Виталий Гладкий - Посох царя Московии

— Какой именно? — поинтересовался Глеб.

— День бога Ярилы. Сегодня мы его встречаем.

— Понятно. Спасибо. Когда он начнется?

— Где-то через час.

С этими словами Добрило удалился. Глеб посмотрел на Дарью-Дарину. Она продолжала что-то бурчать себе под нос, но, похоже, приглашение на праздник ее сильно заинтересовало и притушило накал страстей, бушевавших в девичьей груди.

— Что такое Ярилин день? — наконец спросила она достаточно холодно.

— Это день весны, а точнее, день выгона скота на пастбища. Празднуется в конце мая, иногда в начале июня…

Когда они появились на небольшой площади посреди городища, где начинались гуляния, уже стемнело. Там уже разожгли костер и прямо на земле расстелили беленые холсты, на которых выставили разнообразную снедь — яйца, мед, куличи, мясо, жареную рыбу, соленые грибы… Насколько Глебу был известен этот обряд (по книгам), вся еда была освящена в храме-капище.

Там же, на помосте, стояли и напитки в небольших дубовых бочонках. Что они собой представляют, Глеб пока не знал, но это его мало интересовало.

А вот к посуде, которая полагалась к пиршественному столу, его глаза так и прикипели. Он едва не задохнулся от волнения — перед ним стояли чаши и братины, сработанные никак не позже XVI века!

— Умереть — не встать, — сказал он тихо Дарье. — Этот столовый «приборчик» тянет минимум на два «лимона» зеленых американских бумажек. Такой красоты я не видел даже в Эрмитаже.

И добавил мысленно, немного перефразировав слова одного известного киношного персонажа: «Знаешь, дорогуша, меня терзают смутные сомнения…»

Дарья тоже обратила внимание на раритетную посуду. Она во все глаза смотрела на старинное серебро, которое ну никак нельзя было представить в этом диком захолустье даже при чересчур развитом воображении.

— А вы присаживайтесь, присаживайтесь, не стесняйтесь, — пригласил их Добрило к «столу».

Он был одет по-праздничному — в льняную вышитую рубаху навыпуск, подпоясанную казацким кожаным ремешком с серебряным набором.

Людей было немного. Глеб насчитал полсотни душ, в том числе и с десяток детишек разных возрастов. Все были на удивление приветливы и предупредительны с незваными гостями. Им налили из большой чеканной братины напиток, в котором Глеб распознал хорошо выдержанный мёд, и вскоре он уже отдавал должное удивительно вкусной и свежей снеди, которая лежала на скатертях-холстинах.

Спустя какое-то время Глеб неожиданно почувствовал, что изрядно захмелел. Мёд оказался забористей, чем он думал. Покосившись на Дарью, сидевшую по левую руку, он невольно рассмеялся — она совсем поплыла и смотрела на разворачивающееся перед ее глазами действо с удивлением и восторгом ребенка.

А смотреть и впрямь было на что. Сначала парни дрались на мечах, показывая свою молодецкую удаль. И нужно сказать, делали это вполне профессионально и без дураков. Двое даже получили легкие ранения, но это обстоятельство не остудило их пыл.

Пока шел бой на мечах, пацаны поменьше развлекались схваткой иного рода. Они дрались мешками с сеном, и когда поверженный противник летел на землю, все дружно, но беззлобно хохотали.

Затем женщины, одетые в русские национальные одежды, начали водить хоровод, в который затащили и Дарью. Впрочем, она и не сопротивлялась. Вскоре пляски стали совсем уж вакхическими, когда к женщинам присоединились и мужчины. Все начали целоваться, и тут уж Глеб не вытерпел и сам вступил в круг. Улучив момент, он подскочил к Дарье, которая уже мало что соображала, заключил ее в объятия и поцеловал девушку с такой страстью, которую никак от себя не ожидал.

Выпустив ее из рук, он быстро отодвинулся на безопасное расстояние, рассчитывая немедленно получить по мордам, но Дарья лишь бессмысленно улыбнулась ему в ответ и снова начала выделывать немыслимые антраша.

«Ни хрена себе медок! — подумал ошарашенный Глеб. — Заборист, туды его в качель. Надо бы попридержать свое ретивое… А ведь она ответила мне на поцелуй! Никогда бы не подумал. Славно, славно…»

Главным на празднике (а возможно, и во всей общине) был седобородый старец, которого называли Огневед. Скорее всего, он исполнял роль жреца. Перед тем как приступить к трапезе, старец прочел что-то наподобие молитвы Роду [151] Род — общеславянский бог, прародитель богов и творец мира. Отец Сварога и Лады. Символ Рода — круг. Цвет — красный. :

— Кто вы и как тут оказались? — осторожно спросил Глеб у Добрилы, который после изрядной дозы мёда и впрямь сильно подобрел к незваным гостям и отвязал язык.

— А… — махнул тот рукой. — Самые обычные люди. Я вот, к примеру, институт закончил и полжизни проработал главным механиком на автобазе. Старовойт, — указал он на изрядно поседевшего мужика богатырского вида, — бывший борец вольного стиля, чемпион, пацанов тренировал в спортинтернате. Мой друг Дедослав — вон он, напротив Старовойта, — был большим начальником (пока его не подставили и едва не посадили). А жена его Прекраса — рядом сидит — заведовала швейной мастерской… Ну и так далее.

— Ну а кем тогда был в прошлой жизни Огнеслав? — не унимался Глеб. — Серьезный мужик. Он что тут у вас, начальник?

— Вроде того… Огнеслав в городе был большим человеком. Доктор наук. Книги разные писал. Умный очень. Многое имел — шикарную квартиру в центре, дачу, «мерседес», работу, приличный оклад, по заграницам ездил, но все оставил и ушел в леса. Так-то.

— И чего вам в городе не живется, чего вам не хватает? Извини за такой… м-м… наивный вопрос.

— Не ты один его задаешь… Многие не понимают. До всего нужно сердцем, душой дойти. А вот скажи мне, нравится тебе дышать смрадным дымом от выхлопных газов или пить воду, которая аж белая от хлорки? Любо ли тебе смотреть в телевизор, где с утра до вечера и ночью показывают всякие непотребные кривляние и где голые женские задницы мелькают чаще, чем хлебы пышные? А вкусна ли та пища в пакетиках и вакуумных упаковках, которую ты подогреваешь в микроволновке? Я уже не говорю о ее полезности.

— М-да… В твоих словах много правды. Конечно, хочется, чтобы и воздух был чистым, и еда свежая, и чтобы в зомбоящике людей показывали, а не пародии на них. С этим я согласен. Но ведь можно тогда жить в какой-нибудь деревушке, их сейчас много, выморочных. Я знаю такие места. Дома стоят в целости и сохранности, заходи и живы. Они ничейные.