Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь

— Мамка! — Отчаянный крик разом убил и страх, и разум. Луиза рванулась к погибающей дочке, не разбирая пути. Может, она прыгнула с крыши, может, упала, может, слетела… Или это была не крыша, или вообще не было ничего, кроме зовущей мать малышки, живой ли, мертвой ли, но дочки, кровиночки, существа, за которое только и стоит умирать. И неважно, что станется с тобой, только б Цилла смеялась и плакала, только б она была. Луиза что-то отпихнула, что-то перескочила, упала, поднялась, вцепилась в заступившую путь снулую килеанью морду, та размазалась в кашицу, как сгнившие в вазе цветочные листья.

— Мама… — уже не кричало, хрипело где-то за зеленой струей, за спинами встающих один за другим дохлых кавалеров, — мамо… чка!

— Я тут! Тут!.. Я с тобой… Святая Октавия, кто-нибудь, помогите! Не дайте этим… Этому! Цилла, нет! Нет!!!

400 год К. С. 7-Й день Летних Молний

Смерть Халлорана оказалась лишь началом, но Робера это не удивило, его вообще ничего больше не удивляло. Вечно сомневающийся человек куда-то делся, пропал, растворился во вдруг переставшем быть фальшивым Проэмперадоре. Эпинэ действовал, как заведенные кем-то куранты, бездумно и правильно. То есть он понимал, что прав, уже решив, сделав, приказав… Так он велел стрелять у Святой Денизы по очередным черноленточникам. Так он перебрался в городские казармы на Арсенальной, и туда сразу же стали стекаться известия, которые могли не добраться до дворца. Другое дело, что известия эти были, как бурчал Дювье, «надо б гаже, да некуда».

В центре с грехом пополам разгребали, зато забурлило в северных предместьях, у Поганого канала и на Кузнечных дворах. Одновременно и сильно. У «Поганки» городская стража справилась своими силами, к Кузнечным пришлось посылать подкрепления. Два десятка кавалеристов погнали коней грязными безлюдными улицами; поднялась и повисла в воздухе похожая на зеленоватый дым пыль. Эпинэ проводил ускакавших взглядом и впервые за несколько часов подумал о женщинах, за которых он отвечал, как любой посмевший отказаться от одиночества мужчина.

Графиня увезла Марианну в Ноху, графиня должна уехать… Первое передал побывавший у Капуль-Гизайлей южанин, о втором они с Левием договорились еще вчера. Что ж, будем надеяться на Арлетту и на церковников, потому что Проэмперадор не может отвлечься ни на минуту. Нет у него такого права. После лжи над телом Катари — нет.

— Монсеньор…

Снова гонцы, снова доклады о разгоне очередной толпы. В этот раз — на левом берегу, перед Узким мостом.

— Отлично, — холодно одобряет некто, засевший в душе. — Перекрыть мост намертво, потребуется — поджечь.

Хорошо, что на Узком — деревянный настил, а дождя нет вторую неделю. Плохо, что мостов через Данар много, и мостов каменных.

— Жильбер, отправь два десятка на разведку. — Лэйе Астрапэ, он в собственной столице думает военными понятиями! — В южные кварталы правого берега.

— Да, Монсеньор. — Адъютант тоже на войне, и куда больше, чем был, сжигая Сэ. — Может быть, им на обратном пути… заехать в Ноху?

— Пусть заедут. — И расскажут, что Марианна жива, здорова и спокойно ждет ночи вместе с графиней. Пусть хоть так, на большее сил все равно нет.

— Монсеньор, как думаете, Рокслей скоро?..

— Будем надеяться.

И здесь он оказался кругом прав. В том, что велел Дэвиду готовить конвой для принца, и никаких «утром»! Чтоб Октавия не было в сходящей с ума столице сегодня же. Октавия, Марианны, графини Савиньяк… Жильбера б еще вышибить с Инголсом, и еще Левия, и…

— Монсеньор, от Мэйталя.

— Зови.

Лэйе Астрапэ, этот кошачий день закончится или нет?!

Теперь они были переодеты обе, баронесса — в платье служанки, графиня — в преподнесенный Пьетро туалет мещанки средней руки. Арлетта не выдержала, спросила, способствует ли сия одежда спасению души. Монах кротко ответил, что не исключает сего, и исчез. То ли давая гостье возможность обновить душеспасительное облачение, то ли отправившись по каким-то своим делам. Марианна молчала, даже платок не комкала, Арлетту на разговор тоже не тянуло, хотя болтовня отвлекает от страха, а графиня боялась куда сильней, чем улепетывая из Сэ. Правда, тогда не пришлось ждать, разглядывая в окно становящийся все более омерзительным двор. Заставить себя читать, сочинять, говорить женщина не могла; все, на что хватало выдержки, это не трогать дрожащую шкатулку. Минуты тянулись, тени от зданий потихоньку вырастали и тоже тянулись — на восток, от флигеля к кардинальской резиденции. Над двором проплыла черная птица — нохский ворон видел, что творится возле аббатства, две сжавшиеся в комок гостьи Левия лишь гадали. Про себя.

— Хорошо… — хрипло сказала за спиной баронесса, — хорошо, что мы с собой ничего не взяли. Констанс настаивал… Л мы не взяли.

— Да, — подтвердила Арлетта и прониклась к себе толикой уважения, поскольку голос прозвучал как обычно. — Удачно, что нам нечего спасать.

Драгоценности, которые она привезла, пошли в ход еще до того, как в тайнике Раймонды нашлись блюда с кувшинами, и кино. Подарки Арно она предусмотрительно оставила в Савиньяке, но удирать, бросив фамильные ценности, в любом случае дурной тон. А в том, что удирать придется, Арлетта больше не сомневалась.

— Мы должны слушать Пьетро. — Лучше, чтоб Марианна поняла это прежде, чем все начнется по-настоящему. — Не Габетто, а Пьетро. Он знает, что делать. Поверьте, когда бежишь, главное — не мешать тому, кто тебя выводит.

— Не беспокойтесь, сударыня. — Баронесса нашла в себе силы улыбнуться, в очередной раз доказав мудрость Ро. — Я не буду обузой.

На сей раз она не напоминала ни о своем происхождении, ни о висельниках с Салиганом, и это тоже было достойно.

— Кто-то идет. — Руки красавица все же стиснула. Не забыть сказать ей, чтобы сняла кольца.

— Я слышу. — Спокойно… Спокойно, графиня Савиньяк, урожденная Рафиано, не позорь своих мужчин. — Любопытно, это Пьетро или наш милый теньент?

Скрипнули, почти взвизгнули дверные петли. Как громко… Впрочем, у страха слух, как у кошки, вот мозгов у него куда меньше, значит, долой страх.