Сергей Шведов - Пилигримы

– А потом поделиться с ними завоеванной землей, – ехидно заметил барон де Лоррен. – Знаю я тамплиеров. Они уже нацелились на наши замки.

Благородный Роже де Сен-Лари от лица всех французских шевалье выразил горячий протест против вмешательства посторонних лиц в дела Антиохии. В конце концов, если благородный Раймунд опасается брать на себя ответственность за предстоящий поход, то крестоносцы поищут себе другого, более решительного вождя.

– Мне не нужна помощь ни Триполи, ни Иерусалима в деле, исход которого я считаю решенным, – резко отозвался Раймунд. – Но я не могу лишить слова одного из самых доблестных рыцарей Антиохии. Благородный Филипп высказал свое мнение, и теперь совет вождей может принять его, либо отклонить. Твое мнение, шевалье де Сен-Лари.

– Я за немедленное выступление, – надменно произнес провансалец.

– Согласен, – кивнул Вальхайм. – Нельзя расхолаживать людей долгим ожиданием.

– Чем больше мы будем медлить, тем с большим ожесточением нас встретят в чужой земле, – спокойно проговорил Лоррен. – Нуреддин напал первым, разорив наши приграничные селения. Мы не можем проигнорировать этот вызов.

– Ты оказался в меньшинстве, благородный Филипп, – развел руками Раймунд.

– В таком случае мне остается только выразить сожаление и присоединиться к большинству, – пожал плечами шевалье де Руси.

В крепости Манбиш готовились к войне, это Герхард определил сразу по суете, поднявшейся за ее стенами. Бек Сартак, стоя на крыльце паласа, хмуро наблюдал за перемещениями своих людей, седлавших коней и проверявших оружие. Увидев старого друга, Эркюль приветственно махнул ему рукой, одновременно приглашая гостя следовать за собой.

– Только, что меня навестил бек Ширкух, младший брат Айюба, – тихо произнес Прален, жестом указывая Лавалю на кресло. – Нуреддин в ярости. Он подозревает, что набег на Антиохию туркмены совершили по моему наущению. Но и это еще не все. Ширкух дал понять, что эмир очень заинтересовался людьми, умеющими превращать бронзу в золото. Надеюсь, ты понимаешь, чем это нам грозит?

– Нас повесят, если мы останемся в крепости, – спокойно отозвался Лаваль. – Пора решаться, Эркюль. Нуреддин мало похож на своего отца Иммамеддина, он фанатик веры, подозревающий в грехах даже своих сельджуков, что же тут говорить о франке, случайно затесавшемся в ряды правоверных. Даже если бы ты оказался чист как слеза младенца, тебя все равно смешали бы с грязью завистники и подвели под эмирскую секиру.

– А какие новости привез ты? – сухо спросил бек Сартак.

– Граф Раймунд ведет к границам Халебского эмирата двадцать пять тысяч крестоносцев, треть из которых собирается его предать. Нам с тобой остается только позавидовать бекам Нуреддина, у которых, надо полагать, хватит ума и сил, чтобы воспользоваться плодами наших усилий.

– Эмиру не нужна Антиохия, ему нужен Дамаск. Он постарается объединить под своей рукой всех мусульман Сирии и Месопотамии, чтобы сначала разделаться с франками, а потом с Фатимидским Египтом.

– В таком случае, Антиохия достанется королю Сицилии, – усмехнулся Лаваль. – Самому воинственному и талантливому из христианских государей. А мы с тобой, Эркюль, будем всю оставшуюся жизнь гордиться тем, что приложили руку к его триумфу.

– Деньги получены?

– Представь себе, шевалье, – усмехнулся Лаваль, – Рожер Сицилийский не обманул наших надежд. Золото хранится в надежном месте, под охраной сержантов Вальхайма и Лоррена. И на наше счастье, эти люди не знают, что они охраняют.

– Интересно, кому ты больше веришь, маркизу или барону?

– Ни тому и ни другому по отдельности, но вместе они вполне способны сохранить чужие деньги. Наши с тобой деньги, Эркюль. Я был в Латтакии и нанял надежное и быстроходное судно. Оно домчит нас до Италии, а там мы найдем способ распорядиться своими сбережениями. Сколько у тебя людей?

– Пятьдесят, все они христиане или когда-то были ими.

– У меня приблизительно столько же, – кивнул Герхард. – Думаю, сотни опытных бойцов нам хватит, чтобы отбиться от случайного наскока. Только бы эмир Нуреддин нас не подвел.

– Ширкух пообещал лично отрубить голову графу Раймунду.

– Да поможет курду Аллах, – криво усмехнулся шевалье де Лаваль. – А мы с тобой будем уповать на удачу.

Филипп слишком много времени потерял в Иерусалиме, улаживая дела королевства, и теперь вдруг почувствовал себя чужаком в родной Антиохии. Граф Раймунд де Пуатье сумел-таки за короткий срок сколотить многочисленную партию из крестоносцев, прибывших из Европы, и теперь уверенно противостоял как сторонникам Лоррена, так и сподвижникам Русильона. Филипп почти уговорил коннетабля не вмешиваться в чужую авантюру, но неожиданный набег туркменов спутал ему все планы. Влад де Русильон, ни в силу занимаемого положения, ни в силу собственного характера, не мог спустить сельджукам такого коварства. Он сразу и бесповоротно заявил, что примет участие в походе Раймунда, ибо молчание христиан будет расценено сельджуками как слабость. В этом случае на помощь Нуреддину ринуться эмиры Ирака и Месопотамии, а Антиохию постигнет участь Эдессы, брошенной на растерзание голодным псам. Филиппу ничего другого не оставалось, как согласится с братом и сделать все возможное, чтобы затеянная впопыхах авантюра превратилась в победоносную войну. Одного он не мог взять в толк, почему умный и осторожный Нуреддин позволил туркменам совершить этот ненужный набег на Антиохию. Конечно, христианское графство под боком у Халеба мешало младшему сыну Зенги. Но как раз сейчас он вел тонкую игру против правителя Дамаска Унара и своего старшего брата Сейфуддина. Причем брать Дамаск силой он явно не собирался, этот самый богатый город Сирии должен был сам упасть в его руки как перезревший плод. Война с Антиохией могла сильно осложнить его положение, а поражение в этой войне и вовсе означало для него гибель. Нынешний атабек Мосула, надо полагать, сумеет использовать в своих интересах оплошность младшего брата, претендующего на первенство в мусульманском мире, и не позволит ему вновь подняться на ноги.

Дозорные, посланные коннетаблем к Халебу, донесли, что эмир Нуреддин уже двинул свои войска навстречу крестоносцам. Численностью мусульмане превосходили христиан приблизительно на треть, но это их превосходство не смутило ни Раймунда де Пуатье, ни Владислава де Русильона. Поле предстоящей битвы граф Антиохийский выбрал сам. Он же предложил сосредоточить в центре наиболее опытных и хорошо знавших тактику сельджуков рыцарей, способных без труда выдержать натиск хорошо снаряженных нукеров Нуреддина. На левый фланг он поставил нурманов барона де Лоррена, правый был отдан под начало коннетаблю. Слева за холмом граф предложил спрятать тысячу молодых шевалье и сержантов на резвых конях, которые должны были зайти в тыл сельджукам в самый разгар битвы. Командовать этим засадным отрядом Раймунд, с единодушного согласия вождей, поручил Филиппу де Руси.