Сергей Шведов - Око Соломона

– А Антиохия? – напомнил Болдуин.

– Мы возьмем этот город, – уверенно произнес Вальтер. – В этом ты можешь не сомневаться, граф Эдесский.

Город Антиохия был построен в двенадцати милях от моря, на левом берегу реки Оронт, еще во времена римского владычества. С распадом Римской империи город отошел к Византии, потом он был завоеван арабами. В последней трети десятого века басилевсам ценой невероятных жертв и усилий удалось вернуть Антиохию под свою руку. Увы, ненадолго. В 1084 году город оказался во власти сельджуков. С 1087 года ею правил Аги-Сиан, до этого служивший атабеком у султана Мелик-Шаха. Воспользовавшись враждой эмиров Дукака Дамасского и Ридвана Халебского, удачливый атабек добился полной самостоятельности. Об этом Вальтеру и Болдуину поведал почтенный Самвел, когда величественный город вдруг явил себя изумленным лотарингцам. Антиохия представляла собой крепость, созданную не без помощи природы: на юго-западе ее защищали горы, на северо-западе – река, на западе – море. В шестом веке, во времена императора Юстиана, вокруг города – и по болотистой местности, и по горным склонам – возвели мощные стены. После отвоевания Антиохии у арабов, их еще более укрепили. Причем стены города достигали такой толщины, что, по словам Самвела, на них могла уместиться четверка лошадей, запряженных в колесницу. В эту стену были встроены 450 башен. А в юго-восточной части города, на склоне горы Сильпиус, высилась цитадель, практически неприступная. Почтенный Самвел мог бы и поберечь свое красноречие. Огромный город и сам по себе производил ошеломляющее впечатление. Сердце защемило даже у Вальтера фон Зальца, что уж тут говорить о Болдуине и его рыцарях, уже получивших хороший урок сначала под стенами Константинополя, а потом и под стенами Никеи. Взять такой город штурмом было практически невозможно, хотя Самвел утверждал, что силы Аги-Сиана невелики. Оставалась осада, наверняка долгая и одинаково утомительная, как для защищающих Антиохию сельджуков, так и для крестоносцев, раскинувших вдоль городских стен свои потрепанные шатры.

– А замок Ульбаш отсюда виден? – спросил Вальтер, оглядываясь назад.

– Взгляни на горную гряду, которая возвышается на правом берегу реки Оронт? – ткнул пальцем в горизонт Кахини. – На склоне одной из этих гор расположен Ульбаш. К замку ведет очень узкая тропа, где двум всадникам не разъехаться. А больше к нему никак не подобраться.

– За исключением подземного хода, – прищурился на мэтра Жоффруа рыцарь фон Зальц.

– Если твой знакомый, шевалье де Лузарш, не полный идиот, то для нас этот путь уже закрыт, – поморщился Кахини.

– Он умный, – огорчил почтенного Самвела рыцарь. – И хитрый. Быть может самый хитрый и умный из людей, которых я знаю. За исключением тебя, дорогой Жоффруа.

– Будет лучше для нас обоих, дорогой Вальтер, если здесь, в лагере крестоносцев, ты будешь называть меня, почтенным Самвелом.

– Согласен, – кивнул фон Зальц. – Но ты все-таки не сдержал слово, друг мой.

– Что ты имеешь в виду? – удивился Кахини.

– Ты так и не показал мне человека, побывавшего в мусульманском раю.

– Ты его видел, благородный рыцарь, – усмехнулся Хусейн. – Более того – взял к себе на службу в качестве оруженосца.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, почтенный Самвел, – насторожился фон Зальц. – Ты же знаешь, что оруженосцем рыцаря может быть только юноша благородного происхождения.

– За его род я ручаюсь, – твердо сказал Кахини. – За твердость в вере тоже. Он прекрасно владеет многими языками, включая твой родной. И имя у него подходящее – Ролан.

Фон Зальц, кажется, понял, о ком ведет речь мэтр Жоффруа, и обернулся. Юноше, которого лже-Самвел назвал Роланом, скорее всего, уже исполнилось двадцать лет. Вальтера, прежде всего, поразили его огромные темные глаза и черные как смоль курчавые волосы. Ролан не был похож ни на араба, ни на сирийца, ни на армянина. В лагере крестоносцев он сошел бы за провансальца.

– Мне показалось, что ты называл его как-то иначе, – в задумчивости покачал головой Вальтер.

– Теперь он Ролан, – усмехнулся Кахини. – И только это имеет значение в данный момент.

– Хорошо, – согласился фон Зальц. – Ролан будет оруженосцем, но только не моим, а барона де Менга. Благородный Леон растерял почти всех своих сержантов. Думаю, он очень обрадуется этому молодцу. Так же, впрочем, как и его жена. Благородная Адель хоть и не гурия, но свои бесспорные достоинства у нее есть.

– Например?

– Она любовница шевалье де Лузарша, и если Глеб действительно захватил замок Ульбаш, то рано или поздно он пригласит туда даму своего сердца.

– Коварный ты человек, Вальтер фон Зальц, – засмеялся Кахини. – Но это, пожалуй, к лучшему.

Крестоносцы были изумлены пышностью свиты благородного Болдуина. До лагеря, раскинувшегося у стен Антиохии, еще не дошли слухи об удаче, выпавшей на долю младшего брата Готфрида Бульонского. Зато всем сразу же бросился в глаза позолоченный шлем с роскошным султаном из перьев, одежда из парчи и огромный конь редких статей, легко несший гордого всадника. Рукоять и ножны меча, висевшего на поясе Болдуина, были усыпаны таким количеством камней, что буквально слепили глаза неосторожным наблюдателям. Прочие рыцари выглядели поскромнее, если их сравнивать с молодым графом, но на фоне прочих крестоносцев, истрепанных долгими переходами и грубой лагерной жизнью, они смотрелись как райские птицы в стае ворон.

Болдуин торжественно проследовал до шатра своего старшего брата и спешился у входа. Сам Готфрид, удивленный поднявшимся шумом, вышел навстречу гостям в простом гамбезоне, не успев даже опоясаться мечом. Он не сразу опознал Болдуина в склонившемся перед ним молодом человеке. Готфрид, которому уже исполнилось тридцать восемь лет, был невысокого мнения о младшем брате. На Болдуина, конечно, можно было положиться в сече, но ждать от него успехов на политическом поприще не приходилось.

– Ты что, захватил сельджукский обоз? – насмешливо спросил Готфрид у брата.

– Благородный Болдуин стал сыном и наследником правителя Эдессы князя Тороса, – мягко поправил герцога Вальтер фон Зальц.

К счастью, Готфрид был человеком далеко не глупым, а потому сразу же сообразил, что подобные подарки если и делаются, то с далеко идущей целью. У него не было причин, числить благородного Вальтера среди своих друзей, а что касается почтенного Самвела, то он вообще видел его в первый раз. Прежде чем принимать решение, Готфриду следовало разобраться в ситуации. Именно поэтому он пригласил гостей в свой шатер для серьезного разговора.

При этом разговоре присутствовали только близкие к Готфриду люди – граф Рено де Туле, Андре де Водемон, маршал Арнульф и виконт Леон де Менг. Обстановка в шатре одного из самых знатных вельмож Европы оказалась скромнее скромного. Почтенный Самвел, привыкший к восточной роскоши, с изумлением, как показалось лотарингцам, разглядывал грубо отесанные доски, брошенные на козлы. И хотя эти доски тут же, на глазах гостя, были покрыты материей, блеска внутреннему убранству шатра это не добавило. Готфрид широким жестом указал фон Зальцу и Самвелу на лавку, а сам сел напротив. Герцог Бульонский не отличался высоким ростом, возможно именно поэтому он предпочитал разговаривать с гостями сидя, глядя им прямо в глаза, тогда как восточные владыки обычно не пускали чужаков дальше порога.