Сергей Самаров - Славянский сокол

– Остальные за мной, и без шума. Стрельцы впереди…

Через две минуты команда дошла до последних рядов, колонны двинулись в две стороны уже шагом, чтобы не гремели доспехи.

Воеводский полк, обойдя стороной горку, занял позицию как раз, когда рассветать стало активно, и чудный весенний лес наполнился треском и щебетом птиц. Распределились вдоль всей опушки стрельцы, выбирая каждый себе куст или дерево, из-за которого обзор чище. У каждого по четыре стрелы между пальцами левой руки, чтобы выпустить их одну за другой с интервалом в мигание глаза. Конные дружинники, подняв острия копий, встали у них за спиной в три колонны, готовые врезаться, если понадобится, в преследователей клином и рассечь надвое.

Лагерь данов затянуло несильным туманом с темной неглубокой речки с илистым дном и обнимающего ее берега болотца. Речку и болотце, стараясь, чтобы не плескалась вода под ногами, бодричи перешли по пути к горке. Теперь ждали, смотрели перед собой. В тумане тускло светились огни потухающих костров. Над слоем тумана тонкими струйками поднимались остатки ночных дымов. Но шел уже свежий ветерок, мелкие облачка шевелил в небе. Значит, туман гуще не станет, даже если и совсем не уйдет, и не будет стрельцам помехой.

Шум пришел медленной тучей, ползущей с противоположного края низинки. Грозный, нарастающий гул… Только ждущие его появления и могли понять, что это такое. Зашевелились фигурки у костров, едва видимые сквозь туман. Они вставали медленно, не понимая происходящего и не сразу хватаясь за оружие. А когда начали хвататься, туча шума уже поглотила их. Дружинники двигались не быстро и не медленно, ровно так, как и следовало, как наказал им князь-воевода Дражко, методично работая мечами или копьями.

Даны бегали, суетились, не слыша команды. Но бойцы они были опытные, и потому бестолковой бойни не произошло. Плечо к плечу, к ряду ряд. Принимали бой…

И где-то сзади уже нарастал новый шум и крики, вторая туча пошла – данская. Но – поздно… Лавина уже прошла, искрошив чуть не половину сонной королевской армии. И двинулась, собираясь плотнее, к лесу под горку.

Нет, не терпит душа солдата такого унижения. Не понравилось данам, что их порубили сонными. Погоня поднялась, возмущенная, стремительно двинулась следом. Торопливо, на ходу застегивая доспех и поглубже на голову напяливая рогатый шлем, бежали и скакали солдаты, не сумев даже толком принять строй.

А лава бодричей нырнула под деревья и рассыпалась по опушке двумя организованными рукавами, не мешая своим стрельцам.

Даны вынырнули из тумана уже плотными рядами. Впереди, как самые быстрые, конники. Сто шагов до них. Но не им предназначены первые стрелы. Первые стрелы тучей ушли за головы конников. Шестьсот стрельцов. Четыре стрелы одна за другой. Дражко знал, что при такой стрельбе каждая четвертая стрела несет смерть.

Короткий отдых для руки. За это время еще четыре стрелы зажимаются меж пальцев. Теперь конники рядом. С пятидесяти-то шагов ребенок в них попадет. А стрела славянского лука, пущенная в лоб, над любой броней со свистом смеется.

Не сразу поняли даны, что угодили в засаду. Им неоткуда и не от кого было засады ждать. А когда поняли, когда попытались остановиться и повернуть, было уже поздно, Дражко рукой махнул, давая команду конной дружине. И четыре тысячи бойцов, из них тысяча свежих, не запыхавшихся еще в рубке, погнали коней под гору, ударив повернувшим данам в спину.

Воевода и сам обнажил меч, хотел было погнать вместе с дружиной, но откуда-то вынырнул хитрый Сфирка, взял коня под уздцы.

– Погодь, княже, у данов и вторая армия недалече стоит. Неизвестно еще, как дела у воеводы Полкана пойдут. Побереги себя…

Дражко понял, что Сфирка прав.

Стрельцы вскочили на коней и двинулись шагом вслед за дружинниками. Князь-воевода ехал впереди. Так, разомкнутым строем, не тратя стрел, добивая копьем кого-то, кто сумел подняться, прошли они весь лагерь. Стрельцы свешивались с седла, стрелы подбирали. Они очень нужны им для этой войны.

Победа полная. Дружина преследует остатки гордых рогачей…

– Сфирка! – позвал Дражко.

Сфирка вынырнул, как всегда, словно ниоткуда.

– Шли гонца к князю Годославу. Сильно мы печалили его, теперь пусть порадуется. И будет чем перед Сигурдом себя показать, коли гонец успеть сможет. А князь если к королю попадет на прием, то уже иначе может и с самим Карлом говорить. Да здесь рядом совсем… К разгару турнира успеет… Пусть доложит, что я с дружиной вышел в помощь воеводе Полкану.

Гонец гнал коня на пределе сил собственных и сил доброго скакуна под датским седлом, взятого на копье [59]у бежавшего с поля боя воина. Но, при всем старании, так и не успел к разгару турнира. Молодой бодрич-разведчик появился возле ристалища как раз тогда, когда восторженно, как морская штормовая волна, ревели берфруа, а князь Годослав совершал на белом коне почетный круг. Разведчик все понял, хотя он и не ожидал другого – как же это, да разве мог бы кто-то победить их князя! – и надумал было, по глупости, выскочить за барьер с докладом, поскольку сообщение привез срочное и весьма соответствующее моменту. Да чуть не получил от стражника удар алебардой под натруженный в дороге зад. Памятуя скандал, разразившийся только что, стража была готова к любым неожиданностям и смотрела за зрителями цепко, не подпуская близко к главным действующим лицам посторонних. Тогда паренек стал присматриваться к окружающим. Должен же кто-то здесь быть из своих, что с Годославом или со Ставром уехали. И увидел вскоре, что у одного из выходов в ристалище стоит сам Ставр.

Разведчик заспешил к своему командиру.

На руках у волхва был светловолосый ребенок, за спиной стоял какой-то пожилой человек, говорящий без остановки. Но к Ставру разведчика тоже пускать не захотели. Стражники и тут блюли порядок. Что за нравы у этих франков! Не дай Свентовит дожить до того, что и в Рароге такие встанут!

– Ставр, Ставр! – позвал разведчик, чуть не подпрыгивая по молодости лет. Подпрыгивать его заставляла радостная весть, которую он привез. Она, казалось, сама внутри у него прыгала, требуя точного повторения действия со стороны гонца.

Но волхв не услышал за шумом с берфруа голоса со стороны. Столько криков вокруг было, что невозможно среди них выделить нужный. А тут другой стражник барьер раздвинул, и Ставр, не выпуская с рук мальчика, двинулся к королевской ложе, а следом за ним заспешил тот пожилой человек, что много болтал и тоже мешал слушать.

Годослав сидел на коне перед королем, что-то говорил ему. Разведчику с такого расстояния было слов не слышно. Высокий вельможа спустился из королевской ложи в ристалище, принял ребенка из рук еще более высокого волхва. А Ставр остался там же стоять и слушать, что говорит князь Годослав королю Карлу. И только когда Карл сам встал и ответил князю, Ставр пошел к выходу, но теперь почему-то к другому, ближнему к нему. Опять разведчику пришлось обежать вокруг берфруа, таща на поводу усталого коня. И только тут Ставр увидел его.