Сергей Самаров - След Сокола

– Знаю, – глухо отозвался князь и нерешительно, словно боялся обмануться в ожиданиях, положил лезвие серединой себе на голову. И так замер.

– Пробуй! – настаивал кузнец, сам покрываясь от волнения потом. Людова возле горна и наковальни, выполняя самую тяжелую работу, не потел, а тут сопрел весь, лицом покраснел.

Годослав одновременно стал тянуть за конец меча и за рукоять, сгибая лезвие. Казалось, ни один меч не может такого выдержать. По крайней мере, сотник и дружинник наверняка так думали, когда смотрели на князя.

– Сильнее дави! – настаивал Людова. – Лезвие должно на уши лечь.

Князь надавил сильнее. Меч и в самом деле изогнулся так, что лезвие стало прилегать к щекам. Только после этого Годослав отпустил одну руку. Клинок, чуть позванивая, выпрямился. Князь выставил его вперед, под взгляд. Проверил – изгиба в лезвии не осталось.

Кузнец пододвинул скамью и положил на нее толстенный гвоздь.

Годослав, еще не отойдя полностью от первого испытания, волнением отнявшего у него много сил, коротко размахнулся и быстро ударил. Казалось, и не слишком сильным был сам удар, потому что торопливый замах удался не на полную руку. Но клинок перерубил и гвоздь, и скамью. Две половинки со стуком упали на пол, звякнули одна о другую две половинки гвоздя.

Теперь уже кузнец взял в руки холстину, в которую был завернут харлужный меч.

– Давай…

Годослав вытянул оружие. Людова просто набросил ткань на лезвие, князь руку слегка согнул, оружие чуть-чуть на себя принял, и почти сразу же раздался едва слышный хруст, и на пол упали две половинки холстины. Ткань разрезалась от собственного веса.

– Я никогда не делал ничего лучше… – сам все еще волнуясь и восхищаясь, словно не веря удаче, и от этого произнося звуки с хрипом, сказал Людова.

– И ты передаешь это в красные [69]руки… – сказал от двери появившийся неслышимым, как всегда, волхв Горислав.

Все повернулись в его сторону.

– Я не займу тебя надолго, княже, – сказал волхв и взял из рук Годослава меч.

Он поднял оружие над головой рукоятью вверх и приложил к лезвию ухо. Слушал долго, словно сталь что-то сообщала ему. Потом протянул крыж в ладонь князю, а сам продолжал слушать.

– Слава Радегасту, меч признал тебя! Он теперь твой самый верный друг и союзник. Почаще беседуй с ним наедине, тогда вы лучше начнете друг друга понимать. Но бойся его, когда он превратится во врага…

– Он может и во врага превратиться? – спросил Годослав, чуть заметно трепеща.

– Он может стать смертельным врагом и раньше времени отправить тебя в Навь, если ты будешь жить не по Прави [70]…

Горислав повернулся и вышел так же тихо, как появился. Походка у него, словно не человек по земле шагает, а лодка по стоячей воде плывет – ровная и величественная, но в то же время быстрая.

– Сделано дело! – облегченно вздохнув, сказал Людова. – Самое главное, чтобы меч признал тебя. Тогда он становится Справедливым мечом.

– А бывает, что не признают? – с удивлением вникая в кузнечные и волхвовские таинства, спросил сотник.

– Бывает, – сказал князь. – Я про такое слышал…

– В прошлом годе вой меч мне заказывал, – добавил кузнец для прояснения. – Не харлужный, но хороший. Горислав ему сказал, что меч хозяина не признал. Вой не поверил и погиб в первой же сече. Просто в самый трудный момент – меч из рук выпал. Да и раньше, с другими, сказывают, бывало. Бывало, слышал я, сами на острие, когда без доспеха были, падали [71]. Ладно, княже… Вот весы!

Годослав подошел к весам, устроенным на столе. Снова вытащил меч из ножен и положил на одну чашу. На вторую, подозвав дружинника и приняв из его рук кожаный мешок, стал высыпать золотые монеты. Когда мерная стрелка дошла до середины, мешок опустошился почти полностью [72].

Людова ссыпал монеты в свой мешочек. Годослав привесил к поясу свой меч. И, уже подойдя к двери, обернулся.

– Скажи мне, мастер, а сможешь ты отковать харлужный панцирь?

Кузнец задумался ненадолго.

– Я слышал, что такие есть у сарацин. В наших краях такие не делали. Мне надо попробовать. Я тебе дам знать…

– Постарайся! Ты же – Великий мастер…

На известном во всех окрестностях перекрестке четырех торговых дорог, что возле каменистого утеса, украшенного одинокой разлапистой сосной, рядом с большим гостевым двором, посольство планировало отобедать и дать небольшой отдых уставшим лошадям, которых герцог Трафальбрасс приказал с самого утра гнать, не щадя. Но передовые воины стражи, состоящей из бодричей и данов вперемежку, остановились, чуть не доезжая до места, когда заметили чужих вооруженных всадников на взмыленных конях. Два разведчика отправились для выяснения вперед, а остальные спешно вернулись к посольству, чтобы задержать герцога и князя.

– Мы на своей земле, и здесь нам некого бояться, – сказал князь-воевода удивленно. Он не ожидал встретить в середине княжества посторонних. – Можем смело ехать!

Усы князя-воеводы воинственно и гордо топорщились, он рвался все выяснить сам и навести порядок.

– Подождем немного… – вдруг проявил осторожность обычно необузданный Сигурд. Очевидно, он заподозрил со стороны спутника ловушку.

Дражко понял это и в ответ только пожал плечами, придержав, как и герцог, коня.

Разведчики – воин-дан и бодрич Скурлата – вернулись быстро.

– Там франки!

– Много?

– Двое, кажется, рыцари, и десяток солдат стражи.

– Атаковать! – немедленно решил Сигурд. – Надо размять руки… – И он пошевелил сильными плечами, отбрасывая за спину тяжелый плащ, мешающий свободному движению. – Мою кольчугу и копье!

Оруженосец герцога уже выдвинулся вперед, когда заговорил Дражко, оценивший обстановку.

– Нет, любезный родственник, подожди. На этой земле я решаю, кого следует атаковать, а кому преподнести, как дорогому гостю, кубок доброго гасконского вина или жбан славянского меда. Вы потихоньку выдвигайтесь к трактиру, а я поеду вперед быстрее. Узнаю, что там за гости нежданные к нам пожаловали и чего они хотят…

И, не спрашивая согласия Трафальбрасса со своим естественным хозяйским решением, князь-воевода кивнул своим воинам, десяток из которых тут же пристроился за его спиной, и стукнул коня по крупу ладонью – Дражко не любил пользоваться плетью и никогда не носил ее.

Уставшие кони знали эту дорогу, знали, что вскоре им предстоит отдых, и потому резво взяли с места в аллюр. Через пять минут скрытый негустым лесом гостевой двор вынырнул из-за поворота. Дражко не сбавил скорость, открыто приближаясь к франкам, которые его сразу же заметили, но не поторопились вскочить на коней и приготовиться к бою, как это было бы, имей они дурные намерения. Но дурные намерения проявлять в центре чужой страны трудно, пока ты не захватил ее – вокруг немало бодричских поселений, в каждом из которых быстро можно собрать немало мужчин, умеющих держать в руках оружие. Жизнь маленького княжества на протяжении нескольких столетий была такова, что каждый мальчик обучался ратному делу, едва научившись ходить. Да и женщины с девицами порой помогали отцам и мужьям отстоять целостность дома.