Галина Романова - Рудничный бог

– Ты, падаль! – на юношу обрушился удар. Тот упал, и стражник принялся избивать его прикладом ружья.

То есть, попытался – Алексей навалился со спины, ловя за локти, а Антон Багрицкий без затей двинул напавшего локтем. Тот бросился на арестанта, но Антон поймал летящий на него ружейный приклад на цепочку ручных кандалов, отводя в сторону, слегка довернул, выбивая оружие из руки…

Цепи помешали довершить прием, сковывая движение. Солдат не выпустил ружья, хотя и потерял равновесие, падая вместе с ним.

– Караул! – заорал он. – Убивают!

На помощь подоспели остальные. Прежде, чем все ссыльные кинулись в драку, солдаты ударами прикладов восстановили порядок. Троих зачинщиков, нещадно избитых, сволокли в карцер, бросили на голый каменный пол.

Едва лязгнул засов, Алексей приподнялся на локтях. Ему, как ни странно, досталось меньше прочих – Антона, который чуть было не обезоружил стражника, избивали ногами и прибили бы совсем, если бы не комендант. Владимир был просто слишком хрупким и слабым. Он дышал, но при каждом вздохе в груди его что-то хрипело, клокотало и булькало. Даже ничего не сведущий в медицине, Алексей понял, что у его друга сломано несколько ребер и просто чудо, что ни одно из них не проткнуло легкое. У него самого от удара по голове двоилось в глазах, во рту был противный медный привкус, а из разбитой губы сочилась кровь, да и левый глаз уже заплыл, но Алексей принялся приводить в чувство обоих друзей.

Антон очнулся первым, застонал, попытавшись перевернуться набок, яростно закашлялся, плюясь кровью. Выплюнул выбитый зуб.

– Знатны они кулаками махать, – прохрипел еле слышно. – Черт… Ты-то сам как?

– Жив пока, – Алексей поморщился.

– Что Владимир?

– Еще дышит…

– Черт! Убили парня… Звери!

Все же юноша очнулся и тут же застонал от боли. Но окровавленные губы его сложились в улыбку:

– Сберег…

– Что?

– Вот, – он с трудом разжал судорожно сведенные пальцы. Слегка помятый, образок все еще был в его кулаке. – Матушка бы огорчилась…

– Она бы огорчилась больше, если бы ты умер, – Алексей попытался нахмуриться, но даже это движение сейчас отзывалось болью. – И охота тебе…

– Всё, – прошептал Владимир, глядя в темный низкий потолок. – Они отняли у нас все. Имя. Состояние. Звание. Свободу. Честь… Могут отнять жизнь… Но веру… Это я заберу с собой! – и тихо, одними губами, начал читать «Отче наш».

В этом карцере они провели больше суток, пока их не выволокли спозаранку на острожный двор. Было еще темно. Город дремал, лишь издалека в морозном воздухе плыл колокольный звон – заканчивалась заутреня. Остальные кандальники молча расступились, пропуская троих друзей в середину. Алексей не понял, кто подпер его сзади плечом, помогая стоять на ногах. Он глотнул морозного, неимоверно чистого и вкусного по сравнению с духотой и вонью карцера, воздуха и чуть не задохнулся. Рядом точно также с двух сторон удерживали Владимира.

– Чего, морды каторжные? – обратился к ним закутанный в овчинный тулуп унтер-офицер. – Отдохнули? Пора и поработать. Задарма вас кормить никто не станет. Так что топай!

Ворота распахнулись в предутреннюю тьму. Вперед затопали стража с факелами, освещая дорогу. За ночь опять выпал снег, так что кандальники были первыми, кто проторил по нему дорожку.

Двигались на окраину города, чтобы не мешать горожанам и не смущать их покоя. Но на пути неожиданно оказался одинокий всадник.

– Слово и дело! – прозвучало поверх голов. – Куда направляется эта партия?

– В Невейск.

– Отлично! – ведьмак улыбнулся. – Мне как раз туда и надо!

Он посторонился, пропуская колонну. Проходя мимо, Алексей невольно зацепился за него взглядом. Старый знакомый! Тот самый, что был с ними при переправе через Волгу, да потом отстал. Ведьмак внезапно почувствовал его взгляд, склонил голову набок птичьим легким жестом:

– Что?

– Мы с вами уже, кажется, встречались…

– Не имел, знаете, чести. Хотя… Может быть. Дорога долгая, в пути всякое могло быть.

Больше перекинуться словом не удалось. Колонна шагала мимо, а ведьмак ждал, опираясь на луку седла, пока она пройдет. Только после этого пристроился в хвосте, наравне с остальными конвойными.

Сысой Псоич заранее получил весточку из Рудного приказа о новой партии и ждал работную силу со дня на день. Торопясь, он сам выехал их встречать, и был неприятно поражен, когда навстречу ему устремился одинокий всадник. Ведьмака колдун почуял в нем сразу и скрипнул зубами: «Вот принесла нелегкая! Охрану усилили, сослали за какие грехи или по мою душу?» Все было плохо. Но он заставил себя оставаться спокойным.

– Слово и дело! – прозвучали слова, которых Сысой Псоич уже перестал бояться. Слишком далеки от него были те, кто мог угрожать колдуну расправой. Слишком велик был его покровитель, чтобы не спасти в случае чего подчиненного. Разве только… говорят же, кто высоко взлетит, тому больнее падать. Неужели и до него добралось всесильное Третье Отделение? Коли так, надо спасать свою шкуру.

– Третье Отделение, Особый отдел.

– Добро пожаловать! С чем, если так можно сказать, пожаловали?

– Проверка. Донос на вас поступил!

– Ах, ты! – притворно испугался Сысой Псоич. – И кто ж крамолу сковал?

– Известно, кто, – коротко ответил ведьмак. – Мне поручено произвести досмотр, не совершается ли тут незаконного колдовства.

– А чего незаконного? Мы на государственной службе находимся, бумаги у нас честь по чести выправлены…

– Взглянем, – кивнул ведьмак. – На все взглянем! И на бумаги, и, – он поднял голову, озирая горы, – и на рудники ваши.

– Права не имеете! – прищурился Сысой Псоич. – Я перед законом чист! И перед людским, и перед… вашим.

– А вот это мне и предстоит выяснить, – улыбнулся ведьмак одними губами. – А то дошли, знаете ли, слухи о том, что у вас тут на руднике чудные дела творятся…

Колдун одновременно оторопел и рассердился. Слишком долго он в этих местах был и богом, и царем, чтобы его можно было запугать какими-то намеками.

– Да что вы себе позволяете? Вы не знаете, на кого мы работаем!

– Знаем, – ведьмак сидел на коне, развалившись, чуть ли не вынув ноги из стремян, но было заметно, что выбить его из седла не так-то просто. – На его высочество великого князя Петра Ольденбургского. С его-то слов меня сюда и отправили.

Правда это или нет – с ведьмаков станется и соврать! – Сысой Псоич решил на всякий случай поверить.

– Все равно ничего не докажете, – процедил он.

– Ну, на нет и суда нет, – пожал плечами ведьмак и тронул коня, съезжая с дороги в наметенный на обочину сугроб. – Приступайте к делам. Все устали.

Для кандальников эта неожиданная задержка – конвой приказал остановиться, пока ведьмак будет беседовать с местным – была отнюдь не желанной передышкой, хотя шагать по глубокому снегу устали все. Больной Владимир Шаховской еле стоял на ногах и, привалившись к плечу Антона Багрицкого, дышал торопливо, но мелко. Сломанные ребра до сих пор болели, и друзья посматривали на юношу с тревогой. Если их отправят на рудники, как о том велись разговоры среди каторжан, он долго не протянет.