Сергей Шведов - Грозный эмир

– Не надо меня учить, портной, – обиделся Санлис.

– Я рад, благородный Ги, что ты схватываешь все с полуслова, – расплылся в улыбке даис. – Ты должен любым способом вырвать у Боэмунда письмо к коннетаблю с предложением, поохотиться в окрестностях замка Баграс.

– Зачем?

– У меня есть сведения, что разбойники-сельджуки готовят набег как раз в те места. Было бы неблагородным, оставлять их без добычи.

– А я полагал, что начать следует с Сабаля, – задумчиво почесал затылок Санлис.

– Нет, дорогой Ги, – покачал головой Андроник. – Боэмунд не должен иметь к смерти барона Латтакии ни малейшего отношения, дабы не бросать тень на репутацию Алисы и не портить отношения с королем. Благородного Гуго устранит его ревнивая жена, которую граф потом примерно накажет.

– А что будет с Латтакией?

– Я подарю портовый город тебе, дорогой друг, – пообещал Андроник. – Ты заслужил этот дар своим усердием.

– Есть о чем подумать, – согласился Ги.

– Думать уже поздно, Санлис, – возразил ему даис. – Пришла пора действовать.

Боэмунд решил лично посетить место, где благородная супруга наставляла ему рога с негодяем Сабалем. Ревнивый граф с трудом сдерживал ярость, рвущуюся из груди, и Санлису пришлось затратить массу усилий, чтобы предотвратить вспышку страстей. Если Боэмунд и был чем-то похож на отца, так это необузданным нравом и мстительностью в отношении своих врагов. А вот лицом и фигурой он пошел в свою французскую родню, отличавшуюся склонностью к полноте. Конечно, до короля Людовика Толстого ему еще далеко, так ведь и годами Боэмунд много моложе своего дяди.

– Кому принадлежит этот дом? – хмуро спросил он у Санлиса.

– Формально он числится за вдовой купца Аршака, но истинной владелицей дома является благородная Тереза, супруга барона де Сабаля. По Антиохии ходят упорные слухи, государь, что именно в этом доме Тереза отравила своего любовника Танкреда.

– За что? – удивился Боэмунд.

– За то, что он бросил ее ради благородной Сесилии. Поговаривали также, что руку к этому отравлению приложил Рожер Анжерский, но так это или нет, я судить не берусь.

– Выходит, мой дядя, благородный Танкред, пал жертвой заговора? – спросил Боэмунд, мрачно разглядывая роскошное ложе из дерева и словной кости под балдахином пурпурного цвета.

– Ни он первый, ни он последний, – потупился Санлис.

– Хочешь сказать, что Сабаль спит и видит, как заменить меня не только на брачном ложе, но и на троне?

– У благородного Гуго очень высокие покровители, – вздохнул Ги. – Сам он, конечно, глуп, но в хитроумных советниках у него нет недостатка. Коннетабль де Руси полагает, что договориться с незаконнорожденным отпрыском Вермондуа гораздо проще, чем с законным сыном благородного Боэмунда.

– До сих пор коннетабль хранил верность нашей семье.

– Возможно, он действительно любил твою матушку, граф. Но на тебя его любовь не распространялась никогда. Ты был помехой на пути барона де Руси к власти. И вот теперь он решил, что пробил его час.

– По-твоему, я должен арестовать благородного Глеба и отправить его на плаху?

– Увы, государь, на это у тебя не хватит сил, – скорбно вздохнул Санлис. – За Глеба де Руси вступятся король Болдуин и граф Понс Триполийский, оба они слишком многим обязаны коннетаблю, чтобы отмолчаться. За твоего врага горой встанут едва ли не все бароны Святой Земли, с которыми он прошел путь из Константинополя до Иерусалима. А тебя они сочтут завистливым мальчишкой, клевещущим на заслуженного ветерана.

– Хорошо, – усмехнулся Боэмунд. – Я буду молча смотреть, как этот паук плетет свои сети вокруг меня и моих близких.

– Я ничего подобного тебе не предлагал, государь, – пожал плечами Санлис. – Коннетабль должен умереть, но существует масса способов сделать это без лишнего шума.

– И один из этих способов Рожер Анжерский использовал против моего дяди Танкреда.

– Благородный Рожер был человеком чести, – нахмурился Санлис. – Не его вина, что сюзерен, коему он принес вассальную присягу, спутался с его женой. С ним поступили подло, и он вправе был отомстить обидчику. Конечно, большинство людей в таких случаях молчат, терпеливо снося насмешки окружающих, но Рожер оказался не из их числа. И я до сих пор горжусь тем, что этот достойный правитель и отважный полководец называл меня своим другом.

– Чего ты хочешь от меня, Ги? – вспылил Боэмунд.

– Меня устроят всего несколько строчек, написанных твоей рукой.

– Быть по сему, – мрачно изрек граф. – Ты их получишь.

Благородный Глеб с интересом прочел письмо, принесенное ему Алдаром. Сенешаль пребывал в хорошем настроении и даже высвистывал толстыми губами какую-то птичью трель. Печенег умел подражать птицам, этот его дар очень нравился женщинам и детям, но барона де Руси свист раздражал, и поэтому он махнул в сторону старого друга рукой.

– Я слышал, что Фульк Анжуйский уже приехал в Иерусалим.

– Поездка храмовников в Европу оказалась успешной во всех отношениях, – охотно подтвердил Алдар. – Свадьба состоится в ближайшее время.

– А к чему такая спешка? – удивился Глеб.

– Гвидо де Шамбли утверждает, что благородная Мелисинда беременна.

– А почему он мне об этом не сказал? – обиделся на племянника барон.

– Тема уж больно щекотливая, – засмеялся Алдар. – К тому же он дал слово благородному Гуго, что будет нем, как рыба.

– Но с тобой он все-таки поделился?

– Так я ведь барону де Сабалю не чужой, – пожал плечами печенег. – Кстати, меня ты тоже можешь поздравить, я скоро стану дедушкой, причем дважды.

– Ты обладаешь удивительной способностью, благородный Алдар, запутывать самые простые дела до такой степени, что у меня начинает болеть голова от усилий в них разобраться. О беременности благородной Милавы я уже слышал, но при чем тут Гуго де Сабаль?

– В данном случае – не при чем. Речь идет не о Милаве, а о Мелисинде.

– Но ведь она невеста Фулька Анжуйского?

– Что, однако, не помешало ей забеременеть от Гуго де Сабаля, – пояснил с усмешкой Алдар.

– Когда он успел?! – возмутился барон де Руси.

– Этьен де Гранье утверждает, что беременность Мелисинды, это результат интриг сенешаля Ролана де Бове.

– Позови Гвидо, – попросил Глеб. – Я хочу услышать все из первых уст.

Шевалье де Шамбли заглянул в замок Ульбаш на пути из Джебайла в Раш-Гийом. По его же собственным словам он навещал родную дочь и внука, рожденного год назад от старшего сына барона фон Рюстова. Гвидо много рассказывал о внуке, о дочери, о зяте, о благородной Марьице, но о самом важном почему-то умолчал.

– Стоит ли удивляться беременности молодой женщины, даже если она дочь короля, – смущенно откашлялся Гвидо.