Андрей Посняков - Земля Злого Духа

Маюни резко кивнул и снова приник к окуляру. Отрок смотрел внимательно, совершенно не слушая слова Афони, а тот уже рассказывал ему про Венецию, про Италию и про чертовых католиков во главе с римским папой. Дошел бы и до не принятого православной церковью исхождения Святого Духа не только от Бога-отца, но и от Бога-сына, да только вот юный остяк, резко опустив трубу, нагнал атамана:

– Господин! Менквов вовсе не дюжина – их куда больше.

Еремеев протянул руку:

– Дай! Сам взгляну.

– Нет, господин, – покачал головой подросток. – Ты их не увидишь, даже волшебная труба не покажет, да-а. Они далеко, за во-он теми холмами. – Маюни кивнул на пологие дюны, тянувшиеся по всему побережью серо-зелеными волнами.

– Менквы оттуда идут, да-а. Оглядываются, носами водят – принюхиваются, прислушиваются… А то и остановятся, будто бы кого-то ждут. Большой отряд там, да-а!

– Отставить струги, – подумав, быстро распорядился атаман. – Пищали зарая-жай!

Силантий Андреев проворно подбежал ближе, поклонился:

– А как же пушки, атамане?

– Не понадобятся. – Еремеев небрежно отмахнулся. – Рано или поздно людоеды нас все равно заметят – струги не спрячешь. Поэтому нападем первыми.

– Вот это славно! – нехорошо ухмыльнувшись, потер руки десятник Олисей Мокеев. – Ужо посчитаемся с людоедами… за всех наших, за всех!

– Не увлекайся только, – погрозил десятнику пальцем отец Амвросий. – Людоедов тут может быть целое сонмище. Отгоним – и обратно к стругам.

– Не-ет! – вздрогнув, обернулся к священнику Маюни. – Менквов нельзя прогнать. Они все время будут идти сзади, выжидать момент. Надо убить всех, да-а.

– Разберемся. – Атаман погладил шрам и отдал приказ: – Василий, твой десяток обходит вражин слева, Силантий, ты – справа, Ганс – зайдешь им в лоб. А мы ударим по главным силам! Пищали заряжены?

– Заряжены, атамане!

– Первыми зачнут лучники, затем – откроем огонь. Все ясно?

– Ясно, господин атаман!

Защитного снаряжения никто не надевал – менквы не знали оружия, поражающего на расстоянии, даже копий не метали, не ведали и луков, разве что могли запустить каменюкой. Панцири, шлемы, кольчужицы – все ждало своего часа: появления новых врагов, тех, что когда-то зажгли второе солнце.

Голая каменистая местность прекрасно просматривалась, людоеды заметили казаков довольно быстро и стали вести себя так, как поступали они обычно при встрече с врагами: грозно зарычали, ощерились, кто-то, словно обезьяна, с гулкими воплями ударил себя кулаками в грудь, и после этих устрашающих действий менквы, пригнув уродливые головы, бросились на казаков, размахивая заостренными палками и камнями.

Тут уж приходилось менять план на ходу – больше нечего было таиться, посылать вперед лучников, и атаман приказал открыть огонь из пищалей.

Грянул залп. Потом еще один. Полетели стрелы. Почти весь вражеский арьергард был уничтожен первыми же выстрелами отряда Ганса Штраубе, однако людоедам из основной шайки все ж-таки удалось добраться до казаков – завязалась рукопашная, зазевавшийся молодой парень из десятка Силантия не то что пищаль перезарядить не успел – саблю не смог вытащить, когда налетевший с жутким воем менкв впился зубищами ему в горло! Перегрыз тут же – мощные челюсти сработали словно капкан на медведя, несчастный казак захрипел, падая на камни, а людоед принялся жадно лакать бьющую из перекушенной артерии кровь. Правда, подскочивший Силантий хрястнул мерзкую тварюгу прикладом по башке да потом еще несколько раз приложил сабелькой, шинковал, словно капусту, приговаривая:

– Вот тебе! Вот тебе, гадина! Получай, сволочина!

– Силанти-и-ий! Пригнись! – обернувшись, что есть силы закричал здоровенный, с окровавленной саблею Чугреев.

Силантий среагировал поздновато: пригнулся, да только неловко, большой, брошенный кем-то из людоедской сволочи каменюка ударил его в плечо с такой силою, что незадачливый десятник выпустил саблю и с воем покатился по земле. Тут бы его менквы и добили, кабы не меткие выстрелы атамана и его воинов.

Хорошо сработали лучники: времени на перезарядку пищалей уже не оставалось, проявив неожиданную сообразительность и ловкость, менквы очень быстро оказались рядом… тут-то их и сразили меткие казачьи стрелы!

Х-хэк! Х-хэк! – с придыханием орудовал своей устрашающих размеров дубиною Михейко Ослоп.

Трое вражин с проломленными черепами валялись на земле рядом, остальная сволочь приближаться к здоровяку опасалась, лишь издали кидались камнями, без особого, впрочем, успеха. Да и эти, сразу же замеченные атаманом, метатели очень скоро были поражены дружным и метким залпом.

Прошло совсем немного времени, а ожесточенная схватка уже подходила к концу. Людоедов оказалось около шести дюжин, из которых почти все были перебиты пылавшими ненавистью и праведным гневом ватажниками, лишь пять тварей попытались бежать, скрыться…

– Я догоню? – обернулся к Ивану Олисей Мокеев. – С парнями своими, ага?

– Давай, – кивнул атаман. – Заодно посмотри – что там.

Олисей взмахнул саблею:

– Ни одна тварь не уйдет! А ну, робяты… Отомстим за друзей наших, за поруганных дев!

Двоих беглецов Мокеев достиг быстро: завалил с ходу саблей одного, затем, почти сразу, – другого. Видя такое дело, остальные трое, прибавив ходу, скрылись за дюнами, и что там было дальше, Иван не видел, а лишь смутно догадывался, поджидая ринувшихся в погоню казаков Олисея Мокеева.

Они вернулись не так уж и скоро, атаман начал уже беспокоиться, собираясь отправиться за дюны лично, прихватив с собой Ганса Штраубе и дюжину добрых солдат.

– Не, атамане, – присмотревшись, ухмыльнулся отец Амвросий. – Не надо нам никуда. Похоже, идут. Ну, слава те, Господи!

Священник перекрестился, то же самое сделал Иван, а следом за ними и все остальные казаки.

– Что-то их мало, – закончив бинтовать плечо незадачливому Силантию, покачал головою Афоня. – Спаси, Господи, не случилось ли что?

Десятник Олисей Мокеев, сунув саблю в ножны, возвращался в сопровождении трех казаков… а ведь в погоню уходил весь десяток. Неужели проклятые людоеды все-таки смогли…

– Там, за холмиком, женщины, – приблизившись, устало доложил Олисей. – Я оставил казаков – присмотреть, мало ли…

– Молодец, что оставил. – Атаман задумчиво потрогал шрам. – И много там женщин?

– Их всех надо убить, – озабоченно промолвил Маюни. – Надо, чтоб менквов совсем-совсем не осталось на свете, да-а!

– Дюжина всего, все молодые девки. – Мокеев неожиданно улыбнулся. – Но это не людоедские девки, атамане. Не уродки – красули. Видать, пленницы, руки у них травой были связаны. Я велел развязать. Что делать будем, атамане? Сюда их вести или… куда захотят, отпустить?