Екатерина Русанова - История Левино Алигьери

Я услышал приближающиеся шаги ее сына и поспешил в отведенную мне комнату.

Ночь прошла беспокойно. Меня терзала совесть и стыд. Я чувствовал себя очень глупо. Еще я злился на Армандо за то, что он прислал меня сюда.

На утро за завтраком, едва хозяин дома спросил, надолго ли я приехал, я ответил, что вероятно они меня не так поняли и, я проездом здесь, что мне нужно было остановиться на пару дней где-то, вот Армандо и направил меня сюда. Эти слова сняли заметную долю напряжения с семейства Монти. Я твердо решил, что уеду через пару дней. Однако мне предстояло еще два дня провести с этой семьей.

Хочу отметить, что в отсутствии возникшего раздражения, которое внес я своим нежданный приездом, семейство Монти оказалось довольно доброжелательным. Хозяйка дома, Розалия, всячески пыталась смыть неприятный оттенок, который оставил ее муж своей прямолинейностью. Она была добра, заботлива и всегда улыбалась. Казалось, ей очень не хватало общения и разнообразия в жизни, поэтому когда была возможность, она расспрашивала меня о брате, обо мне, общих знакомых или сама рассказывала что-либо.

Как бы там ни было, но уже на следующий день я понял, почему Фредерик Монти не очень жаловал гостей. Он предложил мне поехать с ним и его сыном посмотреть на ферму по разведению овец, которой владел. Если выразиться точнее, это была даже не ферма, а целое поместье, огромное, в два раза больше дома, в котом он жил с семьей. Вокруг были бескрайние поля, покрытые утренним туманом и росой. В загонах паслись овцы, своей массой напоминая целое мохнатое бело-серое море. Загонщики то и дело сновали вдоль забора на бодрых лошадях, развивающих гривы и поблескивающих упругими боками.

Едва мы прибыли, и наши ноги, коснувшись земли, утонули в облаке дорожной пыли, поднимаемой огромным количеством копыт, к нам приблизился, как я понял, управляющий поместьем – коренастый мужчина с напряженным лицом и мускулистым телом. Он отчитался хозяину о ночном происшествии и предложил продолжить охоту с восточной окраины пастбища.

Оказалось, ночью было еще два нападения волков на стадо Монти. Нам предстояло охотиться на стаю волков.

Признаться честно, я никогда раньше не участвовал в охоте, поэтому перспектива ее, к тому же на стаю волков, меня пугала. Я попытался скрыть свой страх, надвинув шляпу на глаза (одежду для этой поездки мне выдал Синьор Монти). Однако ничего страшного не произошло. Из-за огромного количества наездников и лошадей, мне так и не удалось увидеть ни одного живого волка, хотя я слышал выстрелы и видет бурую шкуру в руках одного из загонщиков. Не смотря на это я так вымотался и проголодался, что к концу дня буквально валился с ног, а от непривычно-долгой езды на лошади мои ноги затекли и одеревенели.

Покончив с отстрелом зверей мы вернулись на ферму, где еще какое-то время синьор Монти занимался делами, объезжал свои владения, выслушивал отчеты о проделанной работе, развитии поголовья, полученной шерсти, мясе и прочем подобном. Мне оставалось только удивляться, как у него и следовавшего по пятам за ним сына хватало на все это сил.

В дом Монти мы вернулись, когда стемнело, после ужина, я предпочел сразу отправиться спать. Говорить не хотелось, язык не слушался, хоть Розалия и пыталась разговорить меня за довольно сытным ужином. Из вежливости я пытался поддержать беседу, однако от усталости даже это давалось с трудом.

На следующий день я предпочел остаться дома, составить компанию Розалии. Тело болело от вчерашней нагрузки, ноги ныли, каждая мышца при малейшем движении выражала свое недовольство болезненным покалыванием.

Этот день в контраст предыдущему прошел медленно и лениво. Даже ежедневный ворох дел, в которых я выразил инициативу помочь хозяйке дома, никак не ускорил приближение вечера.

С самого утра Розалия сновала по дому, раздавая указания не многочисленной прислуге и проверяя, все ли в порядке. Видимо, это была участь всех жен, так как моя мама, когда была жива, занималась тем же самым каждый день. Розалия без конца находила, что поправить, например картину, или зеркало, или неровно стоящую статуэтку. Казалось, она сама находила себе работу.

Ближе к обеду мы отправились в огород набрать свежей зелени и овощей к обеду. Тот был просто гигантских размеров, однако не менее аккуратный, чем дом. Попутно, мы разговаривали обо всем на свете, о книгах, о музыке, о природе и прочем подобном. С ней было легко, она жадно впитывала любую информацию и все не могла насытиться. К вечеру я понял, что в бесконечной беседе она пыталась восполнить недостаток общения, возникший от затворнической жизни. Меня же замкнутая жизнь не тяготила, а наоборот, была уютной и удобной.

Так прошел еще один день в семье Монти. И я бы нашел проведенное здесь время в меру приятным, если бы за ужином того же дня мне не напомнили о скором отъезде.

– Я послал управляющего договориться о карете для вас. Она должна прибыть завтра в семь утра. Так что если она не увязнет в грязи или не сломается, вы сможете отправиться в путь. У нас ужасные дороги, Синьор Алигьери, – сообщил мне хозяин дома, едва мы покончили с мясом.

Все впечатление от проведенных здесь дней сошло на нет, словно в них и не было ничего сносного.

– Отлично! – фальшиво-бодро отреагировал я.

– Я вас отвезу! – сказал хозяин дома.

– Ну что вы, не хочу вас утруждать. Я и так доставил вашей семье забот, – поспешил отказаться я.

– Я отвезу вас! Мне все равно нужно в город. К тому же не стоит отпускать вас пешком, вы увязните в грязи! – безоговорочно заявил он и усмехнулся, бут-то сказал что-то смешное.

Его поддержал сын. Розалия же, напротив, была чересчур тиха за ужином и часто отлучалась, то за подливой, то за хлебом, то за вином, игнорируя прислугу.

Утро наступило быстро, как любое неприятное событие. Я быстро собрался, позавтракал с семьей Монти. Вильям сегодня отправился на ферму один. После недолгого прощания, как никак мы не были столь близки, Фредерик сам запряг повозку и мы отправились в город.

На прощание Розалия собрала приличный сверток еды и питья, вручая который всем своим видом пыталась выразить, как ей неудобно за мой скорый отъезд. На лице застыло виноватое выражение.

– Куда вы теперь, синьор Алигьери? – спросил меня ее муж где-то на пол пути.

– Пока не решил. Думал посмотреть город, – без задней мысли сказал я.

Брови Фредерика недовольно нахмурились.

– Другой город, ближе к югу, – поспешил добавить я, – Думаю отправиться южнее. Я нигде не был. Хочу увидеть больше, – взволнованно поправился я.

– Послушайте, синьор Алигьери, я человек прямой, поэтому скажу прямо. Никто нас нигде не ждет. Не знаю, что толком у вас произошло, но мой вам совет, вернитесь домой или создайте таковой. Если не куда возвращаться, создайте семью и найдете свое место в жизни, – серьезно посоветовал он. – И ради бога, не сваливайтесь внезапно на голову незнакомых людей. Чести вам это не прибавит.