Жан-Филипп Жаворски - Неумерший

Подбородком Сумариос очертил неизведанное направление, по которому держало курс судно Науо.

– А там, бард, что такое?

Старый поэт утёр лицо, исхлёстанное брызгами. Его щёки покраснели от холода, а с носа стекала капля.

– Там…

Его слова повисли в воздухе, а на лице появилась натянутая улыбка при виде смерчей, появившихся далеко на горизонте.

Пятью ночами ранее, во время остановки в Ворганоне, мы смогли, не таясь, поговорить об острове Старух. Этот город расположен почти в центре озисмского королевства, далеко от побережья, что позволило нам обсудить цель поездки с меньшей скрытностью.

Наша дорога до Ворганона пролегала мимо гор и высоких кряжей. Приметив холм, привлекший нас обманчивой пологостью склонов, мы устроили привал, чтобы кони смогли вдоволь отдохнуть. С его вершины, покрытой вересковым ковром, сквозь который повсюду проглядывали рассыпающиеся камни, нашему взору открылся озисмский город. Укрепившись за стенами из земли, дерева и камня, он занимал высоту, позволявшую держать под надзором широкое плоскогорье, на котором чередовались луга и возделанные пашни. Утопавшие в зелени соломенные крыши Ворганона придавали ему вид маленького мирного городка, но блестящая лента речки, которая извивалась у подножья плоскогорья, превращала этот город в неприступную крепость. Плотные клубы дыма поднимались над городским кварталом, где ковали металл. Стада коров паслись на спускающихся к реке пастбищах. Альбиос, единственный среди нас, кто знал местность, заверил, что это королевская земля, и, судя по положению и богатству города, мы не могли с ним не согласиться.

Высота искажала восприятие расстояния, и нам понадобилось некоторое время, чтобы добраться до окрестностей города. Мы дошли до него только к вечеру. Из осторожности и учтивости мы двигались вперёд, выставляя правый бок на обзор. Таким образом мы весьма наглядно давали понять, что пришли с миром. Наши лошади, оружие и торквесы [28] Торквес (торк) – кельтская разновидность шейной гривны, чрезвычайно популярное украшение из бронзы, золота, драгоценных металлов. Большая часть их была открытой спереди, но несмотря на это многие из них были сделаны практически для постоянного ношения. указывали на статус важных путешественников, что, как правило, обеспечивало нам радушный приём. Всё же наибольшего расположения мы удостоились именно благодаря лире Альбиоса и его короткому плащу с капюшоном. Озисмы с первого взгляда признали барда и приветствовали его с особой почтительностью.

Наших верховых лошадей отогнали в загон, где резвился королевский табун, а затем нас проводили во дворец к королю. Сумерки сгустились над глинобитными фасадами, посыпав небо редкими звёздами и созвав пастухов и пахарей за стены города. По дороге горожанки, ремесленники и волопасы то и дело окликали нас. Озисмы говорили на том же языке, что и мы, но мне было трудно понять их говор и некоторые местные выражения. Альбиос же без труда их понимал и отвечал им шутками и прибаутками. По обыкновению, нас спрашивали, откуда мы прибыли и какие новости с собой привезли. Если бы не хорошо вооружённые амбакты [29] Амбакт – вассал, дружинник, верноподданный вождя, сопровождавший его на войну, где не смел покидать его ни по какой причине. , которые сопровождали нас от ворот города, любопытные останавливали бы нас на каждом шагу.

Дворец представлял собой длинное сооружение, вход которого был обращён на площадь, мощённую булыжником, достаточно вместительную для конных построений и боевых колесниц. Оно было самым высоким в Ворганоне. Выше него был лишь огромный частокол с красовавшимися на нём оружейными трофеями, который огораживал священное пространство неметона [30] Неметон – священное место (обычно роща, родник), где кельтские волхвы, жрецы-друиды поклонялись богам. . Озисмские воины пригласили нас войти в королевские покои. Главный вход напоминал врата самого города и позволял въезжать во дворец на лошади. Над ним висело с десяток человеческих черепов, пригвождённых к наличнику. Таким образом, хозяин показывал, что принадлежал к воинскому роду и что всякому, кто предстанет перед ним с дурными помыслами, – несдобровать.

Королевское жилище состояло всего из одной залы, большой и просторной, словно роща в ночи. Скрывшийся день более не пробивался лучами в дымницу, и освещение теперь исходило только от двух костров на полу, на которых жарились свиные туши. При свете огня ряды столбов плясали, будто тени деревьев в буковой роще, а остов сооружения словно и вовсе растворялся в этом лесном мраке. Многочисленных домочадцев короля сложно было разглядеть, они скорее угадывались по смутным очертаниям теней, которые изредка облизывали золотистые блики языков пламени.

Нас проводили до деревянной скамьи, стоявшей вдоль стены и покрытой шкурами и мягкими пледами. Хоть мы и сидели в тени свода, отдельно от круга, в котором в скором времени должны были расположиться король и его приближённые, выделенное место всё же находилось не возле двери, среди бродяг и просящих милостыню. Нам предстояло делить яства с воинами, пастухами и служителями искусства, что являло собой весьма почтенный приём для гостей, которых ещё не представили.

Я догадался о приближении правителя по внезапно ворвавшейся толпе. Там было несколько героев, щитоносцев, копейщиков и совет мудрецов, которых охраняла стая больших собак. В сумерках среди этой сумятицы различить монарха было не так-то просто. Все они расположились вокруг главного очага. Трапеза была обыденной, поскольку вместе с мужчинами на ней присутствовали и женщины, в том числе и почтенного возраста. И только в последний момент я распознал Гудомароса: в сопровождении своего жреца он плеснул на пол немного эля и бросил кусок мяса, принося его в дар богам Преисподней. После этого ритуала слуги и пажи начали разносить еду. Атмосфера была мирной, скорее даже дружественной. Никто не посмел ни возразить, ни потребовать себе «кусок героя». Он был отдан старейшему воину, на вид уже не столь внушительному, и никто это не оспаривал. Нам же Альбиос дал понять, что заявлять о себе было ещё не время.

Мы поели спокойно, вволю, запивая наполненными до самых краёв кружками эля. Сидевшие рядом гости весело беседовали между собой, изредка бросая на нас любопытные взгляды, но, в отличие от простого народа, из вежливости воздерживались от расспросов, пока мы не наелись досыта. Из королевского круга доносились обрывки бесед вперемежку с музыкой. Приставленный к королю бард оказался молодым юношей неприглядной наружности, который всё же не был обделён обаянием. Мне, невеже, его голос показался более проникновенным, чем голос Альбиоса, однако мой спутник слушал своего соперника с насмешливой улыбкой, уверенный в своём превосходстве.