Арман Умиралиев - Гунны

– Генерал! – отвлек его от мыслей стоявший рядом офицер, показывая на горящую стрелу, пущенную вверх.

– Ну, наконец! – воскликнул Чен Тан и повернул коня к строю кавалерии.

– Солдаты! – громко обратился он, – сегодня погибнут наши извечные враги, опустошавшие на протяжении многих веков города и села Поднебесной. Наши деды, отцы, матери, братья и сестры будут отомщены сегодня. И это случится благодаря вам, солдаты! Мы вернемся победителями из крайних земель, населенных полчищами варваров, куда еще не ступала нога ни одного воина империи. И мы станем величайшими героями за всю историю нашей страны! Нас ждет победа!

Строй взревел в тысячи голосов. Смысла скрываться уже не было.

Конница, с зажжёнными факелами ринулась в заготовленные ранее проломы стен. За ним быстрым маршем двинулась пехота.

Чен Тан скакал в первом ряду конницы и не слышал шума боя, который по его расчетам уже должны были вести ху с рабами из Сутэ.

«Эти варвары даже не знают, что за ними пришла смерть», – презрительно подумал он, уже «влетая» в распахнутые ворота. По обеим сторонам он заметил несколько сотен согдийцев, вооруженных странными длинными копьями. Проскакав до середины городской площади, впереди он увидел солдат с большими щитами, выстроившихся в строй подобно рыбьей чешуе. Он резко остановился и посмотрел назад. За ним в ворота вливалась его конница, заполняя площадь.

Чен Тан озадачено посмотрел по сторонам. Везде была непроницаемая темнота.

«Что это за воины и где ху?» – подумал он, «ну да ладно, мы в городе, уже ничто не в силах нас остановить!» – и он, прирожденный воин и полководец, отбросив все сомнения перед предстоящей битвой, ринулся на врага, увлекая за собой лавину всадников.

* * *

«Я должен выжить и теперь, наверное, должен спасти их! Надо отменить завтрашнюю вылазку. Что же придумать?» – мучительно размышлял я.

Уже начинало темнеть.

Плевать, хан я или не хан, просто прикажу отменить вылазку, вот и все.

– Передай Буюку, – сказал я Тегыну, – пусть через час собирает военный совет.

Тегын тут же развернулся и убежал выполнять мой приказ.

Я повернулся к центуриону.

– Я хочу, чтобы на военном совете присутствовал и ты Гай с командирами когорт, – сказав это, я пошел к лестнице, ведущей от башни к стене, намереваясь вернуться к «родным» мне воротам.

На примыкающей к воротам стене уже стояли Ужас, два римских офицера и несколько кочевников, один из которых, парень лет шестнадцати, почему-то со злобой посмотрел на меня.

– Зачем ты собираешь военный совет? – тихо спросил меня Ужас, отведя в сторону.

– Я хочу отменить завтрашнюю вылазку, – ответил я.

– Ты не можешь ее отменить!

– Почему? – удивился я.

– Так решил совет вождей, и у тебя нет права.

– Но я же хан!

– Ты хан, потому что так захотели вожди. Не пожелай они этого, ханом стал бы твой брат Лошан, – показал он взглядом на того парня, продолжавшего злобно ковырять меня глазами.

– Действительно, а почему не он хан? Он вроде старше меня.

– Потому что знак царской власти отец отдал тебе.

– Ну, так значит желание вождей здесь ни при чем!

– Туф, убогий, как ты не поймешь? Он сын от наложницы, хоть и дочери вождя племени сяньби. Ты сын от законной жены, дочери вождя усуней. Усуни и гунны это родственные племена. Сяньби чужие, хоть и кочевники. Отец твой учел все обстоятельства и в первую очередь желание вождей, – прошипел он, видимо позабыв, что у меня «амнезия».

«Да уж политика, ну и военная демократия в действии», – подумал я.

– Что же тогда делать? Я не хочу завтра вести людей на убой.

– Ничего не сделаешь, если ты не предложишь что-то, что даст хоть какую-то надежду на победу или хотя бы возможность убить больше ханьцев. Поэтому я не стал созывать совет, чтобы ты не выглядел перед ними дураком. Завтра тебе предстоит отвечать за свои действия перед святыми духами предков. А я не хочу краснеть за тебя перед своим отцом и твоим дедом. Он даже не посмотрит на тебя, а мне скажет, что мой племянник и воспитанник идиот, – закончил он и отвернулся.

Мне стало страшно обидно. Хана только что назвали идиотом. И я, в сердцах выхватив лук со стрелой, выстрелил, почти не целясь в стоящую где-то посередине между внешней и стеной крепости арбу. Стрела вонзилась точно в середку огромного колеса.

Легионеры восхищенно загудели.

«Ого! Я отличный стрелок», – подумал я о ставших уже моими рефлексах прежнего хозяина тела.

Но меня тут же обломали.

Лошан не глядя, как-то даже лениво пустил три стрелы одну за другой с такой скоростью, что если захотел бы я сказать раз-два, не успел бы. Все три стрелы попали в голову трупа лежавшего на внешней стене.

Наступило непонятное мне напряженное молчание. Лошан с вызовом продолжал смотреть на меня.

– Великий хан! – вдруг нарушил тишину бегом поднявшийся на стену молодой гунн.

– Мы обнаружили перебежчика! – обратился он ко мне.

– Какого перебежчика? – спросил Лошан, опередив меня.

– Это раб из согдийцев. Мы увидели его, когда он возвращался со стороны лагеря ханьцев к дому рабов у восточной стены.

– Взять и казнить его и всех согдийцев в этом доме, – крикнул Лошан.

Гунн, мельком взглянув на меня уже развернулся, чтобы покинуть нас и исполнить его поручение.

– Нет, – остановил я его, – ты узнаешь этого согдийца?

– Да, я его знаю, – ответил он, тут же повернувшись.

– Лошан, возьмешь тысячу воинов и перекроешь все дома согдийцев, – приказал я ему.

Он, зло посмотрев на меня, бегом спустился по лестнице, ведущей со стены, исполнять мое поручение.

– Ты обнаружил согдийца? – обратился я к гунну. У меня начала формироваться кое-какая догадка по поводу этого перебежчика.

– Да.

– Как зовут тебя?

– Мой хан, меня зовут Угэ, сын Тумара.

– Его отец был десятником «бешеных». Он отправил свой десяток и своего сына в крепость, а сам остался задержать ханьцев при прорыве стены, – сообщил Ужас, – он один убил трех их пехотинцев, прежде чем сам погиб.

– Десятника назначили? – спросил я.

– Еще нет, в суматохе забыли, – ответил один из стоявших на стене пожилых кочевников, – Угэ из моей сотни.

– Какой он воин?

– Лучший в десятке!

– Угэ! Возьмешь свой десяток и приведешь ко мне перебежчика. – приказал я ему.

Гунн, прижав правый кулак к сердцу, поклонился и, резко развернувшись, тоже бегом спустился со стены.

– Пойдем, Буюк, – сказал я Ужасу.

Мы молча доехали до цитадели. Затем вошли в зал, в котором недавно прошел военный совет. Дастархан уже был убран и в комнате никого не было. Я прошел в середину зала и сел на кошму. Ужас, пройдя за мной, уселся рядом и, гневно посмотрев на меня, спросил:

– Ты почему позволил себя оскорбить Лошану?