Алена Трутнева - Дорога крови

Как ни старался Айзек, на этот раз он не смог сдержать стона, когда работорговец протянул его хлыстом по израненной спине.

Аккуратный точёный почерк Савьо пришёлся по вкусу работорговцу, а потому новый писарь только и делал, что переписывал, переписывал, переписывал… И весь день при нём неотлучно дежурил кто-нибудь из надсмотрщиков – так что даже немного осмотреться в каюте хозяина не было никакой возможности. К вечеру у юноши уже болели глаза и пальцы, а голова, казалось, была полна жужжащих пчёл, и он был рад, когда появился работорговец и приказал увести его.

Войдя в каюту, Савьо в изумлении застыл на пороге. Сильно хромая, Айзек медленно кружил по комнате и сражался с невидимым врагом на невидимых мечах. А он-то ожидал увидеть парня опечаленным и угнетённым после всего произошедшего.

Увидев писаря, Айзек остановился и развёл руки в стороны.

– Смотри, я снова без цепей! До демонов приятно вернуть себе свободу передвижения!

– Вижу. – Савьо кивнул. – И, судя по всему, ты в прекрасном настроении.

Айзек, казалось, смутился.

– Это не… Я не…

– Ничего не говори. – Писарь опустился на койку. – Ты многое вынес. И, конечно, заслужил эту радость. И я рад, что ты рад… что ты рад, что будешь бойцом… – Голова никак не хотела трезво мыслить, а только болела – до тошноты сильно. – Ты, судя по всему, очень любишь эту стезю. И хорошо умеешь это делать. Ты ведь был наёмником? Воином?

Айзек едва заметно покачал головой, а потом решительно кивнул:

– Да, я был наёмником.

Савьо не поверил ему, но всё равно кивнул в ответ и внимательно посмотрел на товарища: теперь на нём была чёрная поношенная рубаха, чересчур большая и порядком выцветшая. Парень подогнул рукава и подобрал полы, но всё равно выглядел в ней как мальчишка, стащивший отцовские вещи.

– Уник одарил? – поинтересовался писарь.

Айзек ощерился и пробормотал нечто нечленораздельное. Кандалы с него сняли, а стёртые запястья и лодыжки аккуратно перевязали. Зато появилось то, чего не было раньше, – железный ободок вокруг шеи с кольцом спереди, чтобы прикреплять цепь. Глядя на отросшие волосы парня, падающие на лицо, на злые и одновременно обиженные глаза, Савьо не удержался от мысли, что Айзек и вправду похож на лохматого дворового пса – тощего, но непокорного. Может, он и не бросится сразу на тех, кто надел на него ошейник и пытается подчинить, но однажды точно подкрадётся со спины.

Айзек возобновил своё полусражение-полуспотыкание по комнате. Внезапно, сделав очередной выпад, парень охнул и ухватился за так кстати подвернувшуюся стену. Савьо подскочил с койки и бросился к нему.

– Ты чего?

Айзек осторожно разминал лодыжку.

– Ничего. Просто немного перестарался.

– Нога?

Парень кивнул.

Вдвоём они потихоньку добрались до жалкой постели Айзека в углу.

– И с чего ты тут взялся размахивать воображаемым мечом? – поинтересовался Савьо, помогая парню опуститься на кучу тряпок. – Говорю тебе как лекарь: чтобы браться за тренировки, мало просто снять кандалы. Надо дать время зажить ногам и рукам.

Айзек поморщился и недовольно повёл плечами.

– После этого весла у меня так всё болит. Как в то время, когда я был мальчишкой и только учился обращаться с мечом. Тогда я возвращался в постель весь в синяках и ссадинах, а наутро болела каждая мышца. – Он улыбнулся воспоминаниям. – И учитель всегда говорил мне, что лучший способ избавиться от боли – размяться, заставить мышцы опять поработать.

– Ну вот и размялся, – констатировал Савьо.

Дверь с грохотом распахнулась, и в каюту вошли два надсмотрщика. Один из них нёс поднос с едой. При виде мяса и тушёных овощей у Савьо закружилась голова – как же давно он не пробовал такой еды! Второй мужчина вытащил меч и ткнул им в сторону писаря.

– Ты, назад. Иди к своей койке!

Савьо непонимающе глянул на него, но подчинился – что он мог противопоставить вооружённому воину? Устроившись у стены, юноша заинтригованно наблюдал за тем, как надсмотрщики осторожно приблизились к Айзеку.

«Да ведь они боятся его! – пронеслось в голове писаря. – Обессиленного, едва стоящего на ногах! Впрочем, они-то этого не знают, – поправил себя Савьо. – А там, в каюте, работорговец говорил, что Айзек прикончил пятерых. Так что не удивительно, что они опасаются собственного раба теперь, когда с него сняли кандалы».

Надсмотрщик тем временем поставил поднос на пол и вытащил из кармана длинную цепь и замок.

– Держи руки так, чтобы я их видел.

Второй мужчина, с мечом наизготовку, подошёл поближе. Айзек развёл руки в стороны, показывая, что ничего не замышляет.

– Подними голову, – снова приказал первый надсмотрщик.

Парень беспрекословно подчинился, хотя по его лицу и пробежала тень недовольства. Когда надсмотрщик протянул цепь сквозь кольцо в стене и закрепил концы замком на ошейнике Айзека, мужчины заметно расслабились.

– Пёс на цепи, – заметил один из них.

Пленник сверкнул на него глазами, но промолчал. Надсмотрщик строго глянул на Савьо.

– Мясо только для бойца. Это приказ хозяина.

– Пёс на цепи, – со злостью повторил Айзек, когда дверь за надсмотрщиками закрылась. – Подумать только, какое остроумие. Ладно, Савьо, давай приниматься за ужин. По крайней мере, он совсем не плох.

Писарь пересел на пол рядом с Айзеком, и парень протянул ему кусок мяса.

– Бери. Тебе тоже понадобятся силы.

Савьо воровато схватил мясо и сунул в рот, пока надсмотрщики или Уник не надумали прийти проверить, и проглотил почти не жуя. Айзек криво усмехнулся и пододвинул ему остатки мяса.

– Угощайся. И не бойся, они не вернутся.

Писарь ел с большим удовольствием, тем более что ужин был и вправду хорош. И лишь доедая, юноша заметил, что Айзек вяло ковыряется в своей порции, через силу заставляя себя есть, хотя его, безусловно, должен был мучить зверский голод. Савьо отлично помнил, с какой жадностью новоиспечённый боец смотрел на еду в каюте работорговца. Писарь вытер тарелку хлебом.

– Ты почему не ешь?

Айзек поднял на него задумчивый взгляд.

– Что-то нет аппетита. – Парень глянул на чисто выскобленную тарелку писаря и улыбнулся. – Будешь мою порцию?

– Тебе нужно есть. Скоро предстоит бой, – напомнил Савьо.

Айзек угрюмо кивнул.

– Я знаю. Знаю. Ну так как, будешь доедать?

Писарь неуверенно взял протянутую ему миску. Бойца определённо что-то гнело. Савьо был бы и рад помочь ему. Но, несмотря на приветливую улыбку, взгляд Айзека оставался холодным и колючим – он не доверяет писарю и не подпустит к себе, нечего и пытаться.