из чудом сохранившейся мебели. Здесь был камин, стояла большая кровать с балдахином, а закрытые деревянными ставнями окна завесили серыми гардинами. Вот только Паук не мог оценить убранства жилища, так как был слеп. Но слепота не помешала ему стать влиятельным в городе человеком.

Это был невысокий, худощавый мужчина лет пятидесяти с крупной родинкой на левой стороне подбородка. Чёрные с проседью волосы он стриг коротко и выбривался до синевы, что вероятно было в его положении непросто. Слепота не шла с ним от рожденья, глаза его когда-то давно были выжжены, о чём говорили зарубцевавшиеся раны в глазницах. Не имея возможности видеть, местный властитель носил с собой тонкую трость, которой определял препятствия. Сейчас, похоже, было подведение итогов прошедшего дня. Попрошайки сами не приносили ему монеты, сдавая положенную дань старшим, которых здесь звали Майнерами. Видимо сегодня был не самый удачный день, на столе лежал тощий мешочек с выручкой, а сам Паук что-то строго выговаривал стоящим перед ним людям. Но когда Сандра со своим провожатым зашли в комнату он смолк, определяя по шагам вошедших, а потом коротким взмахом руки отпустил приближённых.

– И так, кто ты, девочка? – явно пребывая не в духе, спросил он, обращая взгляд своих устрашающих мёртвых глаз на гостью.

– Моя мать – баронесса, – произнесла она, собираясь рассказать привычную историю, но Паук перебил её:

– Твоя мать? Не о той ли ты женщине, с которой видели тебя здесь недавно? Сегодня эта особа называет себя баронессой, а завтра будет представляться вдовствующей герцогиней или дочерью павшего в битве Маршала, но всё это лож.

– Вы знакомы с миледи Ансарой?

– Ан-са-ра, – по слогам повторил за ней мужчина, словно пробуя это слово на вкус. – У неё много титулов и ни счесть имён, но это видимо любимое. Да мы знакомы с ней, и я не смогу забыть её пока жив. Просыпаясь, принимая пищу, справляя нужду, я каждый день вспоминаю её, ведь именно она лишила меня глаз.

– Она собиралась Вас убить? – удивлённо воскликнула девочка. Она думала, что мир огромен, но оказалось – ничтожно мал. Он так тесен что, однажды выйдя из дома, ты можешь запросто столкнуться со своим прошлым.

– Убить? О, нет, она не так милосердна. Лучше бы она действительно убила меня! Она до сих пор носит мою фамилию?

– Вашу фамилию? – недоумённо спросила девочка. – Она что, вышла за вас замуж?

– Не за меня – лишь за мой титул. Сиятельная леди Кларк. И вот ты видишь, что осталось от нашего брака и моего дворца. Ансара всё ещё увлекается ядами?

– Этого мне не ведомо, милорд, – девочка замялась, не зная как к нему обращаться.

– Называй меня Паук, зачем ворошить прошлое.

– А меня зовут Сандра.

– О нет, твой выкуп обошёлся мне в круглую сумму – а я не люблю тратить деньги. И пока ты их не вернёшь, у тебя не будет имени. Я купил тебя из прихоти, как ненужную вещь и в твоих интересах доказать мне свою полезность. Как же мне тебя звать? Я Паук, это Заяц, – задумался её новый покровитель, безошибочно указывая пальцем на стоящего чуть в стороне долговязого, и тот поймавший в складках одежды укусившую его вшу проворчал, разглядывая на свет паразита:

– Блоха.

– Блоха? – не видя, что происходит, отозвался Паук. – Ну что же вполне подходящее прозвище. Будешь теперь Блохой.

***

В отличие от остальных Сандра милостыню не просила. Она с чувством декламировала на память грустные стихи и героические саги, из сохранившихся у Паука книг, которые по вечерам читала при свете свечи ему, а часто и всем остальным, хотя бы просто для того, чтобы не забыть руны. Попрошайки, в большинстве своём беглые крестьяне, что получат вольную если по тогдашним правилам проживут в свободном городе один год и один день видели в этом проявление колдовства и от того настороженно относились к ней, завидуя и побаиваясь, ведь из всех лишь она владела таинством знаков. Умение читать приближало её к Пауку, но отдаляло от остальных.

Как-то уже пробыв у слепца довольно долго, она при свете нескольких сальных плошек читала ему что-то из старых туго скрученных свитков, несколько десятков, которых лежали на стеллажах. Лето почти закончилось, но, несмотря на это установилась необычайно жаркая погода. Солнце жгло, словно решив уничтожить всё живое, лишь только ночь ненадолго давала прохладу. Одетый в льняной хитон Паук, слушая её, стоял на выходящем во внутренний двор балконе, облокотившись на чудом сохранившиеся перила. Измученный за день зноем он наслаждался прохладой глядя в небо, словно и впрямь мог что-то видеть.

– Ты смотришь на звёзды? Но ведь у тебя нет глаз, – бестактно спросила девочка, когда повествование закончилось, глядя на Паука.