Виталий Держапольский - Псарня

Тогда Ланге обхватил своей чудовищной волосатой клешней бритую макушку курсанта, а второй рукой дернул за нижнюю Семкину челюсть, едва не вывихнув её.

Семен вскрикнул от боли и открыл рот. Немец внимательно взглянул на язык курсанта, недовольно дернул щекой:

— Rein(Чистый)!

Отпихнув Семена в сторону, Ланге навис над следующим курсантом:

— Du (Ты)!

Емельян Поспелов, стоявший следующим в ряду за Семкой, послушно открыл рот, не дожидаясь, пока его схватит своими лапами страшный фриц.

— Rein! Folgender (Следующий)!

Мальчишки послушно раскрывали рты, а Ланге скрупулезно осматривал состояние языков:

— Rein! Folgender! Rein! Folgender!

Наконец кантиненляйтер остановился перед испуганно-притихшим Буханкиным. Вовка заметил, что отрядного толстячка бьет мелкая дрожь, а по бледному лицу стекают крупные капли пота. Гимнастерка под мышками намокла и потемнела.

— Du! — хищно выдохнул в лицо Караваю Ланге. — Бистро! Бистро!

Буханкин сдавленно пискнул и отшатнулся от нависшего над ним фрица. Штанины в районе ширинки Каравая стремительно темнели, напитываясь влагой.

— Der Mund, schnell (Рот, быстро)!!! — заорал еще громче Ланге, потрясая кулаками. Заметив мокрое пятно на штанах Буханкина, немец негодующе проишипел:

— Harnen (мочиться, ссать)?

Буханкин хрюкнул и кулем осел на землю.

«Буханкину капец, — подумал Вовка, — теперь уже точно!».

— Scheiße (Дерьмо)! — выругался Ланге, однако, не поленившись нагнуться и заглянуть Буханкину в рот. — Rein! — произнес он, брезгливо сплевывая на землю.

Вдруг стоявший рядом с упавшим Караваем Славка Федькин (наверное, самый неприметный в отделении мальчишка, вроде бы и ростом вышел, и статью, но как-то умудрявшийся до сей поры не обращать на себя внимания), резко рванул в сторону — подальше от «метающего молнии» кантиненляйтера. Как Ланге успел среагировать на этот прыжок, Вовка так и не понял — настолько быстро все произошло — но, немец взмахнул рукой и убегающий мальчишка покатился по траве. Победно рыча, Ланге кинулся на свою жертву, придавив пацана коленом к земле. Ударив беглеца тыльной стороной ладони по лицу так, что голова Федькина едва не оторвалась от шеи, Немец залез пальцами ему в рот.

— Wurde geraten, der Bastard (Попался, ублюдок)! — победно захохотал Ланге, заметив на языке Славки коричневые остатки шоколада. — Это есть вор! — во всеуслышание заявил он, поднимаясь на ноги. — Встать, Hundedreck (собачье дерьмо)! — приказал немец, с силой пнув мальчишку по ребрам.

— Дяденька… герр Ланге… — заплакал Славка, схватившись за ушибленное место. — Не бейте меня! Я не хотел… Я просто никогда не пробовал… Я больше не буду!

— Affenbaby (уебище, досл: ребенок обезьяны)! — процедил сквозь сжатые зубы Ланге, пиная грязным армейским сапогом мальчишку в живот.

Славка задохнулся от боли и скорчился на земле, подтянув колени к груди. Удары посыпались на него с пугающей периодичностью. По спине, по ногам, по голове… Ланге крутился вокруг мальчишки, как умалишенный, остервенело пиная распростертое тело. Мальчишки круглыми от страха глазами глядели на бесновавшегося кантиненляйтера. Сейчас, он как никогда, был похож на озверевшего бабуина, втаптывающего в землю соперника. Хотя соперником был всего лишь маленький испуганный мальчишка.

— Хватит! — надсадно закричал Вовка. — Пацаны, ведь он Славку до смерти забьет!

Но никто из мальчишек не пошевелился, чтобы помочь бедолаге. Курсанты отводили глаза — никто не хотел попасть под горячую руку взбешенного кантиненляйтера.

— Эх, вы-и! — опустошенно выдохнул Путилов. — Так и забьют вас всех за кусок шоколадки… — Отпусти его, козел! — выкрикнул Вовка, толкнув с разбега немца головой в живот.

Ланге пошатнулся, но не упал, вцепившись пальцами в ткань Вовкиной гимнастерки.

— Ich werde den Bastard tЖten (Убью ублюдка)! — злобно просипел, задохнувшись, Ланге — видимо Вовке удалось попасть в нужное место.

Сделав глубокий вдох, фриц оторвал мальчишку от земли и отбросил в сторону.

— Nur werde ich zuerst beenden… (Только сначала закончу…) — Немец с размаху ударил ногой в голову переставшего трепыхаться Славки.

Вовка перекатился по земле и вновь вскочил на ноги. Немного побаливал ушибленный о землю бок, но мальчишка не обратил на это внимания. Подобрав из кучи строительного мусора кусок застывшего бетона, Вовка с криком: «получи, сука», из всех сил зашвырнул его в немца. Тяжелый обломок бетона смачно впечатался Ланге промеж лопаток. Фриц вздрогнул, прекратил пинать Славку и медленно развернулся к наглецу, осмелившемуся поднять на него руку.

— Du der Tote (Ты мертвец)! — скрежетнул зубами Ланге, неумолимо приближаясь к мальчишке.

— Че ты там гавкаешь, тварь? — ощерился Вовка, потихоньку пятясь назад — фриц надвигался словно танк, готовый снести все препятствия на своем пути.

Наконец мальчишка уперся спиной в стену склада — отступать дальше некуда.

— Wurde geraten, der Drecksack (Попался, кусок дерьма)! — Маленькие глазки Ланге полыхнули багровым огнем преисподней, когда он понял, что загнал мальчишку в угол.

— А-а-а! — закричал Вовка, оттолкнувшись от стены.

Он проскользнул под занесенной для удара рукой немца, и прыгнул, стараясь схватиться его за шею. Ланге, вложивший в удар всю силу, слегка пригнулся, чтобы не потерять равновесия. Это и позволило мальчишке зацепиться. Он прижался к немцу всем телом и впился зубами в ухо кантиненляйтера.

Немец взвизгнул тонко, по-бабьи, и принялся отдирать от себя мальчишку. Стряхнув Путилова, Ланге схватился рукой за кровоточащее ухо, что-то рыча сквозь зубы. Но Вовка, вместо того, чтобы бежать со всех ног куда подальше, атаковал фрица еще раз. На этот раз ему не повезло — подстегнутый болью в прокушенном ухе, немец действовал быстрее: он сшиб мальчишку в прыжке жестоким ударом кулака в корпус. Вовка отлетел в сторону и распластался по земле, не в силах сделать ни одного вдоха. Перед глазами крутились разноцветные круги. Он почувствовал, как сильная рука немца схватила его за шиворот и поставила на ноги. Он даже не успел почувствовать чудовищного удара по голове — мир просто потух для Вовки, свернувшись в одну маленькую яркую точку. Затем исчезла и она.

— Итак, господа, я жду объяснений! — Оберстлёйтнант Бургарт Нойман обвел тяжелым взглядом, не сулящим ничего хорошего, стоявших перед ним навытяжку мастеров-наставников Роберта Франца и Михаэля Сандлера и кантиненляйтера Альберта Ланге. В большом кабинете начальника школы воцарилась первозданная тишина, нарушаемая лишь недовольным сопением перевязанного кантиненляйтера. — По вашим рожам видно, что вы себя виноватыми ни в чем не считаете, — через минутное молчание, произнес начальник «Псарни».

— Так точно, герр оберстлёйтнант! — в один голос гаркнули Франц и Сандлер, лишь Ланге по какой-то причине промолчал.