Анатолий Дроздов - Хозяин дракона

– Ну, так как? – не отстает она.

Я киваю: почему бы и нет? Юля ударяет каблучками сапожек в бока Майки, кобылка срывается и переходит в нервный галоп. Чалый устремляется следом. Мерин идет ходко, он сильный и резвый – догнать Майку нам запросто. Только я придерживаю: Юля обидится. Она любит побеждать…

Мы скачем по мягкой грунтовой дороге – Юля левее и на корпус впереди. Из-под копыт Майки летят комья земли – дорога не просохла после утренней росы. Время от времени Юля оглядывается, довольная улыбка вспыхивает на ее лице. Я делаю вид, что стараюсь изо всех сил: покрикиваю на Чалого, машу хлыстом, на самом же деле едва сдерживаю улыбку. Наездница из Юли никакая: подскакивает в седле, локти растопырены, повод тянет без нужды. Хорошо, что Майка умная и не обижается на неопытную всадницу. Кобылке нравится скакать…

Поле пролетаем мигом, у дуба Юля тянет повод на себя, Майка от неожиданности приседает. Встанет на дыбы и сбросит! Я бросаю Чалого вперед, успеваю схватить кобылку за уздечку. Майка выпрямляется и замирает.

– Сама бы справилась! – недовольно фыркает Юля, но тут же улыбается: – Я первая! Вот!

Я согласно киваю. Скачка разогрела Юлю: лицо ее блестит, на кончике носа повисла капля.

– Сейчас бы мороженого! – вздыхает она.

– Я слетаю! – предлагаю торопливо. – В магазин.

У меня есть деньги – дядя Мамед заплатил за недоуздок. Немного, но на мороженое хватит.

– В магазин? – морщится Юля. – Разве там мороженое? Соя с сухим молоком. Настоящее мороженое – в кафе!

Молчу: я не бывал в кафе и не знаю, какое там мороженое.

– Самое вкусное – персиковое, – объясняет Юля. – С кусочками фруктов. Само мороженое во рту тает, а ты персик прикусишь… – Она жмурится от сладкого воспоминания.

В нашем магазине такого точно нет.

– Поскачем снова! – предлагает Юля.

– Пусть кони отдохнут!

– Ладно! – соглашается она.

В клуб возвращаемся шагом. Ни Майка, ни Чалый нисколько не устали, они готовы скакать и скакать, но мне хочется побыть с Юлей. Мы едем бок о бок и оживленно болтаем. Вернее, болтает она. Рассказывает: на каникулах летала в Австралию. Видела там кенгуру, крокодилов и коал. Коалу Юле удалось подержать. Это вообще-то не разрешается, но папа заплатил…

– Он такой пушистый-пушистый и мягкий-мягкий! – делится впечатлениями Юля. – Положил мне головку сюда, – она указывает на грудь, – и глазки прикрыл…

Я бы тоже прикрыл. Жаль, что я не коала.

– Летом летим в Лондон, – сообщает Юля.

– Зачем? – удивляюсь я.

– Папа хочет отдать меня в пансионат – будем искать подходящий. Папа говорит: настоящее образование только в Англии. Не хочу! – Она морщится. – Девчонки говорили: там плохо. Учатся по двенадцать часов, и дисциплина строгая.

– Не соглашайся! – загораюсь я надеждой.

– Папа велит! – вздыхает она.

Я тоже вздыхаю: с папой ее не поспоришь. Он суровый и молчаливый – слова лишнего не скажет. Приезжает в клуб на большой машине с водителем в сопровождении охраны, хозяин лично выбегает встречать. Еще бы! Юлин папа абонирует клуб целиком, других клиентов в это время не допускают. Охранники занимают входы-выходы, оцепляют леваду. Мне тоже не позволили бы с Юлей скакать, это она так захотела.

– В Англии тоже есть лошади, – говорит Юля, – но там не будет тебя. Я буду скучать.

Сердце у меня замирает.

– Ты сильный и ловкий, но совсем не задаешься, – продолжает она. – Я видела, как ты скачешь. Тебе ведь ничего не стоило перегнать меня, так? Ты специально придержал коня? Чтоб мне было приятно?

Я опускаю голову.

– Никто из моих знакомых мальчиков так бы не поступил. Перегнали и смеялись бы потом… Ты настоящий друг!

Молчу и краснею.

– До лета я еще не раз приеду… Я буду писать тебе из Англии. Хочешь? У тебя есть мейл?

Качаю головой. У нас нет компьютера. Дядя Саша обещал летом купить: ему заказали богатое седло. Торопливо сообщаю это Юле.

– Вот и хорошо! – радуется она. – Заведешь почту, будем переписываться. Договорились?

Киваю. У конюшни я соскакиваю с Чалого, подбегаю к Майке и протягиваю руки. Юля соскальзывает с седла и на миг оказывается в моих объятиях. Ее дыхание касается моей щеки. Мне хочется подержать ее подольше, но в отдалении стоит и хмуро смотрит на нас отец Юли. Я разжимаю руки и отступаю.

– Пока! – машет мне рукой Юля. – Не забудь про почту! – Она бежит к отцу.

Я спутываю Чалого и Майку, оставляю их на леваде. Пусть пасутся. Скоро приедут другие клиенты. Только сопровождать их я не буду: мне за это не платят. Но даже если б и платили…

У конюшни стоит дядя Саша, взмахом руки он зовет меня следовать за ним. В своей каморке он садится на табурет, жестом велит мне устроиться напротив. Будет разговор. Я жду. Однако дядя Саша не спешит: смотрит в стол и водит по нему пальцем.

– Тебе нравится эта девочка?

Я вздрагиваю от неожиданного вопроса. Молчу.

– Вижу, что нравится. Она славная, даже удивительно… Словом так, Иван, отец ее не хочет, чтоб вы общались. Сказал об этом Мамеду, тот велел прекратить. Иначе меня уволят.

Он не продолжает, но мне понятно. В поселке работу найти трудно, а пенсия по инвалидности у дяди Саши маленькая. Вдвоем не прожить. Приедут хмурые тетки и заберут меня в детдом…

– Ваня! – Он гладит меня по плечу. – Тебе только четырнадцать. Успеешь. Столько их еще будет, этих девочек! Ты парень симпатичный…

Я молчу. Он смотрит на меня, мрачнеет, затем ныряет под стол. Обратно появляется с бутылкой водки в руке – полной. Откуда? Сходил в магазин?

Дядя Саша срывает с бутылки колпачок и запрокидывает голову. Сосет прямо из горлышка. Я не мешаю – бесполезно. Пьет дядя Саша редко и пьяный не дерется. Только много говорит. Тетя Настя рассказывала: по возвращении из Афганистана дядя Саша долго пил. Потом одумался и бросил. Хорошо, что одумался: алкоголикам не разрешают опеку. Пусть выпьет – это не страшно. Я подменю его с клиентами. Хозяин не выгонит: такого работника, как дядя Саша, поискать. А вот из-за Юли уволит: пожелание богатого клиента – закон.

– Х-ха! – Дядя Саша ставит пустую бутылку. Я хватаю и прячу в ящик с инструментом – вечером выброшу. – Вот ведь как, Иван… Покатался мальчик с девочкой, что с того? У всех же на виду… Нет, нельзя! Почему? Рылом не вышел! Не люди мы для них – быдло… Рвань подзаборная! Попробовал бы кто мне раньше сказать! Да я его! – Он сжимает тяжелый кулак. – Какая страна была, Ваня, какая страна! Весь мир дрожал… Чтоб нашего человека кто-нибудь обидел?! В землю бы закопали – головой вниз! Что сделали, сволочи?! Разграбили, разворовали, распродали… Бандиты, беспризорники, как после Гражданской… Суки! Подстилки американские!..

Я сижу и только киваю. Дяде Саше нужно высказаться. Пусть говорит. Лучше мне, чем хозяину или клиентам, – им такое не понравится. Нам нельзя терять работу…