Иван Глемба - Давнее пророчество

Я молчал. Не спешила продолжать беседу и Алчита.

– Пришел за одним, а поговорили обо всем, – сделал я вывод по поводу беседы.

– На самом деле вопрос Ювитии сейчас не самый важный. Это ты мне можешь сказать, что думаешь об Эдарте и его окружении. За эти стены, – Алчита сделала жест рукой, указывая на дом, – информация не выйдет. Я не советую тебе, кроме Адама, может, Киитла, до отъезда вообще распространяться о своих симпатиях и антипатиях.

– Во что элты превращаются? – вырвалось у меня тогда.

– Наступают другие времена. Необходимо действовать выверено и осмотрительнее, думать о том, на кого посмотреть и что сказать. Так еще десять лет назад не жили. Придется всем учиться. Но ныне – далеко не самые худшие времена даже для Тулплеи.

– Предвидишь для элтов Тулплеи еще более трудные времена?

Алчита промолчала, предлагая найти мне самому ответ на этот вопрос. Мы какое-то время еще поговорили, а потом разошлись. Несмотря на то, что никакой конкретики мне не было сказано, я почувствовал облегчение. Последние сомнения, бывшие у меня тогда по поводу поездки, рассеялись. Я даже по дороге домой почти запел одну из давних песен, которую слышал от матери.

Ювития, слегка хмурясь, встретила меня на выходе из дома. Расспрашивать, где я был, не стала, понимая, что я ей не отвечу, как она на то рассчитывает. Всмотревшись в меня, жена усмехнулась и сделала вывод:

– Как я вижу, все уже решено. Так?

– Неточно установлен лишь день отъезда.

– Без меня все равно ты не уедешь. О детях подумай, – сказала Ювития и демонстративно ушла в дом.

«Опять я виноват, – мелькнула мысль. – Что бы ни сделал, везде не прав. Почему так получается?»

Я пошел в дом вслед за Ювитией, размышляя о превратностях судьбы. Многое еще предстояло сделать до отъезда. В школьных мастерских я тогда каждый день почти до вечера готовился, предполагая, что меня ожидает теплый прием на месте. Так, по крайней мере, явствовало из информации о положении дел в Тулплее, которую имели учителя школы. Я не обольщался по поводу предстоящей командировки по обмену опытом. Все равно на месте кроме меня самого мне бы никто не помог, а только бы мешали. В этом меня еще раз убедил Киитл. Как-то в беседе, глядя на меня, паадх заявил:

– На месте сразу же попадешь в паутину замысла, который против тебя или кого угодно другого уже сплетен. Поэтому ты должен быть готов действовать, как никто и никогда еще не действовал.

– За себя я спокоен, но жена…

– Забота мужа, – сразу же дополнил меня Киитл. – С Ювитией я уже беседовал.

– И что?

– А ты не догадываешься? Ювия четко высказала мне, правда почти в вежливой форме, что думает обо мне. Я едва ли не ее враг. Вот как бывает.

– Задание, конечно, странноватое.

– Еще не поздно отказаться.

– Я назад не сдам. Почти все приготовления сделаны.

– Лит заменит тебя, пока будешь отсутствовать. Я говорил с Адамом. Жестко его начинают прессовать. Молодежь из «новой формации» входит в силу, присматривается. Впрямую Адама не трогают, но по рукам и ногам уже вяжут. Вот и попробуй что-то сделать.

Киитл тогда замолчал и ничего больше не говорил, о чем-то размышляя. Я также не задавал вопросов, чувствуя, что Киитл многое знает, но не хочет этим делиться. Так было нужно. Я это чувствовал. Уже тогда шла игра, в которой, хотел я или нет, я играл одну из ведущих ролей. Слова были излишни. Надо было действовать по-другому, жить иным. Не бросаться на врагов сломя голову, а действовать вовремя, но, что главное, расчётливо.

Время между тем очень быстро шло в тот год. День сменялся вечером, а вместо ночи вновь возвещало о себе утро. Иногда, не скрою, появлялось чувство, схожее с тоской. Ювития, в чем я все больше отдавал себе отчет, отдалялась от меня, несмотря на видимое приятие, на то, что жена, как только я заканчивал ужин, устраивалась возле меня и, обнимая, забывая все то, что было между нами еще недавно, называла тепло и ласковыми словами. Я не знаю почему, но эти знаки ее внимания ко мне вызывали у меня странное чувство, схожее с жалостью. Женщина, сидевшая возле меня, что я отчетливо чувствовал, теряла себя, но не хотела ни себе, ни мне в этом признаться. Более того, Ювития хотела, чтобы так было, поскольку любые мои вопросы и пожелания, расспросы, касавшиеся ее и ее состояний, вызывали или активное, или пассивное сопротивление.

В случае пассивной реакции Ювития попросту ничего не отвечала или переводила разговор на другую тему, иногда обнимала и целовала меня, показывая свое приятие и любовь. Активная реакция рождала раздражение и обиду, обвинения меня в том, что я лезу в ее мир, хочу ее переделать и переиначить так, как мне хочется. В общем, беседы по душам не получалось. Я не сдавался, предпринимая постоянные попытки достучаться, подобрать ключик, но они разбивались о защиту. При этом всем я чувствовал, что кто-то или что-то, что не желало обращать на себя внимание, стремясь оставаться в тени, все время мешало мне найти точки для контакта. Мне не удавалось сделать то, что я желал больше всего: разобраться с происходящим так, как следовало, чтобы исключить всякие поползновения и атаки на жену.

На сон Ювитии и ее проживание в доме были поставлены дополнительные защиты. Положение дел вроде бы улучшилось, но я отчётливо знал, что это – всего лишь отсрочка. Тем не менее, даже такое положение дел было для меня положительным. Ювитии, что я отметил после проведения всех мер, обеспечивающих защиту и безопасность, стало явно лучше. Надолго ли сохранилось такое положение дел, неясно, но тогда именно это действие позволило мне с уверенностью смотреть в будущее.

Еще одно событие, о котором необходимо сказать, случилось накануне отъезда. Я, по обычаю придя утром в школу, встретил Киитла, который сразу же подошел ко мне и, как бы всматриваясь в меня, заключил:

– В мастерские пройди, туда, где скутера и лерфы делают. Есть новости для тебя.

Я, ожидая сюрприз, направился в указанном направлении. В мастерской я нашел Эрида – помощника Чиара, который с недавнего времени, как Чиар стал выполнять обязанности начальника службы безопасности Адама, занял его место. Вместе с ним в мастерских возились старшие ученики и еще одно лицо, которое, как только этот элт отвлёкся от работы, я сразу же узнал. Передо мной стоял, едва заметно усмехаясь, Ук Таар. Его глаза излучали задорное и боевитое чувство. Складывалось такое впечатление, что Ук хотел сказать мне что-то важное. В ожиданиях я не обманулся. Ук, жестом показывая следовать за ним, вышел из мастерской. Наша беседа состоялась в школьном парке, который Ук уже успел изучить. Мы забрели в одно из дальних мест, где парк становился лесом. Только тут Ук, повернувшись ко мне, сделал знак, что хотел бы ненадолго остановиться. Я, оказавшись лицом к лицу с временным мастером, ждал его слов.