Вероника Горбачева - Иная судьба. Книга 2

Лет десять, а то и больше, обучал старый герцог Наследника. Государя. И когда в горести покинул этот мир вслед за горячо любимой супругой, Галлия осталась в таком же надёжном кулаке. Ни смут, как это частенько случается при смене власти, ни заговоров. Хоть несколько голов и полетело, но высокоумных голов, каких-то графьёв да виконтов, которые вздумали воспользоваться кратким днём безвластия – когда до коронации нового герцога оставались сутки, ибо подготовка к церемонии, хоть и сжатая до предела, но всё же занимала время. Поговаривают, эта клика и отравила покойную герцогиню, да и на самого Старика покусилась, и что именно с этой поры молодой герцог ненавидит отравителей.

Хоть бы сладилось у него с новой герцогиней, хоть бы сладилось. Ох, как нужен Галлии наследник!

…Ночь дышала свежими ветрами с далёких морей, запахом сена, подсыхающего в полях, терпким ароматом виноградников. Здесь, за городом, вдали от бряцаний ночных дозоров и колотушек сторожей было не в пример покойнее. Правильно сделал монсеньор Эстрейский, избрав монастырь святого Бенедикта, своего небесного покровителя, резиденцией. Только тут, вдали от мирской суеты, обретаются душевное равновесие и благодать, и не только старцами, но и послушниками, что после нескольких часов обязательных каждодневных упражнений возносят благодарственную молитву, усмиряя дух, распалённый воинскими, не совсем по чину, занятиями. «Не должно быть злости и ненависти в сражении, дети мои, – часто повторял архиепископ. – Гнев застилает разум, заставляет творить непотребства, а вы – чистые клинки Божии, разите только по справедливости и не вправе опалять себя страстями, ибо то – ржа на клинке. А потому обязательны для вас смирение и молитва в единении с Божьим миром, гармония и умиротворение. Келья – хорошо, но ещё лучше – лес, вода, чистое небо. Познавая совершенство, сам становишься лучше; вот она и благодать».

Часовой на монастырской стене перевёл взгляд на крупные, словно умытые ночной росой звёзды. Да, благодать… Чуден мир твой, Господи.

Тёмное пятно, невесть откуда взявшееся в безоблачном небе, перечеркнуло серп луны. Хлопанья крыльев монах не услышал, а вот размах оценил и поспешно схватился за амулет оповещения, мимоходом пожалев, что зря всё-таки не выдают караульным арбалет или пистоль, надеясь на охранную магию стен. Впрочем, тотчас устыдился сомнений в могуществе их духовного кормчего, ибо Бенедикт Эстрейский молитвой и благостной светлой магией, дарованной свыше, сам во время оно возвёл вокруг монастыря незримые барьеры от злых сил. Причём один – по периметру стен, а второй, предупреждающий о приближении незваных гостей – в полулье отсюда, и на земле, и над землёй, и, даже, говорят, под землёй, ибо силы зла могут подобраться отовсюду.

Тому, кто сейчас стремительно пронёсся над головой монаха, незримая сфера не причинила вреда, стало быть, ночной летун угрозы не представлял. Но кто он, откуда, зачем?.. Покидать пост не годилось, а потому брат Симон воззвал мысленно к троим послушникам, дежурившим по разным сторонам света от него на той же стене. Нет ли непрошенных гостей, братие? У меня вот появился один, пока присмотрюсь, а вы поглядывайте, вдруг их несколько?

На часы всегда ставили востроглазых да дальнозорких, которым усилительная молитва была без надобности. Прищурившись, смиренный служитель Божий вгляделся в тёмное пятно, сложившее крылья неподалёку от каштановой рощи, и невольно приложил руку к груди, унимая расшалившееся сердце. Неужели дракон? Да ведь их, почитай, лет десять не видно и не слышно. Аккурат с той поры, как оставил этот мир Старый герцог, а вместе с ним и его крылатые соратники, доказав тем самым верность единственному господину. Дракон – или драконид-оборотень? Нет, вроде бы не торопится обращаться…

И долго он там высиживать собирается? Если не в монастырь прилетел – тогда для чего? Каштанами полакомиться? Ещё рано…

«Вот дурень! – отозвалось в голове у Симона снисходительное. – Иных зс-с-сабот у меня нет, кроме ваших каш-ш-штанов…» Чужая мысль ощутимо стукнула по голове, чутко реагирующей на ментальные сигналы, заставив пошатнуться и невольно опереться на каменный зубец. «А-а, будущий менталист? Пос-с-стараюсь быть тиш-ш-ше… Нужно поговорить».

– Со мной? – ошеломлённо спросил Симон, встряхивая одуревшей от беззвучного зова головой и нашаривая на груди защитный амулет.

«Нужш-ш-шен ты мне… Позс-с-с-ови монс-с-сеньора, у меня к нему разс-с-сговор. Да не дёргайс-с-ся…»

Рука монаха, потянувшаяся к билу, подать на всякий случай звуковой сигнал, бессильно упала, пальцы разжались, упуская колотушку. И сам он как-то обмяк.

«Всех перебудиш-ш-шь, а это ни к чему. Ус-с-спокойся, я пришёл с миром. Девой Марией клянус-с-сь, что не причиню вреда ни тебе, ни тем, кто в этой обители. Не трезс-с-свонь и других не зс-с-сови, мне прос-с-сто нужно поговорить с Бенедиктом».

То, что дракон без вреда для себя поклялся Богородицей, как-то разом ободрило и успокоило. Значит…всё же из тех, мирных, которые когда-то служили герцогу и королю и многие добрые дела сделали. Прикоснувшись для ободрения к нагрудному кресту, брат Симон направился было к лестнице, ведущей во двор, как внизу, опережая его намерения, хлопнула дверь. Пропечатался по булыжникам твёрдый шаг бывшего кавалериста и рыцаря, невесть каким образом услыхавшего зов ночного гостя. И опять всё стихло. Лишь минуту спустя звук шагов возобновился, но уже за стеной, снаружи. Видимо, его высокопреосвященство покинул монастырь через особый выход, не желая терять время на беседу с привратником и открывание тяжёлых ворот. Всмотревшись, часовой разглядел и сам силуэт архиепископа, отчётливо видимый на фоне плит мощёной дороги. Пастырь спешил, и казалось, что только собственный немалый вес да груз прожитых лет удерживают его от того, чтобы сорваться на легкомысленный бег.

И не было у их духовного отца с собой ни посоха, ни меча. А ведь не легкомысленный юнец, чтобы, не зная броду, соваться в воду, значит – соображает к кому направляется, и нет причин опасаться. Выходит, и в самом деле не надо поднимать шум. Но вот предупредить кое-кого из братьев особого отряда – следует. Мало ли… Пусть издалека приглядят за архиепископом, так оно спокойнее.

…Бенедикт с чувством обнял дракона за шею. Обычный человек не выдержал бы подобного захвата, но тем и хорошо было общение с ночным гостем, что при нём не нужно сдерживать силу – ни телесную, ни духовную, ибо собеседники во многом равны.

– Старый друг, друг мой… Ты всё-таки вернулся…

Ящер внезапно отвернул голову, сердито стряхивая мощные руки архиепископа. Щёлкнул хвостом вроде бы в раздражении, но в свете луны громадные янтарные глаза подозрительно заблестели.