Сергей Шведов - Грозный эмир

Весть о захвате Латтакии бароном Венцелином фон Рюстовым в Антиохию привезла Тереза де Сабаль. Шевалье, составлявшие свиту баронессы, не рискнули бросить вызов наглым захватчикам и открыли ворота цитадели раньше, чем благородная Тереза успела покинуть свой дворец. Спаслась она просто чудом. Переодевшись в платье служанки, Тереза едва ли не сутки ублажала разгоряченных боем русов и лишь потом уговорила одного из них отвести ее в город. Обыватели Латтакии отнеслись к возвращению Гуго де Сабаля с циничным спокойствием, благо разбойники-русы преследовали только византийских пельтастов, не оказавших им, к слову, серьезного сопротивления. Что же касается византийского флота, то часть галер была сожжена, а остальные попали в руки благородного Венцелина, который, надо полагать, сумеет ими распорядиться. Знакомый купец из Триполи сжалился над несчастной дамой и тайно вывез ее из Латтакии. Благородная Тереза явилась в Антиохию без единого су в кошельке и с глубокой печалью в сердце. Санлис, разумеется, приютил беглянку, выделив баронессе для проживания укромный уголок в своем дворце, но не рискнул дать гарантий безопасности. Тереза подлежала суду своего мужа барона де Сабаля, и теперь только от благородного Гуго зависело, какой будет ее дальнейшая судьба. Старый Ги попытался было растолковать все это расстроенной женщине, но нарвался на столь свирепый отпор, что вынужден был бежать за утешением и советом к почтенному Андронику.

– А что я могу?! – в отчаянии развел руками портной. – Когда имеешь дело с таким дураком, как эпарх Киликии, нужно быть готовым ко всему.

Нотарий Никодим, уже успевший тайно встретиться с графом Боэмундом и пообещавший ему поддержку византийского флота, обиженно засопел. Увы, приходилось с прискорбием признавать, что очередная попытка привести графство Антиохийское под длань императора Иоанна Комнина закончилась оглушительным провалом. Мало того, что в Латтакии утвердился Гуго де Сабаль, так здесь в Антиохии объявились посланцы короля Иерусалимского с твердым намерением склонить графа Боэмунда к миру. Санлис уже имел сомнительное удовольствие пообщаться с Гуго де Пейном и Раулем де Музоном и теперь готов был поделиться услышанным с товарищами по несчастью.

– Нападение Венцелина на Латтакию осуществлялось с согласия короля Болдуина и с благословения патриарха Иерусалимского. Так что обвинить барона фон Рюстова в разбое нам не удастся. Благородная Тереза признана виновной в покушении на своего мужа. Барон де Сабаль в любую минуту может потребовать ее выдачи. Опасность грозит и шевалье, замешанным в заговоре, но их вину еще следует доказать.

Почтенный Андроник вынужден был с прискорбием признать, что его расчет на мстительность благородного Болдуина не оправдался. Король неожиданно проявил мудрость, прежде ему не свойственную и простил опального Сабаля, доставившего ему столько неприятностей.

– Свадьба Мелисинды и Фулька Анжуйского уже состоялась, – махнул рукой Санлис, – и теперь никто не хочет ворошить эту срамную историю.

– Мы не можем выдать Терезу мужу, ибо это обернется большими неприятностями для наших молодых друзей, – забеспокоился Никодим.

– Я бы на твоем месте, нотарий, не о других беспокоился, а о себе, – желчно заметил Санлис. – Твое имя Тереза назовет первым.

– Можно подумать, что о вас с Андроником она умолчит, – обиделся византиец.

– У тебя все? – спросил призадумавшийся портной у барона.

– Нет, не все, – отрицательно покачал головой Санлис. – Благородный Рауль под большим секретом поведал мне, что в нападении на коннетабля кроме мамелюков участвовали христиане и среди них старый византиец, круглый как головка сыра сириец и сухой как палка шевалье. Вам эти люди никого не напоминают?

– Почему ты нас об этом спрашиваешь? – нахмурился Андроник.

– Потому что именно этот вопрос мне задал шевалье де Музон, – криво усмехнулся Санлис. – Надо отдать должное благородному Раулю, он не забыл о нашей прежней дружбе.

– А я бы на твоем месте не слишком радовался, благородный Ги, – остерег старого друга Андроник. – Музон действительно не заинтересован, чтобы мы попали в руки наших недругов, но это вовсе не означает, что он будет тащить нас за уши из трясины. Скорее, он поможет нам умереть. Впрочем, Рауль наверняка надеется, что мы убоимся королевского гнева и сбежим раньше, чем до нас дотянуться руки храмовников.

– Нам в любом случае придется убираться из Антиохии, – мрачно изрек Никодим. – Влад де Русильон не успокоится до тех пор, пока ему не выдадут убийц коннетабля. И граф Боэмунд пойдет барону навстречу.

– А разве не Боэмунд написал роковое письмо Глебу де Руси с приглашением на охоту? – ехидно спросил Санлис. – Признав нашу вину, молодой граф тем самым подтвердит и свою.

– Письмо коннетаблю подделал Жак Фуше, – холодно бросил Андроник.

– А разве этот жалкий писаришка еще в городе? – удивился Ги.

– Ты забыл о старом Ричарде, друг мой, зато Ле Гуин побеспокоился о своем сюзерене. Жак Фуше у него в руках, можешь в этом не сомневаться. Возможно, Боэмунд молод и глуп, но у графа очень хорошие советчики, и эти советчики уже вынесли нам смертный приговор.

– Я умирать не собираюсь, – вскочил на ноги Санлис.

– Я тоже, – солидаризировался с ним Андроник. – Значит, умереть должен кто-то другой.

– Жак Фуше? – спросил Никодим.

– Бери выше, друг мой, – покачал головой портной. – Я еще не закончил игру и не сказал своего последнего слова. У нас мало времени, но оно есть. Правда, благородной Терезе придется в этот раз здорово постараться, ибо соблазнять она будет не мужчину, а женщину.

– Какую женщину? – с тревогой глянул на почтенного Андроника благородный Ги, – ты в своем уме, даис?

– Речь идет о благородной Алисе, оставленной ревнивым мужем, но не потерявшей надо полагать желания жить и нравиться мужчинам.

Благородный Ги проклял тот день, когда судьба свела его с ассасинами, сначала с Хусейном Кахини, а потом с Андроником. Впрочем, справедливости ради, следует отметить, что без помощи того же даиса Сирии, судьба нищего рыцаря вряд ли сложилась столь удачно. В лучшем случае он сейчас прозябал бы в своем замке, а не спорил о власти с королями, графами и баронами. А уж о деньгах и говорить не приходится. Барон де Санлис являлся одним из самых богатых людей не только в Антиохии, но и, пожалуй, на всем востоке. К сожалению, земли и замки нельзя увезти с собой, а потому благородному Ги ничего другого не оставалось как, стиснув зубы, бороться за жизнь и кусок богатства, который у него пытаются отнять.

– Кто из наших шевалье самый смазливый? – спросил Андроник.

– Раймунд де Пуатье, пожалуй, – подсказал Никодим. – Правда, он не отличается ни храбростью, ни большим умом.