Виталий Гладкий - Посох царя Московии

— Но, ваше величество, царя московитов в какой-то мере понять можно. Шведские и польские каперы постоянно грабят русские суда, покидающие Нарву. Думаю, что не без подсказки своих государей…

— А нам-то какое до этого дело? Английские торговые суда каперы не трогают. А если иногда и случаются потери, то через неопытность и нерасторопность наших капитанов и кормчих.

— Согласен, ваше величество. Действительно, мы не готовы заключить большой договор с Московией, — охотно согласился повеселевший сэр Сеситл, который понял, откуда дует ветер.

— Дело не в договоре. Дело в долгосрочной перспективе наших отношений с Руссией [21] Руссия — так в XVI–XVII веках в Западной Европе называли Россию, а в просторечье — Московией. …

Сэр Сесил посерьезнел. Он знал, что под рыжими кудряшками, скрывающими высокий лоб Елизаветы, таится недюжинный, почти мужской ум. Жестокий и коварный ум (хотя королева и не очень афишировала свои наклонности и многие считали ее слабовольной; но сэра Сесила трудно было провести). Она часто предлагала на суд Тайного совета весьма разумные вещи. Похоже, и сейчас королева решила озадачить своего личного секретаря и начальника тайной королевской службы очередной интригой.

— Хочу еще раз перечитать вам абзац из сочинения Ченслера, — продолжала королева. — «Если бы в землях русского государя нашлись люди, способные растолковать ему то, что сказано выше, я убежден, что двум самым лучшим и могущественным христианским государям было бы не под силу бороться с ним, принимая во внимание степень его власти, выносливость его народа, скромный образ жизни как людей, так и коней, и малые расходы, которые причиняют ему войны…» В этих словах состоит вся соль сочинения. Мы не может оставаться в стороне и спокойно наблюдать за тем, как на морозных равнинах варварской Руссии вырастает погибель для Англии и всего цивилизованного мира.

— Не можем, — подтвердил сэр Сесил.

— В свете всего этого, нам стоит хорошо подумать, как сделать так, чтобы Руссия никогда не поднялась с колен. Подчеркиваю — НИКОГДА! Мы будем торговать с московитами — это нам очень выгодно, вовлекать в совместные действия против неприятелей Англии, посылать к ним наших мастеров, и даже вооружать, тем самым привязывая их прочным канатом взаимных связей к нашему большому государственному паруснику словно потерявшую управление лодку без весел и ветрил. Но если что-то будет выходить из-под контроля, что-то пойдет не так, как нам нужно, тогда мы просто обязаны иметь инструмент, готовый оперативно исправить ситуацию. Вам понятна моя мысль?

— Да, ваше королевское величество, — твердо ответил сэр Сесил.

— Тогда вы свободны, сэр Сесил. Идите. Через неделю я жду вас с докладом о принятых мерах.

— Спокойной ночи, моя королева…

Елизавета кивнула в ответ и обхватила свои узкие плечи худыми руками, словно ее зазнобило. Она все еще была по-девичьи хрупка и изящна, и даже ночной халат казался на ней парадным платьем. Сэр Сесил огорченно покривился — похоже, королеве будет не до сна. Какая уж там спокойная ночь…

Значит, завтра во дворце лучше не появляться. В не выспавшуюся королеву словно вселяется сам дьявол, способный на отвратительные поступки.

Домой сэр Уильям Сесил возвратился под утро. О сне уже не могло быть и речи. Быстро сполоснув лицо холодной водой, он послал слугу за Френсисом Уолсингемом.

Казалось, что Уолсингем даже не ложился спать. Он был свеж, чисто выбрит и излучал энергию молодости, хотя был моложе своего начальника всего на двенадцать лет (Уолсингем родился в 1532 году). Сэр Сесил невольно позавидовал своему подчиненному. Конечно же он немного ревновал Уолсингема к королеве, но в глубине души должен был признать, что его помощник весьма талантлив и подает большие надежды.

— Как обстоят дела с твоими иезуитами, Френсис? — спросил сэр Сесил.

В последнее время ему очень не нравилась возросшая политическая активность английских католиков, и государственный секретарь отдал это направление в работе тайной службы инициативному и решительному помощнику.

Уолсингем коварно ухмыльнулся и ответил:

— Глава британской провинции иезуитов Роберт Парсонс составляет план будущего государственного устройства Англии после победы над ересью.

— Даже так? — встревожился сэр Сесил. — Откуда тебе это известно?

— Ах, сэр, если бы ее величество выделяло чуть больше денег для нашей службы, то все тайны Европы давно лежали бы на вашем бюро. Мои люди подкупили одного из помощников Парсонса.

При слове «деньги» сэр Сэсил кисло скривился. Несмотря на искреннюю симпатию к своему главному помощнику, Елизавета платила ему унизительно мало. Нередко он жаловался, что государственного пособия ему едва хватает на содержание конюшен, и он вынужден проживать свои родовые поместья и залезать в долги. Щедрость, увы, не входила в список добродетелей королевы.

— И что там он задумал? — спросил сэр Сэсил.

— Ничего оригинального и нового. Как это ведется издавна, иезуиты продолжают считать Рим пупом земли. Парсонс мыслит, что Парламент должен сохраниться, но члены палаты общин должны назначаться католическими епископами. Те же, кому не по нраву подобные порядки, будут иметь дело с инквизицией. Что касается политической лояльности католиков, то она должна быть подчинена планам Рима и контролироваться через посредство ордена иезуитов.

— Королева Мария [22] Королева Мария — Мария I Тюдор (1516–1558), королева Англии с 1553 г., старшая дочь Генриха VIII от брака с Екатериной Арагонской; также известная как Мария Кровавая (или Кровавая Мэри), Мария Католичка. Этой королеве не поставили ни одного памятника на родине, ее имя ассоциируется с кровавыми расправами, день ее смерти (и одновременно день восшествия на престол Елизаветы I) отмечали в стране как национальный праздник. была слишком милостива к католикам… — буркнул сэр Сесил.

Уолсингем с пониманием кивнул. Он сразу заметил, что его начальнику в данный момент нет никакого дела до разработки иезуитов. Они были упомянуты для завязки разговора. Сэра Сесила томило что-то иное, гораздо более срочное и серьезное, нежели постоянные и где-то даже рутинные происки адептов ордена Иисуса.

Уолсингем не ошибся. В задумчивости пожевав губами, сэр Сесил поднял на своего подчиненного умный, тяжелый взгляд (от чего душа Уолсингема ушла в пятки; он уважал своего начальника, но одновременно и побаивался, потому что от государственного секретаря ничего нельзя было утаить) и сказал:

— У тебя, Френсис, намечается новое, очень тяжелое и опасное задание…

— Я весь внимание, сэр! — бодро сказал Уолсингем, по-военному выправляясь в кресле.