Андрей Посняков - Ведьма войны

Уворачиваться бесполезно. Но если постоянно двигаться – попасть в тебя будет намного труднее.

Серьга качнулся, отводя палицу, рубанул встреч, закрылся от тяжелого бронзового топора своим легким, тут же нырнул вперед – все равно ведь не удержать, – снизу вверх вогнал саблю в живот, отпрянул, качнулся.

– Матве-ей!!! – Невесть откуда взявшаяся Митаюки вцепилась за колонтарь, потянула казака к себе.

– Уйди! – Серьга отпихнул девицу локтем, отмахнулся от копья, но ответить не смог: девица вцепилась как клещ и волокла к себе.

– Матвей!

– Уйди, дура! – Атаман отбил брошенное издалека копье, спас от палицы голову жены и опять не смог ответить, не достал. – Да отстань же, оглашенная!

– Сюда! – Упрямая Митаюки продолжала тянуть его назад.

Через прореху в строю попытались прорваться трое воинов с палицами. Первого, самого быстрого, Матвей просто пропустил, топориком отщелкнув палицу в сторону, и тут же, полосонув саблей открытый бок, прикрылся от нападения справа обычным широким взмахом, заодно откинув другую палицу. Сделал шаг вперед и, раз уж оружие оказалось внизу, закончил свой взмах, направив топорик в голень врага, мгновенно выпрямился в направлении третьего сир-тя, скрещивая свое оружие.

Язычник ловко отдернул палицу и с замаху ударил казака в грудь. Серьга повернулся боком, позволяя каменному оголовью скользнуть по железным пластинам, под которыми лежал на толщину в два пальца войлок поддоспешника, а потом просто повернул саблю клинком вверх, и потерявший равновесие бедолага сам напоролся на клинок.

– Матвей!!!

– Да уйди ты, ненормальная! Чуть не угробила!

– Матвей!!! – опять дернула его за руку ведьма и указала рукой на лес. Там, уже совсем близко, над деревьями покачивалась темно-синяя голова размером с избу, челюстями каждая со струг и крохотными, меньше кулака, янтарными глазками.

– А-а-а… – Казак убрал оружие и помчался прочь.

Митаюки задержалась лишь на несколько мгновений: чтобы выдернуть из ближнего пищального замка медленно дымящийся фитиль.

Оглушительное хлопанье ломаемых елей заставило всех дерущихся хоть краем глаза покоситься на звук, и тут же залитое кровью поле брани огласилось радостными криками тотемников. Сир-тя торопливо отпрянули, предоставляя закончить битву своему живому покровителю. Казаки тоже забыли про сечу, пятясь к реке и осматриваясь в поисках укрытия.

И было из-за чего.

Двуног был не просто огромным – он оказался невероятен! Его голова возвышалась над макушками самых высоких деревьев, его передние крохотные лапки превышали и длиной, и толщиной взрослого мужчину, а задние были размером со слона у ляжки и с корову возле ступни. Сама же ступня была как лодка на десятерых и могла накрыть сразу два стоящих рядом чума.

Шаман завизжал и мелко-мелко застучал в бубен. Видать, был одним из начинающих и сам удивился, что смог докричаться до тотема-покровителя.

Тут же грохнул выстрел: немец решил не рисковать и застрелил колдуна, едва только тот оказался на виду. Однако отхлынувшая толпа сир-тя даже не заметила еще одной смерти. Она восторженно вопила, махала руками, многие даже подпрыгивали, и все указывали в сторону незваных гостей.

Двуног поднял голову и заорал, распугав всех птиц и летучих ящеров на полдня окрест, потом опустил голову и с интересом всмотрелся в букашек внизу. Казаки жались к стволам деревьев, надеясь спрятаться за ними, судорожно сжимали в руках совершенно бесполезные против подобного врага сабли и топорики.

Матвей наконец домчался до оставленных кулеврин, схватил ближайшую, выпрямился, огляделся – и чуть не в голос завыл от бессилия! Вокруг стояли чумы из легеньких жердей и деревья в два-три обхвата. Стволы-чумы, чумы-стволы… И ничего! Ничего горизонтального, чтобы можно было зацепиться гаком для упора!

Двуног зашипел, опуская голову, – Ганс Штраубе вскинул пищаль, нажал на спуск. Грохнул выстрел – и гигантский двуног отпрянул, хлопнув пастью. Похоже, он чувствовал боль. Пищаль для него была как укол иголкой для человека. Однако укол иголкой в язык зело неприятен.

Немец бросил разряженную пищаль, схватил другую, пальнул, бросил – и кинулся бежать. Двуног возмущенно зарычал, повернул следом, толкнулся ногой, прыгнул на другую, толкнулся, с каждым шагом пролетая два десятка саженей.

– Молись Бригитте, Ганс! – в отчаянии крикнул Серьга и упал к дереву, цепляя гак за точащий сосновый корень. – Митаюки, пали!

Юная чародейка упала на колени и ткнула дымящимся фитилем в запальник.

Опускать казенник было просто некуда – и пушечный выстрел плюнул ядром горизонтально, вдоль самой земли. Полет чугунного шарика даже отметила линия сдутой пыли, поднявшаяся между стволом и ногой чудовища. Ядро вонзилось в верхнюю часть ступни, взрезало кожу, потом мясо под ней и, стремительно теряя скорость, пробило сустав щиколотки, застряв где-то среди костей.

Двуног взвыл от боли, уже начиная новый шаг, и когда опустил раненую ступню – не смог на нее опереться, вскрикнул, поддернул и… начал заваливаться набок, ломая своим весом толстенные деревья, словно пересохшую траву. Туша ударила оземь с такой силой, что мир содрогнулся, а часть чумов, подпрыгнув, просто посыпалась, теряя жерди и взмахивая выцветшими покрывалами.

– Чего встали, православные?! – переведя дух, крутанулся через плечо Ганс Штраубе и выхватил меч. – Сарынь на кичку! Вперед!!!

– Ур-ра-а!!! – встрепенулись казаки, приходя в себя. – Сарынь на кичку! Вперед!

Заметно поредевшая ватага собралась в кулак и снова ринулась на приунывших и потерявших боевой задор сир-тя. Женщины сразу кинулись бежать, увлекая примером слабых духом; мужчины, застигнутые нападением без оружия, за работами, тоже предпочли прянуть прочь, не поддерживать своих воинов – и врагов у казаков внезапно стало до странного немного…

Между тем огромное чудовище пыталось встать, судорожно помахивая передними лапками, толкалось от земли головой, лупило по земле хвостом, разнося в щепу все, что оказалось поблизости, и широкими взмахами здоровой ноги пыталось найти опору. Двуног вполне мог подняться. И даже если он будет хромать – управиться с монстром будет совсем непросто.

Матвей схватил вторую кулеврину и теперь отчаянно ругался, не в силах придумать для нее точку опоры, Митаюки металась по ближним чумам, пока наконец не нашла то, что хотела, – длинный кожаный канат, сплетенный из пяти ременных жил. Ведьма кинулась к мужу, показала добычу ему, коротко спросила:

– Вокруг дерева обмотать?

– Давай! – согласно кивнул Серьга.

Вдвоем они побежали к реке, в сторону которой лежала голова зверя. Двуног фыркнул, словно хотел сдуть букашек, и это у чудища почти получилось – Митаюки от плотного ветра споткнулась, упала, но тут же снова поднялась, кинулась за мужем. Двуног, чуя неладное, попытался сцапать нахальных людишек – однако челюсти щелкнули в нескольких саженях, и монстр забился, пытаясь встать, но вместе с тем приближаясь мордой к врагам.