Виталий Кулик - Волчий мох

И вот сегодня Ефимка твёрдо решил выяснить наконец, на самом деле он нравится Олесе или же всё это плод его влюблённого воображения. Но как выяснить, бедный хлопец и представить себе не мог. Учудить что-либо – пожалуйста, на это смекалки хватало, а вот в делах душевных, да ещё с такой девкой – робел, не знал, как и подступиться! «А-а, будь что будет! Как-нибудь разберусь…» – решил в сердцах Ефимка и попробовал было думать о чём-то другом. Не получалось…

К концу дня за ним зашёл Кузька – первый пособник во всех проделках.

– Ну что, готов? – спросил он с порога.

– Почти. Погоди чуток, я сейчас.

– Да можешь не хвататься, всё равно ещё рано.

Обломанным гребешком матери Ефимка старательно причёсывал смоченные волосы, упрямо топорщившиеся в нескольких местах. Сегодня он особенно тщательно готовился к молодёжной сходке. «Хоть бы зеркальце какое было…» – глядя в воду и приглаживая самый настырный вихрь на макушке, злился Ефимка.

Зеркало селянам зачастую заменяло ведро с водой. Ставили его невдалеке от окна, но так, чтобы оно как можно больше было в тени, а сами, глядясь в воду, старались быть на свету. При таких условиях можно обстоятельно разглядеть свою внешность.

И вот сейчас собственное отражение казалось Ефимке как никогда безобразным и непривлекательным.

– А чего это ты так прилизываешься? – долго наблюдая за дружком, удивился Кузя.

– Надобно… – раздражённо буркнул Ефимка, но тут же беззлобно добавил: – Ладно, пошли.

По пути они встретили батьку Сёмки Рябого, ехавшего на телеге. После случая с Буслаями Ефимка и Демьян прямо-таки ненавидели друг друга. Да и вообще отношение многих сельчан к Демьяну тогда резко изменилось не в лучшую сторону. Душонка у мужика подленькая, впрочем, как и у детей его, но вот по хозяйству всё у него получалось гладко, во всём был порядок и прибыток. В этом немалая заслуга и его женки Матрёны, которую он изрядно побаивался. А побаивался по причине грозного тестя – жестокого кулака из соседней деревни. Но хоть и грозен был тесть, да Демьян всё равно умудрялся похаживать до кумы своей Ганны, вдовы и матери троих малолетних деток. Ганна – баба ушлая, принимала у себя не только кума. И кроме мужского внимания получала от «гостей» и гроши, и продукты, да и по хозяйству помощь всякую истребывала ловко, благо сама была молодицей завидной. Но её и понять-то можно: жить, детей растить как-то надо было.

Вся деревня знала о похождениях Демьяна, а женка, как это часто водится, пребывала в спокойном неведении. Вернее, долго пребывала в неведении, пока сердобольная подруга не шепнула ей на ушко о тайном интересе благоверного. Наблюдая за взбеленившейся Матрёной, наушница просто исходила умилением и испытывала плохо скрываемое довольство от содеянного.

– Так вот чего он всё помогает куме, а мне талдычит, что деток её жалко! – на усладу подруге, набиралась ярости обманутая жена. – Дома работы невпроворот, а он Ганне новый плетень соорудил! Ну, паскудник, ты у меня получишь!

И получил тогда Демьян! Ох, как получил! Теперь только лишь облизывается как кот мартовский, украдкой бросая похотливые взгляды на хату Ганны.

Вот хлопцы и повстречались с этим каверзным мужиком. Чувствуя за собой некоторую провинность за трепку его ненаглядных сыночков, «мстители» потупили взоры в землю. Хотя ведь не они тогда первые начали!

Демьян волком глянул на хлопцев и злобно процедил:

– У-у, голодранцы… Снова вышли с кистенём на дорогу. Подождите, достанется и вам с лихвой… Кандалы для вас уже готовы. Но-о, пошёл! – Настроение Демьяна испортилось, и, сгоняя злость на коне, он больно перетянул его дубцом.

– О чём это он тут шипел? – не понял Кузя.

– О чём, о чём… Сынки поплакались ему, а он быстрей аж к приставу ездил… Ты что, не знал?

– Не-а… И что теперь? – перепугался Кузя.

– А ничего.

– Так он же п-про кандалы какие-то г-говорил… для нас. – При упоминании о полицейских, бедный Кузя аж заикаться начал.

– Да не трясись ты! – довольно улыбнулся Ефимка. – Ни пристава, ни урядников на месте не оказалось, а какой-то там писарь сказал, что в таких делах сельский сход должен разбираться, – Ефим хитро ухмыльнулся, – а у нас-то этого вьюна ох как недолюбливают! Так что не колотись… Интересно, куда это он нацелился?

– В шинок 17 17 шинок – небольшое питейное заведение. . Опять сегодня наберётся, – злобно проворчал Кузя, зная привычку Демьяна раз в декаду расслабляться за чаркой.

Заметив в словах дружка то ли зависть, то ли осуждение, Ефимка не удержался и беззлобно съязвил:

– А тебе-то что? Были б у тебя гроши, и ты бы так чудил. – Но немного поразмыслив, добавил: – И я бы, наверное, тоже…

– Нема у нас грошей… – вздохнул Кузя и тут же бодро заявил: – А мы и без грошей можем чудить!

Переглянувшись, оба от души рассмеялись, вспомнив свои многочисленные похождения.

Сходив на речку, друзья в сумерках подошли к молодому костру. Ефимка с грустью отметил, что Олеси ещё нет.

– Рябой, наверно, и сегодня не придёт, – с довольным выражением на лице тихо произнёс Кузя. – Да и братух его тоже не видать.

– Поэтому и бесился Дёма, за сыночков своих боится. Да им так и надо: пока синяки не сойдут, будут дома за печкой сидеть, – с такой же довольной физиономией ответил Ефимка. Физиономия-то довольная, а вот на сердце муторно! «И она чего-то не пришла… Обычно в этот час уже здесь всегда сидит, – тоскливо думал хлопец. – Ни её, ни подружки… Может, гуляют где? Может! А где и, главное, с кем?» От таких мрачных мыслей Ефимке и вовсе стало тоскливо. Он даже невольно начал всматриваться в хлопцев и мысленно отмечать, кого здесь ещё нет. Болезненно прикидывая, с кем бы могла задержаться Олеся, он лелеял надежду, что есть какая-то другая причина. А может быть, с подружкой её что, с Катькой! Это, конечно, больше бы устраивало Ефимку, но в голову, как обычно, лезли самые худшие мысли.

– Ты чего это насупился? – толкнул друга в плечо весёлый Кузя.

– Ничего, – угрюмо буркнул Ефимка и незаметно вздохнул.

Кузя недоумённо пожал плечами и, не особо принимая всерьёз понурость друга, весело засокотал от чьей-то шутки.

Вокруг костра собралось уже довольно много молодёжи. Оживлённый гул всё чаще сопровождался задорными выкриками, девичьим визгом и хохотом парней.

Ефимка натянуто улыбался и через силу старался казаться беззаботно весёлым. Но это у него плохо получалось.

– Ефимка, что ты сегодня как в воду опущенный? – заметила одна из девчат. – Что ты нос повесил, что стоишь невесел?! – вдруг ещё бойче, нараспев задела она хлопца, видимо, сама вешавшая нос, глядя на него.

– Тебе показалось! У меня настроение хоть куда! – притворно весело ответил Ефимка, а на душе – тоска зелёная.