Игорь Сычев - Запретные земли. Часть 1

– Я с радостью их послушаю, – заверил юношу бард. – И остальные, конечно тоже.

Бертвальд, как всегда, пожал плечами, и тихо заговорил:

– Ну вот, опять мы заговорили про распри, про запретную любовь, войну и прочую ерунду! – неискренне возмутилась Бритаэль, поскольку было видно, что песня ей очень понравилась. – Несмотря на это я бы еще посидела с вами, но нам с Гаем пора возвращаться домой. До встречи, Шеннон, до встречи, Галатин! Я бы с радостью составила вам компанию в дороге, но Гай говорит, что мы поедем к Локрину вместе с королём.

Потом принцесса поцеловала Кара и подкинув его в воздух, сказала:

– И тебе всего доброго, мой хороший! Лети к хозяину!

Кар же, будто поняв её слова, подлетел к Мигелу и устроился у него на плече. Кевин поднялся на ноги.

– Мы тоже не станем вас задерживать! – сказал он барду и его супруге. – Но и прощаться не станем, поскольку через неделю опять увидимся. Доброй вам дороги! Ждите нас на пиру в Приморском Королевстве!

Возможно, это песни на него так подействовали, или была другая причина, но Мигелу совсем не хотелось спать. Вместе с Каром на плече он долго простоял на вершине башни, тихо беседуя с Кевином о всякой всячине и любуясь звездами, но в конце концов принц заявил, что, пожалуй, пришло время отдыхать.

– Иди, конечно! – ответил Мигел – А я, пожалуй, постою здесь еще немного. Не знаю, что со мной, но сна нет ни в одном глазу.

– Дело твоё, – усмехнулся Кевин. – Смотри только, чтобы тебя горгулья не утащила. Увидит такого задумчивого красавчика на башне, и только цап! Думаю, её нисколько не смутит то, что в этот прекрасный звездный вечер ты мечтал отнюдь не о ней.

Мигел отмахнулся, а зевающий во весь рот Кевин отправился в свою комнату.

Весеннее волшебство! Так называл ибериец те приливы тихого восторга, когда он стоял теплыми майскими вечерами под открытым небом, и любовался звездами. Время как будто замирало, и не хотелось ни о чем думать, а только смотреть ввысь, и переживать мгновения подлинного счастья, которого так немного отмерено на долю смертных людей. Этот вечер был как раз таким, с той только разницей, что Мигелу вдруг очень захотелось проехать на коне в ближайшую рощу.

Юноша спустился в замковый двор и направился к конюшне. Было тихо. Обитатели замка давно уже спали, и только редкие часовые виднелись на стенах. Мигел зашел в конюшню, подождал пока глаза привыкнут к темноте, и направился к стойлу, где стоял Ветер. Конь узнал хозяина и тихонько заржал.

– Тише, Ветер, тише! – успокоил его Мигел. – Ты ведь не против, если мы прогуляемся ночью под звездами?

Этим вечером у ворот дежурил Кинкар. Мигел, который умел ладить со всеми на свете, всегда к нему тепло относился, хотя и знал о том, что Кинкар великий сплетник и болтун. Тот был признателен юноше, поскольку не многие из обитателей замка могли запросто постоять с ним и побеседовать о делах. Кинкар старел, и такое внимание было ему приятно. Поэтому он с радостью распахнул перед всадником ворота, не преминув, однако, поинтересоваться, куда это Мигел собрался на ночь глядя.

– Просто проедусь до кладбища, а то и до ближайшей рощи за городом, – ответил ему Мигел, улыбаясь. – Не переживайте, никаких тайных дел и встреч я не планирую.

– А мне что? – отозвался Кинкар. – Дело ваше.

Мигел, не переставая улыбаться, поехал дальше. «Наверняка завтра весь замок узнает, что у меня появилась подружка, к которой я езжу по ночам, – подумал он. – Ну да пускай болтает…» Кар дремал на его плече, а Ветер ступал по дороге почти бесшумно.

Он действительно сперва поехал на кладбище. Грусть после разлуки с отцом Альбином не проходила, и ему захотелось посидеть и помолиться возле могилы епископа. И именно здесь начали происходить те странные события, которые сыграли в жизни Мигела и принца Кевина роковую роль.

Мигел присел на разостланный плащ возле кельтского креста. Потом поднял глаза на белую часовню, и вздрогнул. Он готов был поклясться, что от могильного камня, под которым покоилась королева Валерия, исходит тихое свечение.

– Или мне кажется, или… – неуверенно промолвил Мигел, вставая, и направился к белой часовне. Могильный камень действительно едва заметно светился, и оплетающие его розы сверкали на нем бриллиантовым венцом. Этого света было вполне достаточно для того, чтобы прочесть высеченную на камне эпитафию:

Эти строчки написал сам епископ Альбин, желая утешить короля Лугайда, и Мигел нередко восхищался их красотой. Но теперь ему было не до стихов. Он перекрестился, прочитал короткую молитву, и плотно закрыл глаза. Потом открыл их, и вновь посмотрел на камень. Свечение исчезло.