Кристина Лисовская - Дети единорогов: Дневник Первого

– Очень жаль, было бы интересно с ним пообщаться, особенно, если учесть, что дневник я смогу прочитать только через пару лет, с моим-то английским.

– Мне кажется, что ты себя принижаешь, у тебя не такой уж плохой уровень. К тому же, если что я рядом, мне несложно что-то помочь перевести.

– Ты просто чудо, – сказал Артур и вышел из режима симуляции, кликнув по гиперссылке. – Можешь мне ответить на один вопрос, прежде чем я начну читать? У Первого были какие-нибудь особенности типа заикания или, может, шрама в форме молнии?

– Нет, – прозвучало с недоумевающей усмешкой. – А что?

– Да просто интересно как можно больше узнать, что представляла из себя такая одиозная личность.

– Ну, он выглядел довольно обычно. Худой, светловолосый, не самый высокий, но и повыше Джона будет. Со скулами, не такими приметными, как у Влада, но всё равно запоминающимися, возможно, потому что раньше мало кто из простых людей мог такой чертой похвастаться.

– Кстати, я до сих пор не могу поверить, что человек может так сильно измениться.

– Ты о чём?

– Да я про Влада. Я не раз слышал, что ещё в Англии дворянские заморочки от него не отлипли, прошло не больше тридцати лет, а у меня первое впечатление – типичный работяга с купчаги.

– Он в России достаточно тяжёлый период для себя переживал. Мы со Светой не привыкли на него как-то давить, да и неправильно это. Слушай, я хотела за кофе спуститься, может, составишь мне компанию?

– Давай, – пожал плечами Артур, кинув взгляд на правый нижний угол экрана, где красовались цифры 9:20. – Как раз туристы должны были разойтись уже.

– Кстати, мне очень приятно, что ты так увлёкся нашей историей. Просто я смотрю на тебя и понимаю, ради чего была вместе с теми, кто в прошлом веке создавал кружок, – Доминика отыскала на столе свою банковскую карточку.

– О, расскажи подробнее.

– Сейчас, – историк ткнула пальцем сначала на «i», потом на «n», благодаря чему полностью переименовала Влада в Мартина, убрала телефон в карман, и подошла к товарищу, позволив ему закрыть номер.

20 мая

Первая страница нового дневника и жизнь с чистого листа! Наконец-то. Больше никаких сектантских книжек, никаких ритуалов, никаких испытаний, никаких криков, никаких смертей и никаких новых проклятий. НИ-КА-КИХ. Только я, полумаска, лютня и шляпа. Может быть, моё решение было не самым взвешенным, но зато я могу быть уверен, что теперь не буду видеть в своих снах новые кошмары. Давно не ощущал такой радости, нужно было спасти себя раньше.

Спустя полдня пути сумел попросить остановиться мимо проезжающую повозку. Мужик сказал, что к следующей ночи доберемся до деревни. Побеги я на своих других, то оказался б там раньше, но я совсем не понимаю, зачем нужно торопиться, если за тридцать с лишним лет мое тело никак не изменилось. Теперь я смогу наконец рассмотреть те виды, которые мы с Сэмом пропустили, потому что все они сливались в единую разноцветную кляксу.

Итак, такого поворота событий ничего не предвещало. Я подбирал песню, которую недавно услышал (так и не доподбирал), а Сэм читал колдовскую книжку, которую позавчера выменял у нашего нового знакомого. В какой-то момент он попросил меня подойти, я выполнил его просьбу, книга была открыта на описании снятия венца безбрачия. Ритуал заключался в том, чтобы окропить лицо проклятого человека кровью так, чтобы капли обязательно попали на глаза, зубы и брови, а потом сказать какую-то белиберду. Сэм попросил меня это сделать и протянул мне флягу с его кровью, но я отказался. Вот чего ради? В чем смех раз за разом просить меня о каких-то действиях, уже заранее зная, что я не стану этого делать? Последнее время мне начинает казаться, что он не издевается, а реально плевал на себя. Проводить всю эту туфту над другими, когда не веришь в успех ни одной из начатых затей, вечно твердить о том, что мы не должны оставлять свидетелей, а потом желать подвергнуть опасности самого себя – вот он чуткий и проницательный ум проверенного годами знахаря. На мой отказ Сэм принялся говорить всякие грубости, очевидно, что он шутил, и самой правильной реакцией было бы пошутить в ответ, однако настроения дурачиться совсем не было. Не так давно Сэм на живую резал только что проклятого человека, я поил его кроличьей кровью, и мы смотрели, как его органы насыщались цветом, еще через пару дней мне пришлось убить охотника, потому что тот увидел Сэма вонзившего зубы в белку. Этому дураку хоть бы хны: «убили – забыли, другого выбора не было», – но другой выбор был. Каждый раз, когда мы делали зло, у нас была возможность поступить иначе, просто никто из нас не захотел остановиться хотя бы на пару мгновений, чтобы её увидеть. Такие рассуждения неприятны, но правда остаётся правдой, независимо от того хотят её принимать или предпочитают игнорировать. Мы сами выбрали пути убийц, неважно ради чего. Ради пропитания, ради безопасности, ради врачевания, ради того, чтобы докопаться до истины, ради освобождения, ради… я могу выдумать сотню другую причин, но ни одна не сможет оправдать того, кто отобрал жизнь у другого человека. А в нашем случае – у других людей. Вместо того, чтобы раскаяться, мы сделали это снова, и снова… Судя по всему, из нас двоих подобные мысли мучают только меня. Я молча выслушал хохмы Сэма и вернулся к своему делу, он спросил, что со мной, я не стал врать и сказал, что тревожно мне за то, что мы делали на этой неделе. Естественно, в ответ я услышал оправдания. Меня даже больше взбесили не его слова, а то, насколько спокойно он их произносит, как будто это такая-же обыденность, как и солнце, встающее по утрам. Мы рассорились, он собирался уйти скорее всего в направлении питейной, но я остановил его и высказал все, чем я испачкал не один предыдущий дневник. Сказал и про бессердечность, и про лицемерие, и про высокомерие, сделать это оказалось куда легче, чем я представлял. Что странно, так это то, что Сэм не перебил меня, не стал перечислять мои пороки в ответ, даже оправдываться не стал. Он просто спросил, что я хочу делать дальше, а я ответил, что не хочу впредь иметь с ним общих дел. Это был наш последний разговор. Мы поделили деньги и слюну единорогов, а потом Сэм ушел, оставив меня думать, в какое место мне отправиться завтра (сегодня).

Так долго жили как братья, а в итоге пришло все к этому… Я надеюсь только, что когда-нибудь он поймет. Быть может это случится, когда его колба со слюной навсегда опустеет, и он не сможет обрекать других на несчастья, возможно, тогда он сможет оглянуться и увидеть все, что мы натворили.

23 мая

Вот и остался я с деньгами, которых хватит только на кружку вина. Дай Бог, чтобы мне удалось отбить. Публика здесь невероятная. Слишком много из заработанного я потратил на празднование такой удачи, но ничего страшного, отобьюсь, потому что завтра меня пожелали услышать снова.