Алена Трутнева - Дорога крови

Однажды, когда Айзек и Нэнси бесцельно слонялись по рынку, отчаявшись найти хоть какой-нибудь заработок, они увидели их – Сестёр Добра. Несколько девушек с убранными под косынки волосами, одетые в одинаковые серые платья из дешёвой грубой ткани, кормили собравшихся у храма нищих. Мальчика поразило умиротворение, скорее, даже какая-то благость, написанная на их лицах, и кротость во взгляде.

– Они служат богам, собирая подати и покупая еду для тех, кому выпала тяжкая доля, – прошептала Нэнси, ухватив Айзека за руку. – Они путешествуют из города в город, помогая нуждающимся. Ах, Айзек, малыш, как бы я хотела присоединиться к ним и творить добрые дела! Они готовы принять в свои ряды любую – больную, немощную, отвергнутую всеми. Но раньше они не заезжали в нашу столицу, а сейчас…

Девушка замолчала, уронив голову на грудь, но мальчишка и так всё понял.

А сейчас у неё появился он, и совесть не позволяет Нэнси бросить ребёнка одного на улицах. При мысли, что ещё один близкий человек уйдёт, сердце мальчишки болезненно сжалось. Только не это! Только не опять!

Так прошли две недели. И однажды вечером, когда Айзек уже улёгся на ночлег, окружённый своими собаками, девушка не выдержала.

– Завтра Сёстры Добра уплывают из столицы. – Нэнси избегала смотреть на Айзека, а голос её дрожал от волнения. – Это мой последний шанс. Я мечтаю стать одной из них. А для тебя я создаю лишние неприятности, будучи сама почти ни на что не годной. Тебе приходится добывать еды ещё и на меня, ты не можешь просто убежать от опасности, потому что приходится защищать меня – такую медлительную и неуклюжую. Из-за меня ты стал изгоем среди прочих нищих. Без меня тебе будет проще. Пожалуйста, отпусти меня, Айзек! Если ты попросишь меня остаться, я останусь, но… – Девушка замолчала.

Холод отчаяния вполз в сердце мальчишки. Случилось именно то, чего он так страшился и о чём настрого запретил себе думать. Где найти в себе силы отпустить Нэнси, когда больше всего хотелось прижаться к ней и умолять не бросать его в одиночестве? «Один против целого мира» – от этой мысли сердце Айзека обливалось кровью.

– Конечно, Нэнси, иди. Я справлюсь сам, ты же знаешь. – Айзек тщетно пытался выдавить из себя фальшивую улыбку.

– Спасибо. – Пересев к нему, Нэнси обняла мальчишку и поцеловала в макушку. – Спасибо.

На рассвете она ушла. Айзек не плакал и не пытался удержать её, хотя именно этого ему хотелось больше всего на свете. А когда хрупкая фигурка Нэнси растворилась в тумане, укутавшем ещё спящий город, мальчику показалось, что одиночество всего мира опустился на его костлявые детские плечи.

Один, совершенно один, посреди безжалостного и бесчувственного города. И больше нет ни единого человека, который мог бы сказать ему доброе слово и разделить с ним ненастную ночь без крыши над головой. Айзек вздохнул и обнял своих собак – вот и все его товарищи в этом мире…

Айзек проснулся от того, что собаки скреблись в дверь пристройки, просясь на улицу. Смахнув с лица налипшие соломинки, мальчик потянулся и зевнул. Сквозь круглое оконце над дверью виднелись тающие россыпи звёзд.

– С вами, пожалуй, выспишься, – с притворным недовольством проворчал Айзек, выбираясь из уютно тёплой соломы.

На самом деле мальчик чувствовал себя отдохнувшим и выспавшимся как никогда. И даже голод привычно не выворачивал желудок с утра пораньше. Вспомнив вчерашний горячий, сытный ужин, Айзек довольно зажмурился – почаще бы перепадали такие деньки.

Отодвинув щеколду, он распахнул дверь и выпустил псов. Усберго, Афето и Леальт благодарно махнули хвостами и растворились в ещё и не думающем светлеть мире. Впрочем, зимнему солнцу сложно доверять. В таверне светились окна кухни, так что, вероятно, утро уже вступило в свои права.

Стоя в дверях и вдыхая морозный воздух, Айзек закрыл глаза, наслаждаясь моментом абсолютного счастья и довольства жизнью, которые переполняли его, убаюкивали душу и, казалось, могли поднять на своих невидимых крыльях. Скоро ему снова придётся вернуться к реальности, к холодному и неприветливому миру за стенами этой конюшни, к проблемам и переживаниям – но это случится чуть позже, а пока он здесь – сытый и согретый. Айзеку казалось, что затихший за пеленой темноты мир принадлежит ему. Когда закончатся оставшиеся золотые, ему придётся сделать выбор: примирить совесть с воровством или отказаться от такого способа добывать деньги, но пока и это не тревожило мальчишку. Пока он просто наслаждался мгновениями.

А потом грянула новая беда. Вернее, её первая весточка. Порой Айзеку казалось, что именно спасительные для жизни в подворотнях навыки, его ловкость и смелость, которым многие завидовали, стали причиной всего того, что случилось дальше.

Это произошло в апреле, когда одевшиеся в зелень деревья тянули свои веточки к ласковому весеннему солнцу, а нищие больше не опасались ночных заморозков. Когда Айзек вовсю осваивал новое для него искусство покорения крыш, не боясь сорваться с высоты из-за предательского наста, и всё реже обосновывался на ночь на заброшенных чердаках – тепла его трёх верных псов вполне хватало на то, чтобы не мёрзнуть, даже ночуя на земле. Это было время, когда мир вокруг менялся, вызывая волнительные отклики в душе мальчишки. Время радостного упоения жизнью и ожидания счастья. Время, когда Айзеку уже начало казаться, что счастье возможно и для маленького немытого бродяжки наподобие него. И именно тогда его жизнь, видно, решив, что уж что-то слишком давно она не устраивала сюрпризов мальчишке, сорвалась с накатанной колеи и вновь полетела под откос, разрушив всё то, что он так долго и бережно выстраивал по кусочкам.

На самом деле, впервые он увидел их ещё зимой, но просто не придал значения тому, что вечно страдающие похмельем мужчина и женщина внимательно наблюдают за уличными мальчишками. Но в последнее время они стали всё чаще останавливать неприветливые, хитрые взгляды на самом Айзеке. Именно тогда в душу мальчика закралось ощущение беды. С каждым прожитым на улице днём все инстинкты Айзека обострялись, словно внутри у него поселился дикий зверёныш, который своим чутьём безошибочно подсказывал хозяину, когда сражаться, а когда бежать, как раздобыть еды и не попасться городской страже во время облавы. И сейчас это чутьё говорило ему, что надвигается что-то ужасное.

И оно не ошиблось.

Беда случилась в ласковый и солнечный апрельский денёк. Тем вечером Айзек возвращался из порта один. Они ждали его в узком переулке. Высоченный мужчина с необъятным животом и красным, словно обожжённым, лицом перегородил ему дорогу и оскалил зубы. Вероятно, его оскал задумывался как дружелюбная улыбка, но Айзек испуганно шарахнулся назад. И тогда из тени, наперерез ему, шагнула женщина, перекрывая мальчишке путь к отступлению. Она была невысокая и коренастая, с посиневшим носом и опухшими глазами, насквозь пропахшая пивными парами.