Виталий Гладкий - Посох царя Московии

Ворон внимательно посмотрел на лицо лекаря, освещенное пламенем костра, ехидно ухмыльнулся и сказал:

— Тока хочу твое степенство сразу предупредить. Ежели сдашь меня властям, я под пыткой сделаю признание, што ты связан с Кудеяром. А государь наш, Иоанн Васильевич, долго разбираться не будет. Он быстр на расправу. Меня четвертуют, а тебя поджарят на костре, как нечестивца и изменника. Так што сто раз подумай, прежде чем писать на меня донос.

«Ах, какой негодяй! — гневно подумал Бомелиус. — Как он смеет?! — И тут же остыл. — Умен, стервец… И предусмотрителен. Это хорошо. Может, и впрямь будет мне верным помощником. Что ж, деваться некуда…»

— У меня и в мыслях такого не было, — твердо ответил Бомелиус.

— Тогда клянись на кресте своим Богом…

Они ушли заполночь, когда перепившиеся разбойники уснули мертвым сном. Ворон увел двух захваченных в бою коней — мурзы Ибраима и его сына. Это были великолепные скакуны арабских кровей. На своего жеребца Ворон приспособил саквы с дукатами, а на коня Бомелиуса погрузил сумку с харчами, которая лежала на той же телеге, что и золотые.

Сначала вели коней в поводу, чтобы не шуметь, а когда выбрались на лесную дорогу, забрались в седла и пустили лошадей в галоп, благо уже начало светать. Бомелиус, дрожа от страха и огромного внутреннего напряжения, время от времени оглядывался назад, опасаясь погони.

А Ворон уже и думать забыл о Кудеяре и разбойничьей шайке. Он был весь в розовых мечтаниях. Одетый в черный плащ, который Ворон когда-то снял с убитого им опричника, разбойник летел по дороге как демон ночи.

Николай Данилович возвратился домой в начале первого ночи и слегка подшофе.

— Что загрустил, курилка? — спросил он весело и взъерошил волосы на голове сына.

— Зато ты в полном ажуре, — сердито ответил Глеб и посмотрел на часы. — Батя, уже полночь. Разным штатским, а в особенности творческой интеллигенции, шастать по городу в такое время не рекомендуется. Если не подрежут, то физиономию точно начистят. Я тут совсем извелся, дожидаясь своего блудного отца. Мало ли чего…

— Так позвонил бы.

— Я звонил. Только твоя мобилка почему-то лежала в ванной.

— Ах, голова садовая! — Николай Данилович хлопнул себя ладонью по лбу. — Склероз. Переодевался, мобилу из кармана куртки выложил, а взять забыл. Наверное, старость близится.

— «Уж полночь близится, а Германа все нет…» Это близится весна, уважаемый Николай Данилович. У тебя весной вечно какие-то амурные приключения. Никак в ресторане с дамой сердца отметился?

— С чего ты взял?

— Элементарно, дорогой Ватсон. У вас из кармана ресторанный счет торчит. Я уже не говорю о том, что от тебя шампанским — притом хорошим шампанским — несет за версту. Небось «Мадам Клико» пили? Признавайся, на кого наш семейный бюджет потратил?

— Сам заработал, сам и пропью!

— А как же мое приданое?

— Пока ты надумаешь жениться, я еще успею накосить «капусты» целый стог. Кстати, как прошло твое «деловое» свидание?

— Оно и впрямь было деловым.

— Да ну! А я уже размечтался… Девушка мне очень понравилась. Симпатичная. Весьма симпатичная. И шустрая, как огонь. Такие мне всегда нравились. Я встретил ее уже на улице. Пришлось выступить в качестве мажордома.

— Знаешь, чья она дочь?

— Откуда?

— Сядь, иначе упадешь от удивления. Еще сломаешь чего-нибудь, возись потом с тобой по больницам.

— Не дождешься. Тихомировская кость хоть и не дворянская, белая, но крепка, как сталь. Что ж, сяду, раз ты так желаешь.

— Девушку зовут Дарина, и ее папика кличут… Боровом!

— Ух ты! — У Николая Даниловича глаза полезли на лоб. — Не может быть!

— Точно. Вот ее визитка. Двух Клавдиев Боровиковых в России, пожалуй, не сыскать. Похоже, его отец был сдвинут на римских императорах.

— Копай глубже. Не отец, а дед. Илья Герасимович Боровиков в свое время считался специалистом по древнеримской истории не хуже Моммзена [89] Моммзен Кристиан Матиас Теодор (1817–1903) — автор «Истории Рима»; лауреат Нобелевской премии 1902 г. по литературе. .

— Даже так…

— Между прочим, в институте ты учился по книге Боровикова-деда. Я лично видел ее на твоем письменном столе. Интересно, как ты сдавал экзамены по истории Древнего мира?

— Признаюсь честно — по шпаргалкам. Которые были написаны моими друзьями.

— Эх, зря я тебя ремнем не охаживал… Лентяй! А все твой дед. Он стоял за тебя горой. Ладно, оставим древнюю историю и вернемся к твоей гостье. Что она хотела?

— У меня такое впечатление, что Боров надыбал местечко, где может находиться клад времен Ивана Грозного.

— Ты еще скажи, что это утерянная библиотека Софьи Палеолог.

— Нет, не скажу.

— Тогда почему так думаешь?

— Я тут долго сидел — размышлял, анализировал… Думаю, что Боров прислал свою дочь на разведку.

— И что она должна была разведать? — На лице Николая Даниловича проступило скептическое выражение.

— Не мы ли являемся их конкурентами.

— Конкурентами?..

— Именно так. Дело в том, что на моих глазах кто-то пытался похитить у Дарины (или Дарьи, как она себя называет) пакет с некими документами и материалами. Я выступил в роли благородного идальго и догнал негодяя.

— Но это мог быть просто уличный воришка…

— Я мало знаком с типажами преступного мира, но он не очень похож на мазурика. И потом, на кой ляд ему нужен был пластиковый пакет, в котором лежали папки с бумагами? Он что, сборщик макулатуры? У девушки ведь была еще и сумка. Это более достойный объект для вора, работающего на «хапок».

— Нет, я не верю в твои домыслы. Не верю!

— А в это ты поверишь? — Глеб положил на стол перед отцом карту, утерянную девушкой. — Возьми лупу.

Куда и хмель делся, когда Николай Данилович начал разглядывать находку сына. Спустя какое-то время он отложил лупу и спросил Глеба изменившимся голосом:

— Где взял?

— Подарок его величества Случая… — И Глеб рассказал, как к нему попал конверт с картой. — Думаю, что именно за этой картой и шла охота, — закончил он свое повествование.

— Ты знаешь, ЧТО попало тебе в руки?

— Откуда?

— Эх, историк… Учу тебя, учу уму-разуму, а как был ты примитивным гробокопателем, так им и остался, — сердито сказал отец. — В общем, ты прав — на кой ляд тебе докторская диссертация с таким знанием предмета?

— Батя, по-моему, тебя заносит… — Глеб обиженно надулся.

— Возможно. Но не в этом случае. Похоже, тебе в руки попал первоисточник карты литовского географа Антония Видо! Большую часть материалов для нее ему предоставил окольничий [90] Окольничий — придворный чин и должность в Русском государстве XIII — нач. XVIII вв. Первоначально функциями О. были, по-видимому, устройство путешествий князя и участие в приеме и переговорах с иностранными послами. В XIV–XV вв. О. входил в состав Думы великих князей, был вторым по значению (после боярина) думным чином. О. назначались руководителями приказов, полковыми воеводами, участвовали в организации придворных церемоний. Иван Васильевич Ляцкий [91] Ляцкий (Лятской) Иван Васильевич — происходил из рода Андрея Кобылы в пятом колене. Его отец, Василий Захарьевич, был братом боярина Юрия Захарьевича — родоначальника дома царствовавшей династии Романовых. . Перед нами своего рода черновик, часть «Чертежа Русского государства», опубликованного в 1544 году картографом Себастьяном Мюнстером и в 1555-м — Антонием Видо на русском и латинском языках. Этому кусочку пергамента цены нет!